С прекращением дождей жаркое солнце быстро подсушивает короткую густую траву равнин и большинство травоядных начинают передвигаться к холмистым пастбищам на восточном краю кратера. Первыми в путь обычно отправляются зебры, которые пасутся в высокой траве, за ними следуют гну, а после них на самую низкую траву переходят стада газелей Томсона и Гранта.
Животный мир кратера отнюдь не напоминает «затерянный мир». Стада животных часто длинными цепочками взбираются по крутым склонам, обновляя издавна проложенные звериные тропы. За пределами кратера встречаются крутые леса, гористые отроги и открытые степи, по которым кочуют немногочисленные группы племени масаи. Это красивые люди, величавые и статные, с тонкими чертами лица и кожей бледно-медного цвета; традиции этого племени до сих пор успешно противостоят расслабляющему влиянию западной цивилизации. Как и многочисленные поколения их предков, они бродят по равнинам и предгорьям, и стада коров, овец и коз пасутся бок о бок с дикими животными. Масаи издавна и вполне заслуженно славятся своим бесстрашием. В прежние времена — до того как это было запрещено законом — юноше нечего было надеяться раздобыть жену, прежде чем он не примет участие в охоте на льва, вооружившись только копьем и щитом. Конечно, сторонники охраны природы должны радоваться запрету этого древнего обычая, но всякий, кому случалось видеть атаку разъяренного льва, знает, какое мужество проявляет юноша, выходящий на поединок с ним.
Гуго и я подружились со многими охотниками-масаи, мы полюбили людей этого племени — они не только бесстрашны, но и очень приветливы, добры, великодушны и души не чают в своих детях. К тому же многие из них досконально знают местность и диких животных — это вполне естественно, потому что сами они живут в такой близости к природе. Мы непременно заезжали в деревню, когда искали где-нибудь в окрестностях редких животных, и часто получали от масаи неоценимые сведения.
К северо-западу от Нгоронгоро на сотни километров простираются покрытые травой степи, их прорезает тридцатикилометровое ущелье Олдувай, которое стало знаменитым после раскопок Луиса Лики и его жены. Там был найден Zinjanthropus (прозванный человеком-щелкунчиком) и позднее Homo habilis; земля сохранила его каменные орудия и остатки животных, на которых он охотился. Здесь же Лики откопал фундаменты и стены жилищ — несомненно, древнейших человеческих построек. За ущельем Олдувай снова тянутся равнины, где можно ехать километр за километром, не встречая ни единого деревца. Ближе к въезду в знаменитый национальный парк Серенгети низкая трава сменяется более высокой по мере того, как меняется характер почвы, но равнина простирается и дальше, и лишь километрах в ста от Нгоронгоро извивается среди акаций река Серонера.
Южная граница национального парка Серенгети узкой петлей захватывает включенное в территорию парка небольшое содовое озеро Лгарья. Здесь-то мы и устроили свой второй дом в зарослях, лагерь под тенистыми акациями, отражающимися в воде. Озеро Лгарья иногда называют Ндуту. Оба эти названия на языке масаи имеют очень сходное и очень славное значение — это мирное место, священная обитель, которую не смеют осквернять своим присутствием шумные люди. Мне непонятно, как можно так много выразить одним словом, но именно это объяснение дали нам местные жители.
Озеро лежит в нешироком кольце акаций и колючих кустарников, а за ними снова до самого горизонта тянутся равнины, по которым гуляет ветер. Когда мы приехали сюда, собираясь приступить к тщательному изучению гиеновых собак, — это было в феврале, — равнины вокруг просто кишели стадами мигрирующих зебр и гну. Нигде в целом мире в наше время не увидишь таких неисчислимых стад, как в Серенгети в период ежегодной миграции, когда стада за стадами движутся по свежей зелени равнин. Это движение начинается одновременно с наступлением периода дождей: стада, рассыпанные по зарослям на севере и западе парка близ постоянных запасов воды, объединяются и начинают двигаться несколькими плотными колоннами, которые тянутся по дороге к равнинам с более низкой травой. Там животные задерживаются, откармливаются и телятся; это продолжается до конца сезона дождей. Потом, когда земля подсыхает, стада откочевывают обратно в заросли и рассеиваются. В общем, в этих миграциях ежегодно участвуют более миллиона травоядных, примерно половина из них — газели Томсона и Гранта, около трехсот пятидесяти тысяч гну и сто восемьдесят тысяч зебр.
Несколько недель, пока стада паслись невдалеке от нашего лагеря, жизнь наша протекала под постоянный аккомпанемент басовитого мычания и фырканья гну и диких отрывистых криков зебр, которые напоминают учащенные истерические вопли осла. Великолепие и простор этой свободной, неоскверненной земли, простирающейся на сотни километров, закаты и восходы солнца над равнинами, черными от тысячных стад, львиный рык и жуткий воющий хохот гиен по ночам — этого я никогда не забуду.
Для хищников, обитающих на равнинах, появление стад возвещает о наступлении периода изобилия. И хотя некоторые львы, гепарды, гиены и шакалы чрезвычайно редко или вообще никогда не покидают своих четко очерченных охотничьих территорий, другие представители тех же видов извлекают максимальную пользу из благословенного периода миграций, провожая стада на каком-нибудь отрезке пути. В разгар миграции плотоядный хищник может вообще не утруждать себя охотой. Гну и зебры идут в таком множестве, что отдельные особи гибнут естественной смертью, и падальщики, пикирующие с неба, тут же выдают место, где можно пообедать на дармовщинку. Если и первобытный человек следовал за мигрирующими стадами, то он, конечно, довольно долго мог добывать себе пропитание таким образом.
И, тем не менее, среди всего этого изобилия хищник может умереть с голоду. Мне никогда не забыть искалеченной львицы, которая лежала под деревом в нескольких метрах от нашего лагеря. Она была так истощена, что не верилось, что она еще жива, но когда мы подъехали, она подняла голову и устремила на нас взгляд огромных, ввалившихся глаз. Когда солнце спустилось и его лучи, пробиваясь сквозь листву, стали припекать, она даже сумела перебраться в тень, то подпрыгивая, то волоча свои изувеченные задние ноги. Было совершенно ясно, что ей уже не подняться, и милосерднее всего было бы разом покончить с ее мучениями. Но ведь мы находились в национальном парке, а здесь действует строжайшее правило: никто не смеет вмешиваться в естественную жизнь природы.
Этой ночью мы подогнали машины как можно ближе к палаткам — одна мысль об изголодавшейся раненой львице возле самого лагеря наводила на нас ужас. Утром мы никак не могли отыскать ее, хотя колесили среди акаций почти целый час. И в этот, и на следующий день Лакомка играл в двух шагах от машин, а наши африканцы не спускали с него глаз. Еще через день Гуго увидел падальщиков, рвущих мертвую львицу. За эти дни она обошла лагерь и как-то сумела дотащиться до кустарника метрах в трехстах от него.
Как правило, мигрирующие стада задерживаются у озера Лгарья до конца мая — начала июня; в год, когда мы там были, несмотря на затяжные дожди, воды для всех стад оказалось недостаточно, и они внезапно двинулись в путь в самом начале марта. Если в прошлом году все наши планы нарушил потоп, то в этом нам угрожала засуха.
Три года подряд Гуго находил гиеновых собак с щенятами возле озера Лгарья в марте — апреле. Но когда мы разбили лагерь в этом районе с единственной целью изучать гиеновых собак, их нор там не оказалось! Это задало Гуго нелегкую работу, потому что гиеновые собаки остаются на месте только тогда, когда воспитывают маленьких щенят, а в остальное время свободно кочуют по необозримым просторам и редко задерживаются в одном месте даже на несколько дней. Газели Томсона и Гранта, которые в период миграций следовали за стадами гну и табунами зебр, паслись на равнинах возле озера Лгарья. Гуго и два его новых помощника — студенты Жан-Жак Мермод и Роджер Полк — наблюдали за несколькими стаями гиеновых собак. Отыскав собак, они втроем дежурили возле них, пока стая не исчезала в какую-нибудь безлунную ночь, словно растворившись в пространстве.