Никогда не подумала бы, что могу оказаться главным подозреваемым в убийстве собственного мужа. Но, оглядываясь на решения, которые я принимала, не так уж и странно, что люди считают убийцей меня.

Я не такая невинная, какой себя выставляю. Внешность может быть обманчива.

Хотя я не сяду за это. Не тогда, когда я не заслуживаю такого.

Мне стоило знать, что все закончится именно так. Тот парень… Феникс Салливан… В момент, когда его смертоносный темный взгляд коснулся меня, я поняла, что у меня неприятности.

Огромные неприятности.

И что-то подсказывает мне, что там, откуда он пришел, их гораздо больше.

Эта игра в ловца и зверя закончится не скоро.

Посмотрите на нее, в этом роскошном белом платье, с крашеными белокурыми локонами, с милой, соблазнительной и фальшивой улыбкой. Разве вам не хочется просто стереть эту вальяжную ухмылку с ее лица? Мне не терпится. И я это сделаю.

Она и понятия не будет иметь, что ее ждет, пока не станет слишком поздно.

Видите ли, я не белый и пушистый. Когда на что-то падает мой взгляд, я беру это. В данном случае это должно убить ее мужа. Не она моя мишень… и ей лучше не становиться ею.

У меня есть цель, и ничто не помешает мне. Даже красотка с задницей, заслуживающей хорошего траха. Никто не встанет у меня на пути, а если сделает это — умрет.

Слишком печально для нее, но я как гребаная пушка. Когда я стреляю, шрапнель отлетает повсюду. Если она попадет под перекрестный огонь, сама виновата. Когда я хочу чего-то, я получаю это любой ценой. Будь это чье-то убийство или секс с ней. У меня было мое лакомство, и я ни с кем не собирался делиться. И, черт, вкус у него великолепен.

Она жаждет справедливости. Я дам ей справедливость. Свою версию.

Держу пари, она не захочет заплатить такую цену.

Слишком печально для нее, но я всегда выигрываю. 

Сегодня — особенная ночь для убийства.

Чувствую это в своих венах: этот безупречный порыв несется по мне ночами, подобными этой. Возбуждает, как наркотик. Убийственный наркотик.

Тучи заволакивают луну, из-за чего все вокруг тонет в непроглядной тьме. На дороге впереди множество фонарей, но я направляюсь не к аллее. Передо мной небольшая лужа, так что обхожу ее стороной, чтобы не забрызгать свои новые кожаные туфли. Видите ли, я их только что купил, и предпочитаю продержать их чистыми как можно дольше. Хотя, после сегодняшних убийств они потеряют свой блеск.

О, ну, не то, чтобы мне нужны были эти туфли для чего-либо еще, кроме как попасть на вечеринку и притвориться, что я принадлежу тому миру. Нужно показаться весьма опрятным для широкой публики, потому что, конечно же, некто в грязных джинсах не будет столь же важным, как кто-то, на ком вы видите костюм.

Кучка сраных долбоебов. Если бы у меня была возможность, я бы сжег к чертям это поганое место, но я бы предпочел избежать тюрьмы.

Убийство должно обойтись без подозрений, чтобы никто не узнал о нем, пока я не исчезну.

Это — мое, это — то, что я делаю, или то, чем я стал. Спустя все эти годы я даже не помню, как это — не быть убийцей. Не то, чтобы я хотел помнить. Особенно из-за этих людей на вечеринке, которые вот-вот станут свидетелями смерти.

Должен признать, это напряжение. Я просто люблю убивать, особенно, когда на это есть весомые причины.

Эти причины всегда играют мне на руку. Для чего бы еще я занимался убийством людей, если не ради своего удовольствия? Ну и ради денег, естественно.

Что я могу сказать? Я — отброс общества, отвратительное пресмыкающееся, которое заползает в угол и выпрыгивает на тебя ночью. И у меня нет ни единого сожаления об этом.

Я сворачиваю в аллею и лицом к лицу сталкиваюсь с огромным охранником, который едва помещается в своем костюме. Вскидываю подбородок, когда он хмурится, глядя на меня, скорее всего, задаваясь вопросом, что я здесь делаю.

— Простите, вы не можете сюда пройти, — начинает он, когда я подхожу ближе.

Это вызывает у меня улыбку.

— Почему не могу? Именно здесь проходит вечеринка.

Он скрещивает руки, из-за чего на вид кажется еще больше, но от этого мне только хочется смеяться сильнее.

— Это запасной вход. Если вы хотите получить пропуск, вам придется воспользоваться главным. Но если он у вас уже есть, это…

Он не верит мне? Даже в моем гребаном шикарном костюме? Да ну нахер его. Я хотел пощадить его жизнь, но поставленная под вопрос моя опрятность не может просто так сойти с рук.

— О, у меня есть пропуск, все в порядке, — отвечаю я, прищуриваясь. — Как вы смеете так разговаривать с гостем?

— Простите, сэр, — произносит он, — но мне не позволено пропускать кого попало через эту дверь. Вам придется пройти к парадному входу, чтобы они проверили ваш пропуск. Мне жаль.

Конечно, они все считают, что я не один из гостей, потому что… давайте подумаем. Я выгляжу как парень, с которым вы бы не позволили своей дочери разговаривать, даже если бы это было в разгар дня и в вашем собственном доме. С моим пирсингом, черными волосами и беспощадным отношением я обычно пугаю людей до смерти. Мое лицо вы бы увидели в кошмарах. Если не учитывать тот факт, что, если вы встретите меня в настоящей жизни, вы будете мертвы.

К такому типу я и принадлежу.

— Да, да… так, давайте разберемся как следует, — я шаркаю ногой, глядя вниз, чтобы отвлечь его. — Вы серьезно говорите мне, что я не могу пройти, даже если это общедоступная аллея, просто потому что это «неправильный» вход на вечеринку, на которую я должен попасть?

— Я всего лишь выполняю свою работу.

Я поднимаю на него взгляд.

— Как и я.

За долю секунды я хватаю его пальто и дергаю вверх, накрывая им его голову. Скручиваю ткань в сторону, завожу за спину и оборачиваю вокруг его шеи. Ткань попадает ему в рот и быстро заглушает крики, удушая, пока я волоку тело в угол аллеи. Он царапает пальто, отчаянно пытаясь освободиться прежде, чем его время истечет. Отходя назад и спотыкаясь, мы падаем на землю, и я обхватываю ногами его грудь, не давая ему двигаться. Его тело борется за выживание: ноги барахтаются, а руки пытаются ударить воздух. Бесполезно. Я выиграю это сражение, как и всегда. Его энергия быстро иссякает, и мышцы сжигают адреналин. Осталось недолго. С тем, как каждую секунду бледнеют его пальцы, и вся кровь приливает к лицу с последним вдохом. Но уже слишком поздно. Кислорода не осталось, и его легкие сжимаются.

Ноги прекращают двигаться, и руки падают на землю, пока последний стон соскальзывает с его языка, словно призрак, покидающий его тело.

Смерть вышла из-за кулис.

Дело сделано.

Я разматываю пальто вокруг головы мужчины и выбираюсь из-под него. Затем оттаскиваю тело к пожарной лестнице и просто кладу его под ней. Снимаю пальто с мертвого тела и скручиваю его. Получается длинное и тонкое подобие веревки. Затем я набрасываю ее на решетку пожарной лестницы, привязываю и крепко оборачиваю второй конец вокруг его шеи. Убеждаюсь, что его тело находится в правильном положении, и что давление от его пальто на шее как раз подходящее, так что, когда полиция или парамедики найдут его, они подумают именно то, что я хочу, чтобы они подумали: это был банальный суицид без необходимости дальнейшего расследования.