Еще одно письмо, или здравствуй, Новый год!

Камин весело трещал поленьями. Женя весело трещал костями, пытаясь исхитриться и доделать детскую кроватку. Что-то не срасталось. Теперь к радостным звукам добавились вовсе не радостные стоны мужа и дерева. В этой ситуации страдали они оба. А я лишь ехидно посмеивалась, нарезая очередной круг по комнате. Было как-то не по себе.

Положив одну руку на живот, второй массировала ноющую поясницу. Иногда то и дело простреливало. Врач говорила, что это могут быть тренировочные схватки. Мол, они будут не такими болезненными.

Угу. В первый раз я чуть руку Жене не сломала, так вывернула его ладонь, когда у меня искры из глаз посыпались от малоприятных ощущений.

- Говорила тебе, давай готовую купим, — недовольно бурчала, покачиваясь и идя будто утка. – Нет, я же мастер!

- Последние месяцы беременности тебя не красят. Ты стала вредной и язвительной, — Женя сухо констатировал факт. Признавать мою правоту он очень не любил.

- Ты к первому дню рождения соберёшь эту кровать?

- Да соберу я её! Господи, надо было тебя на сохранение сдать… Ты уже третий час по комнате нахаживаешь, — Женя обеспокоенно смотрел на меня, сжимая в руке молоток. Пытался стрелки перевести. – Давай скорую вызовем.

- Какая скорая тридцать первого числа? Кто в Новый год поедет?

- Тот же, кто и кроватку будет собирать! – муж пожал плечами, оглядывая фронт работ.

- Нечего было обещать, к Новому году собрать. Ты же подарок хотел сделать, так дерзай, — благосклонно махнула рукой и подошла к столу. Поясницу уже просто ломило, а живот привычно наливался знакомой тяжестью.

- Слушай, я тебя сейчас точно отвезу в больницу. Смотреть на твои страдания нет сил.

- Слушай, — подхватила страдальческий тон и пропела в ответ, — в следующий раз ты будешь ребёнка вынашивать, а я на тебя посмотрю. Если по каждому чиху в больницу ездить, то так можно оттуда и не вылезать…

- Ты похожа на глобус на ножках, — Женя улыбнулся и хихикнул, разряжая обстановку.

- Кто же знал, что мальчик в папу пойдёт. А я габаритами не вышла. Чувствую, что через полтора месяца я не рожу, а просто лопну. Ба-бах и всё.

- Ну, мучиться не будешь… - Женя участливо вздохнул и фыркнул, чувствуя на себе мой тяжёлый взгляд.

Пиликнул телефон. Оповещение. Я отодвинула стул и с трудом села на него, боясь, что дерево не выдержит и сломается подо мной напополам.

Электронная почта.

Странно. Мне уже давно никто ничего не пишет. Я смахнула блокировку и полезла открывать письмо. Первые строки меня смутили. Потом на смену смущению пришло замешательство и недоумение, потом неверие.

А потом я подскочила с места, забыв о проклятой ноющей пояснице, забыв об отёках и боли, забыв обо всём.

- Женька! Женя! – завопила что есть мочи.

Сказать, что я перепугала мужа, это ничего не сказать. Молоток с грохотом отлетел в сторону. Половина собранной кроватки вновь развалилась на запчасти, когда Женя ломанулся ко мне, всё сметая на своём пути. Он в мгновение оказался рядом, осторожно касаясь моего живота и сбивчиво, пугливо бормоча.

- Что? Что не так? Где болит? Началось, да? Ну? Чего замерла?

Я же лишь смаргивала слёзы и смотрела на него, судорожно сжимая телефон в руке. Не знала, то ли смеяться, то ли рыдать, то ли в панике метаться.

- Женька… У Деда выставка будет, в Москве. Персональная.

- Что? – он неверяще переспросил.

- Выставка будет! Они… они получили моё письмо. Не зря мы с тобой писали, не зря. Ты был прав, во всём прав! И теперь у Деда будет выставка!

Если бы Женя мог, он бы точно подхватил меня на руки. Вместо этого сейчас он мог только обнять меня и смеяться от радости.

Столько лет я билась в одиночку…

Столько лет!

- У Деда будет выстав… ка… — договорила я с трудом.

Упёрлась руками в стол и замерла. Женя замер вместе со мной.

- Марин, что-то не так? Марин, ты чего?

- У Деда будет выставка. В Москве. А у меня только что отошли воды.

Хлопок дверей, и меня на каталке везли вперёд. Я испуганно оглядывалась, ища взглядом Женю. Простреливающая боль сменялась чем-то странным. Чем-то таким острым, что я забывала дышать и моргать, только страшно пучила глаза и пугала медсестру.

Врач сказал, что у меня какое-то там открытие.

Аж на три пальца!

Теперь меня везли в родзал.

До этого Женя гнал как сумасшедший, боясь, что я решу поддержать славную традицию и будут рожать в темноте, в старом доме… Или в машине.

Новые, «очень приятные» ощущения вынудили меня вцепиться в бортик каталки с такой силой, что мои руки буквально отдирали, пытаясь усадить в кресло. Врач что-то там говорил мне, объяснял, акушерка ему вторила.

Я же орала, что больше никогда не буду рожать детей. Что это всё Женя виноват. Что лучше бы я лопнула! И что это вселенская несправедливость, незаслуженно доставшаяся мне.

Женя был, наверное, где-то рядом. Наверное. Точнее, он должен был быть рядом со мной. Партнёрские роды, чёрт бы их побрал!

Ух!

Но роды вышли экстренными. Очень скоротечными.

Детский крик выбил из меня слёзы. Слёзы радости, облегчения. Но радовалась я рано.

- Григорий Иванович? – акушерка испуганно звала врача. – Мы ещё не закончили.

- Не закончили? – я отозвалась, чувствуя, что тело вновь напоминает о себе знакомой болью – Что значит не закончи… ли… — очередные потуги я сдобрила доброй порцией ругательств. Не было больше сил терпеть.

Усталая, взмокшая, я ошарашенно смотрела то на врачей, то на два красноватых комочка, которые были моими сыночками. Боязливо прижимая их к себе, жмурилась и моргала, борясь со слезами и стекающим по лицу потом.

В коридоре был странный шум. Какие-то возгласы.

Я отчётливо услышала фразу врача:

- Ну, что, молодой отец, кого куда записывать будем? На тридцать первое или на первое?

Потом снова шум, грохот. И вопль:

- Нашатырь!

Устало дыша, не верила своему счастью. Пусть ещё боль такая яркая, пусть усталость и измождённость не ушли, но радость, радость была сильнее всего.

Деда, я знаю, ты где-то рядом, упёртый сводник! Всё у тебя вышло! Жаль, что я раньше не догадывалась, что иметь такого деда – дар свыше.

   Конец.

2019 год