Крики, улюлюканье, свист разбудили задремавшую на своем сиденье в третьем ряду от водителя Бет Кэрол. Она поняла, что автобус остановился. Должно быть, они уже в Калифорнии, в Кресент-Сити, сразу же после переезда границы с Орегоном. Она потрясла головой, чтобы проснуться окончательно, и посмотрела вперед, на то, что вызвало весь этот шум и гам.

Это была девушка с такими светлыми волосами, что казалась седой. Они возвышались над ее маленьким личиком огромной, тщательно начесанной башней. Даже сквозь плотную завесу сигаретного дыма Бет Кэрол могла различить длинные накладные черные ресницы, сильно раскрашенные голубыми тенями веки, яркий пухлый рот. На щеках лежали два ярко-красных пятна от неумело положенных румян. Висячие сережки из металла, ярко блестевшие при этом искусственном свете, были такими длинными, что задевали плечи, обтянутые белым пушистым свитером. Бет Кэрол с удивлением взирала на этот свитер. Вот это да! Огромные груди девушки, казалось, вот-вот прорвут тонкую шерсть. У девушки была тонкая талия, подчеркнутая туго затянутым пояском, а пышные бедра обтягивали узкие брючки. На ногах девушки были шлепанцы из пластмассы на высоченных каблуках. Вокруг одной из лодыжек что-то блестело… Ножной браслет. Да и сумка ее не могла не привлечь внимания – огромная, розовая, с аппликацией в виде белого пуделя в ошейнике из искусственных бриллиантов, по поверхности шла цепочка, поднимающаяся кверху.

У девушки был совершенно невероятный вид, как будто она явилась из какого-то другого мира. Бет никогда в жизни не видела ничего подобного, даже в кино. Непроизвольно она одернула рукава своей белой блузки, чтобы не были видны все еще красные, распухшие шрамы на ее запястьях. Она расправила синюю бумажную юбку, купленную специально для этой поездки в универмаге в Спокане.

– Итак, леди и джентльмены, – объявил по динамику водитель, – как видите, мы уже в Калифорнии.

Два солдата, сидевшие через проход от Бет Кэрол, дружно стукнули кулаками по спинкам сидений перед собой. Опять раздался свист и смешки.

– Ее мамочке надо было отвести эту девчонку в ванную и оттереть ей как следует физиономию, – послышался женский голос позади Бет. Затем она услышала, что кто-то произнес:

– Тсс… тсс… Ничего себе, подумала Бет, если все девушки в Калифорнии так выглядят, то это совсем непохоже на родные места… Она выглянула в окно на Кресент-Сити. Он был довольно сильно похож на Кур Д'Ален, откуда она приехала. Автобусная станция ничуть не отличалась от остальных. Изображение бегущей поджарой борзой, большие окна. Пара местных бездельников на скамейке, с интересом разглядывающая приезжих: их единственное развлечение. На земле валялась грязная ложка, в углу окна было прикреплено объявление о проведении церковного базара. Дальше дешевая лавчонка. А еще дальше, наверное, банк. Около десяти часов утра небо было серым, казалось, вот-вот пойдет дождь. Бет закурила сигарету и вздохнула: жаль, что нельзя выпить чашечку кофе.

Сначала она почувствовала запах духов, приторно-сладкий, затем и сама девушка неторопливо пошла по проходу. Она собирается сесть рядом со мной, сообразила Бет, почувствовав, как ее обволакивает душное облачко дешевых духов. Ей захотелось открыть окно, хотя она и знала, что станет слишком холодно и эти наседки сзади начнут тыкать ее в спину и без обиняков потребуют, чтобы она его закрыла.

– Место свободно? – спросила блондинка тонким голоском с придыханием.

Бет подняла глаза и увидела широкую улыбку, зубки у девушки были меленькие, похожие на детские молочные, на сиденье перед собой Бет заметила пухлую ручку с длинными ярко-красными ногтями.

– Да, свободно, – ответила она, улыбнувшись в ответ.

Девушка оглянулась, чтобы еще раз убедиться, что все глаза устремлены на нее. Она грациозно опустилась на сиденье и, приняв удобную позу, начала шарить в своей огромной сумке. Приторный запах духов был невыносим. Бет сделала глубокую затяжку, надеясь, что это поможет. Девушка вытащила новую пачку «Лаки страйк» и сунула сигарету в длинный мундштук. Она наклонилась через проход, чтобы зажечь сигарету от предложенной солдатом зажигалки.

Водитель нажал на рычаг, закрывающий дверь, и включил двигатель. Через минуту они медленно отъехали от станции и влились в поток грузовиков, «фордов», «шевроле» и прочих машин; двигавшихся по главной улице городка. Какой-то малыш, держась за руку матери, улыбнулся и помахал им.

Бет улыбнулась и тоже помахала ему.

– Прощай, грязная дыра, – с презрением произнесла блондинка, глядя мимо Бет в окно – на магазинчики, конторы, бензоколонки, постепенно переходящие в зеленые поля, на которых паслись черно-белые коровы, автобус так и подбросило, когда две здоровые телки пробежали по дороге в противоположном направлении. На окнах появились мелкие капли. Блондинка поигрывала длинным мундштуком, изучая свое лицо в зеркальце большой пудреницы, украшенной разноцветными камешками. Сначала она репетировала обольстительную улыбку, стараясь не обнажать мелкие зубы, затем стала изображать гнев. Она с довольным видом захлопнула пудреницу и бросила ее в сумку, не обращая внимания на молодого солдатика, сидящего по другую сторону прохода и всячески старающегося привлечь ее внимание.

– Однако все же придется вернуться сюда, – как бы про себя пробормотала девушка. И хотя ее слова никому конкретно не предназначались, Бет поняла, что та не прочь поговорить. Бет прямо чувствовала, как из той вырываются слова. Ну ладно, пусть поговорит. Так даже лучше, особенно после тех сексуальных маньяков, которые сидели рядом с ней с того самого момента, как Бет Кэрол села на этот автобус в Спокане. Это было два дня назад. Хотя ей казалось, что времени прошло гораздо больше, что она едет на этом автобусе уже целую вечность.

Вначале она ужасно боялась, когда сидела, съежившись, в женском туалете автобусной станции в шесть утра, с головой, обмотанной шарфом, и в темных очках, как будто кто-то преследовал ее. Во рту пересохло, а сердце колотилось так, как будто отец или кто-нибудь из его работников или ее сестры гнались за ней и каждую минуту могли появиться здесь и найти ее сидящей на крышке унитаза.

«О, вернись домой, Бет Кэрол, – стали бы они плакать и умолять. – Мы тебя любим. Все будет хорошо – так же, как и прежде. Все уже прошло. Этого просто никогда не было».

Бет мысленно нарисовала себе всю эту сцену. Кто бы там ни играл главную роль, он заверит ее, что все будет расчудесно. Гораздо чудеснее, чем было раньше. Если на сцене появится отец, то он торжественно поцелует ее в лоб и станет твердить, что в городе все уже давно обо всем позабыли, что он лично их просил об этом, а они лишь смотрели на него непонимающим взглядом.

«Ты уверен, папа?» – спросила бы она его, глядя в его серые глаза, столь задумчивые в обычной жизни, но сейчас полные любви и нежности, и сердце ее наполнилось бы радостью и ответной любовью. Затем он протянул бы ей руку и она взяла бы ее. И вместе они бы вышли в зал автобусной станции, и все пассажиры зааплодировали бы, а женщины улыбались бы сквозь слезы умиления, а мужчины говорили бы друг другу, что мечтают иметь такую дочку, как она, и любить ее так же, как ее отец.

Черта с два, Бет Кэрол горько улыбнулась про себя. Скорее всего, они подумают: «Слава Богу, что уехала». Причем все они. Отец, наверное, заметил, что она взяла только четыреста долларов из одной из старинных книг в кожаном переплете, в середине которой был сделан тайник и которая стояла среди таких же на полке в библиотеке, позади его большого дубового стола, вечно заваленного всевозможными бумагами и папками. Он, наверное, подумал: «Только четыреста долларов за то, чтобы отделаться от нее! Не так уж и дорого».

Она так боялась пропустить свой автобус, что без конца выбегала из туалета. Но он все еще стоял на конечной остановке вместе с другими автобусами. Наверху был указан пункт назначения: «Лос-Анджелес». Бет коснулась кончиками пальцев изображения бегущей собаки на его борту.