Пожалуй, дружно навалившись и пустив в ход клинки, они могли бы убить его, но не стали и пытаться, со страхом и уважением разглядывая синие воинские татуировки принца, рыжий плед и принадлежащую ему по праву золотую гривну круарха Альбы.

– Скажите им завтра, милорд, – обратилась я к Друстану, когда далриады с извинениями ретировались. – Не на совете, а после, когда в зале начнется общий пир. Скажите им о своем решении.

Взглянув на меня, он кивнул.

– Хорошо, я сделаю, как ты желаешь.

Итак, это случилось на шестой день.

Как и в предыдущие дни, окончательного решения принято не было, Близнецы по-прежнему громко спорили. Но они свято чтили законы гостеприимства и ничем не обделяли своих гостей. На пиру Друстан встал перед пылающим очагом и обратился к Грайне и Имонну.

– Владыки далриад, – с поклоном начал он, – вы милостиво предоставили кров и пищу мне и моим людям, за что я вам бесконечно благодарен. Но я дал клятву. – Он поднял правую руку, и в свете огня заблестел перстень Роланда де ла Курселя. – И должен ее исполнить или умереть, пытаясь. На принадлежащем мне по праву троне моего дяди сидит узурпатор, мой кузен-отцеубийца Маэлькон. Наверняка он старается укрепить свое положение. Так хватит терять время! Завтра я отправляюсь на восток, чтобы вернуть себе свое законное наследие. И если останусь в живых, дальше попробую пересечь Проливы.

В зале тут же воцарился знакомый бестолковый гомон. Я подождала, а затем пробралась к тронам Близнецов.

– О, владыки далриад, – почти пропела я с колен, – мы, ангелийцы, благодарим вас за отменное гостеприимство. Принц Друстан принял решение. Мы отчаливаем завтра, чтобы передать его слова нашей королеве.

Грайне царственно кивнула и отвела взгляд, скрывая веселые искорки в серо-зеленых глазах. Она наверняка догадывалась о моем плане – сама же дала мне ключ. Я поднялась с колен, присела в прощальном реверансе, сделавшем бы честь Дому Кактуса, распрямилась и начала отворачиваться от тронов.

– Подождите-ка! – запротестовал Имонн, хватая меня за плечо. – Миледи, вам необязательно так торопиться! Хотя бы… хотя бы выпейте со мной, хорошо? Вы не можете… – Он злобно покосился на сестру. – Мы же одинаковые, она и я, рождены из одной утробы! Вы не можете предпочесть кого-то одного!

– Милорд! – я возмущенно стряхнула его руку. – К чему вы меня принуждаете?! Я здесь королевский посол! Соблаговолите относиться ко мне соответственно моему рангу.

– Я никогда не принуждал женщину! – рявкнул он, отдергивая руку. – Но почему вы делаете такой однобокий выбор? Это же неправильно!

Я пожала плечами и спокойно объяснила:

– Милорд, как вы желаете ангелиек за их красоту, так мы ценим в иноземцах мужество и смелость, коих у вашей сестры в избытке.

– Думаешь, я не таков? – с каждым словом Имонн все больше свирепел. – Думаешь, мне не хватает смелости? Думаешь, моя сестра больше мужчина, чем я?!

Вокруг нас начала собираться толпа. Жослен ловко протиснулся ко мне. Почувствовав за спиной его ободряющее присутствие, я воззрилась на Имонна и с бесстрастным лицом снова пожала плечами:

– Зачем мне что-то выдумывать, милорд? Ваши действия говорят сами за себя.

– Причем громче, чем тебе кажется, Имонн, – насмешливо вмешалась Грайне; в толпе раздались смешки. С побагровевшим от гнева лицом он развернулся к сестре, сжав кулаки. Грайне ответила ему спокойным взглядом и изогнула брови: – Ты, братишка, сам постелил себе постель, где никому другому нет места, неужели вдруг разонравилось лежать в ней одному?

– Если тебе нужна смелость, – прорычал он сквозь стиснутые зубы, – смотри сюда! – Вскинув в воздух кулак, он выкрикнул: – Далриады идут воевать на стороне Друстана маб Нектханы!

Раздались одобрительные возгласы, недовольные стоны, если и прозвучали, были заглушены общим радостным хором. Имонн с воинственными возгласами то и дело вскидывал кулак, похоже, полностью поглощенный грядущим сражением. Я даже подумала, что он обо мне позабыл – я ведь была не более чем очередным поленцем в неугасимом костре соперничества между Близнецами. Но Имонн быстро опамятовался и с горящими глазами и дерзкой улыбкой повернулся ко мне.

– Что скажешь на это, ангелийка? – схватил он меня за руки. – Достаточно смело для тебя?

Конь, меч, брошь… радость мальчишки, очередная победа. Я невольно улыбнулась и кивнула с зазывным блеском в глазах:

– Да, милорд. Достаточно.

Стоящий рядом Жослен испустил тяжелый вздох.

Вот так и случилось, что я разделила постель с обоими владыками далриад. Имонн несколько дней ходил с блаженной улыбкой, расчетливо готовясь к войне. Пожалуй, ему я услужила лучше, чем его сестре, поскольку действовала на трезвую голову.

Хотя Грайне тоже не жаловалась; в один из дней она перехватила меня в чертоге и надела мне на предплечье золотой браслет с замысловатым узором.

– На удачу, – улыбнулась она. – Богиня, который ты служишь, явно весьма могущественна.

Я очень сильно на это надеялась. На могущество и милость моих богов.

Впереди была война.

Конечно же, ангелийцам не вменялось в обязанность идти в наступление с войсками Друстана маб Нектханы – на первый взгляд эта битва была не нашей. Мы могли бы поднять паруса и долгим кружным путем попытаться обогнуть Проливы, держа курс на нижний Сьоваль. Но за такое решение островитяне, скорее всего, ославили бы нас трусами; к тому же мы лишились бы возможности сообщить важные новости королеве. Пока мы добрались бы по морю до родных берегов и дальше по суше до Исандры, круиты бы уже пересекли Проливы или полегли в битве с войсками узурпатора.

Друстан изъявил готовность, вернув себе престол, помочь Земле Ангелов, а потому мы, ангелийцы, выступая на его стороне, сражались бы, по сути, за себя. Квинтилий Русс оставил на корабле половину команды, распорядившись, что передать королеве в случае поражения.

Остальные принялись собираться в ратный поход.

Далриады едут на войну, словно на праздник: со смехом, кличами и шутками-прибаутками, пышно и блестяще разодетые. Их лорды сражаются на боевых колесницах, как в старые времена, – прекрасное зрелище, ожившая эллинская легенда. Круиты же ведут себя гораздо тише, но выглядят смертельно опасными – видели бы вы их безжалостные глаза и жестокие улыбки на разрисованных синим лицах.

Двадцать воинов, десять пар далриад и круитов, заблаговременно ускакали на самых быстрых лошадях в разные стороны, чтобы известить всю Альбу о начале войны. Они везли знамена, под которыми отряды пойдут в сражение, где изображались Фалар Бан, Белая Лошадь Эйре, на зеленом поле и Куллах Горрьим, Черный Кабан, на красном. Провожаемые напутственными возгласами, всадники вертелись в седлах, махая нам на прощание. Все понимали, что,  скорее всего, вестники спешат навстречу своей смерти. Чем дальше они ускачут по вражеской территории, тем шире распространится молва о грядущей битве с узурпатором и тем больше союзников примкнет к армии Друстана по мере нашего продвижения на восток.

Кто-то добьется успеха, благодаря выучке. Кому-то просто повезет. А иные погибнут. Многие погибнут.

Принц молча смотрел вслед своему авангарду. В Иннисклан он привел всего пятьдесят бойцов, прорвавшихся сквозь войско Маэлькона, чтобы спасти наследника круарха с матерью и сестрами. А начинали тот прорыв две сотни храбрецов, среди которых был и  родной отец Друстана, погибший от рук солдат под флагом Тауру Кро. Мать Маэлькона, Фоклайдха, происходила из бругантийцев, следовавших за Красным Быком, как раз ее родичи и захватили Брин Горридам, учинив кровавую баню, и в итоге усадили Маэлькона на трон.

 «Неудивительно, – думала я, – что Львица Аззали сговаривалась с Фоклайдхой и Маэльконом. Вынашивая сходные замыслы, они друг друга отлично понимали». Тут же на память пришел Марк де Тревальон. Оставалось только гадать, вернулся ли он из изгнания, согласилась ли его дочь Бернадетта стать женой Гислена де Сомервилля и благословил ли этот союз сам бывший герцог. Вопросы без ответов множились и множились: объявлена ли уже война, на свободе ли д’Эгльмор, что там поделывают ядовитые змеи из Дома Шахризаев и на троне ли еще Исандра. Кто знает? И любопытно, послал ли королевский дом Арагонии войска и сколько, а еще, что уже стало известно Вальдемару Селигу.