– Полагаю, – заметил Гиацинт, – за эту услугу мы вправе ожидать от королевы достойной награды, как по-вашему? – Он посмотрел на наши испуганные лица и усмехнулся. – Ой, да перестаньте! Если собираетесь кочевать с табором, так учитесь думать по-тсыгански.

Жослен брезгливо скривился.

– Это все же лучше, чем думать как Белый Брат, – обратилась я к нему на скальдийском.

Он на секунду округлил голубые глаза, услышав язык нашего рабства, но тут же слабо улыбнулся.

– Научишь меня говорить по-круитски, как научила скальдийскому?

– Ну, не знаю, – протянула я. – А в этот раз потребуется заковывать тебя в цепи на псарне, чтобы добиться послушания и внимания к моим словам?

– Нет, – усмехнулся Жослен и рассеянно провел ладонями по волосам, которые, освободившись из кассилианского пучка, свободно падали пшеничными волнами ему на плечи. – Я уже усвоил, как полезно прислушиваться к твоим словами и сколь опрометчиво пропускать их мимо ушей, Федра но Делоне. Твой господин тобою бы гордился.

– Надеюсь, что так. – Я посмотрела ему в глаза и тихо добавила: – Спасибо.

Мы не стали обсуждать сделанный им выбор, его отступничество. Жослен отвел взгляд, водя пальцем по щербинке на резном подлокотнике.

– Ну, – пробормотал он, – я ведь не мог оставить тебя на попечении какого-нибудь высохшего старикана-телохранителя. – Он поднял глаза на Гиацинта и улыбнулся: – А твоего общества, тсыган, ни один праведный кассилианец точно не выдержал бы. Я, по крайней мере, могу надеяться пережить это путешествие, не сойдя с ума.

– Рассчитываю на тебя, – невозмутимо парировал Гиацинт. – Ты сильно изменился с того дня, когда Федре пришлось спасать тебя от разбушевавшихся акробатов-шиповников, кассилианец. Надеюсь, нам не придется столкнуться с чем-то посерьезнее их проказ.

– Да будет на то воля Элуа. – Жослен встал, отвесил привычный поклон и замер со скрещенными руками. Покачал головой. – Простите. Слишком поздно, я с ног валюсь.

Мы пожелали ему спокойной ночи, и он ушел.

– Знаешь, – своим проникновенным голосом произнесла Телезис, – мой двоюродный дед был из кассилианцев. У них существует особое название тому, что Жослен сегодня сделал. – Ее темные глаза поймали мой взгляд. – Мы стали свидетелями Выбора Кассиэля.

Мне не требовалось объяснений. Я все поняла.       

* * * * *

Следующие дни я провела в относительном уединении, пока королевские гонцы мчались на все четыре стороны королевства. Исандра снизошла к моей просьбе и мне доставили из королевской библиотеки несколько трудов про Альбу, книги на круитском языке и трактаты о Хозяине Проливов. Жаль, что под рукой не было книжного собрания Делоне. Я вспоминала, как изучал историю Хозяина Проливов Алкуин, и жалела, что его нет рядом. А еще я жалела, что не присутствовала на роковой встрече Ганелона де ла Курселя с прежним круархом. Тогда во Дворец Делоне сопровождал Алкуин, чему я несказанно радовалась, поскольку сама посетила Дом Валерианы, где любовалась плетками и прочими орудиями в комнатах для удовольствий.

Теперь те предметы казались мне детскими игрушками. Я на себе прочувствовала, каково это, когда насилуют душу, и, смею заверить, страдания плоти не идут с душевной мукой ни в какое сравнение.

На четвертый день Исандра призвала меня к себе.

– Я кое-кого пригласила с тобой повидаться, Федра, – осторожно начала она. – Человека, по моему мнению, достойного доверия.

Вспыхнула догадка, что речь о Сесиль Лаво-Перрин, по которой я ужасно скучала с самого возвращения в Землю Ангелов; Телезис, кстати, призналась, что рассказала Сесиль обо мне и та плакала от радости, узнав, что я жива. Но когда Исандра посторонилась, из-за ее спины вышла не хозяйка Перринвольда, а хорошо мне знакомый худой старик – мастер Тильхард, туарье.

Приветствуя его, я встала на колени, глаза застила пелена слез. Я схватила скрюченные пальцы художника и принялась их целовать. Он, ворча, высвободил руки.

– Вот всегда так, – пожаловался он, – с ангуиссеттами. Дедушка меня предупреждал, что с ними только так и бывает. Что ж, глупышка, между нами осталось незавершенное дело, и наша королева приказала мне довести его до конца. Ты готова, или мои старые кости тащились в такую даль зазря?

Все еще стоя на коленях, я подняла полные слез глаза на Исандру.

– Спасибо, ваше величество.

– Да уж, благодарность здесь уместна, – слегка улыбнулась она. – Мастера Тильхарда было не так-то просто уговорить. Но в дальний путь лучше отправляться, закончив все домашние дела, а Телезис де Морне обратила мое внимание на твой незавершенный туар.

Королева удалилась, и слуги отвели нас в уединенную комнату, где возле стола уже были разложены инструменты туарье. Я разделась и легла. Мастер заворчал, увидев почти зажившие рубцы от бичей жрецов храма Кушиэля, но счел мою кожу пригодной для работы.

– А где ваш ученик, мастер Тильхард? – спросила я, пока он, бормоча себе под нос, смешивал краски.

– Умер, – последовал отрывистый ответ. – От лихорадки. Ты станешь самой последней, самой великой работой моей школы, ангуиссетта. Я слишком стар, чтобы браться заново обучать кого-то себе на смену.

– Наамах наверняка благословит вас за ваши труды, – прошептала я.

Мастер Тильхард что-то неразборчиво буркнул, приложил станок к моей спине и ловко стукнул по нему молоточком. Сотни игл вонзились в кожу, навеки вгоняя в нее пигмент. Смакуя удовольствие от этой изысканной боли, я закрыла глаза. Что бы ни ждало меня в будущем, я уже получила свою награду. Мой туар будет завершен. И пусть впереди на каждом шагу подстерегают опасности – я пойду навстречу судьбе той, кем объявила себя перед Вальдемаром Селигом: свободной ангелийкой.

– Молодец, что хотя бы научилась лежать спокойно, – раздраженно пробормотал мастер Тильхард и снова ударил молоточком.

Боль красным цветком расцвела на моем позвоночнике, пустив корни в конечности. Я ахнула, цепляясь за край стола, и заерзала, тут же опровергнув похвалу туарье. Возможно, Исандра и рассказала ему о моем новом статусе героини королевства, но его отношение ко мне ни капельки не изменилось. Мастер Тильхард – художник, а я – его холст. Он хлопнул меня по ягодицам, призывая к спокойствию.

– Чертовы ангуиссетты неисправимы, – проворчал он. – Дедушка был прав.

И вот наступил момент, когда я осталась одна и смогла как следует рассмотреть свой туар. Комната была неплохо обставлена, хотя, на мой вкус, темновата и с затхлым воздухом, но, в конце концов, это же охотничье поместье, а не Дворец. На стене висело большое овальное зеркало в золоченой раме, и я, встав к нему спиной, убрала волосы наперед и оглянулась через плечо.

Да, мой завершенный туар выглядел потрясающе.

Резкие черные филигранные линии тянулись вверх от изящных завитушек на пояснице, расползались по всей ширине спины и сходились в элегантном узоре на затылке. Редкие каплевидные алые акценты резко контрастировали с черными штрихами на моей молочно-белой коже. Давным-давно мне казалось, что эти красные точки должны напоминать о стреле Кушиэля, но теперь, глядя на них, я думала о Лютой Зиме, о непроходимых лесах Скальдии, о черных ветвях и о снеге, забрызганном алой кровью.

Потрясающе, и очень мне подходит.

Раздался стук. Я быстро накинула шелковый халат, открыла дверь и, увидев Исандру де ла Курсель, начала опускаться на колени.

– О, прекрати, – остановила она. – Я по горло сыта церемониалом, к тому же мы с тобой своего рода родственницы, если вспомнить отношения между Делоне и моим отцом. – Эта крамольная мысль меня взволновала, но Исандра не дала мне времени ее обдумать. – Все получилось, как ты хотела?

– Да, ваше величество. – Я отошла от двери, чтобы пропустить королеву. – Вы очень ко мне добры. Спасибо.

Она смерила меня любопытным взглядом.