Гален кивнул. Он не мог продолжать расспросы, не выдав при этом своих намерений.

Уголки губ Гауэна слегка изогнулись вверх, придав его лицу страдающее выражение.

– Я знаю, что ты когда-то хотел стать целителем и восхищаюсь твоей попыткой превратить нечто, столь разрушительное, во что-то созидающее. Попытка, достойная одобрения. Но в этом случае, я думаю, что риск намного больше потенциальной пользы метода. Подобную работу можно выполнить, пользуясь традиционными приемами целительства магов, или современными хирургическими методами. Я бы прибег к твоему методу лишь в том случае, если бы не мог воспользоваться никаким другим.

Гауэн замолчал и принялся снова пристально рассматривать изображение, висящее в воздухе между ними. Гален почувствовал, что Гауэн начал складывать вместе кусочки мозаики.

Отвлекающий взмах руки, и Гален убрал изображение.

– Спасибо за помощь. Я с самого начала знал, что это была дикая идея. Мне просто нужно было услышать эту оценку от кого-то еще, – Гален встал, пытаясь завершить разговор.

– Мне бы хотелось, чтобы мое мнение оказалось более оптимистичным. Надеюсь, что ты не оставишь попыток найти позитивное применение своему заклинанию. Оно должно существовать, я в этом уверен, потому что биотек – наше благословение, завещанное нам таратимудами, и его предназначение – вести нас к благу, – Гауэн улыбнулся, его лицо осветилось ожиданием и надеждой. – Биотек, связанный с базовыми постулатами Вселенной, по своей природе обладает огромным потенциалом – как разрушительным, так и к созидательным. И иногда бывает очень трудно увидеть разницу. Когда мы достигнем полного, духовного единения с биотеком, то нашему взгляду откроется дорога, по которой следует идти. Мы испытаем озарение и, наконец, поймем, в чем состоит воля биотека, и в чем состоит воля Вселенной.

Гален не ответил, и Гауэн тоже поднялся. В тесной комнатке воцарилось неловкое молчание.

– Мне так жаль, что мы все больше отдаляемся друг от друга, – произнес Гауэн. – Мне известно, что у Предела случилось кое-что, о чем ты мне не можешь рассказать. Я бы хотел понять. И, даже не понимая, я считаю себя твоим другом. Я знаю, если бы не ты, Блейлок никогда бы не вернулся с Тенотка. За это я тебе бесконечно благодарен.

Гален опустил глаза, припомнив, как мало его тогда волновала безопасность Блейлока.

Гауэн взял его за руку, и Галеном овладело желание вырвать ее, но он подавил это желание.

– Пожалуйста, не действуй опрометчиво. И не делай того, что может тебе повредить. Блейлок очень высоко отзывается о тебе, хотя, думаю, что ты можешь и не знать об этом. Он действительно верит в то, что ты ближе всех нас подошел к достижению единства с биотеком.

Гален издал резкий, горький смешок, и Гауэн подскочил, выпустил его руку.

– Это комплимент, – сказал Гауэн.

– Знаю. Прости. Ты меня удивил, – Гален подошел к двери, нажал на панель, чтобы открыть ее. – Спасибо за помощь.

– Рад, что мне представилась такая возможность, – Гауэн вышел в коридор, поклонился. – Да пребудет с тобой благословение Вирден.

Гален поклонился, дверь между ними закрылась.

Он выпрямился, и какое-то время стоял неподвижно, сконцентрировавшись на упражнениях на сосредоточение, заставляя мысли снова возвратиться на узкую, безопасную тропинку, укрепляя стены, отделяющие его от всего мира. А потом он сделал то, чего никогда не делал с тех пор, как оказался здесь. Опустился на колени перед нижним ящиком одежного шкафа и выдвинул его. Внутри одиноко лежал аккуратно свернутый, испачканный кровью шарф. Вид его произвел на Галена меньшее впечатление, чем он предполагал.

Гален стянул перчатки, отложил их в сторону. Вытащил сверток из ящика, сел с ним на кровать. Провел обожженными пальцами по его покрытой выпуклостями узора и пятнами грязи поверхности.

Сейчас она казалась такой далекой. Он почти позабыл, как выглядит ее лицо, как звучит ее голос. Трудно было поверить в то, что он когда-то любил, и она любила его, и они были счастливы, пусть даже недолго.

Она верила в то, что во Вселенной существует определенный порядок, план. Она считала, что этот план выражается в законах природы. Порядок, установленный Богом. Она надеялась, что исследования биотека, которые она вела, помогут ей проникнуть в суть этого порядка. Она не знала о том, что их могущество не имеет отношения ни к какому замыслу никакого бога, что своим могуществом они обязаны Теням и призваны выполнять их замысел.

Но, если бы она знала это, то, наверняка, сказала бы ему, что замысел Теней можно преодолеть, что ему незачем что-то уничтожать.

Он пытался, к данному моменту уже долгое время пытался. Сейчас ему казалось, что это длится уже вечность.

Но биотек хотел только одного – убивать, и Гален устал сражаться с ним.

Если он сможет вырваться отсюда, ему останется убить всего двоих.

Гален связался с органеллами, циркулирующими по всему его телу. Выбрал одну из находившихся внутри позвоночника, приказал ей двигаться вниз по кровеносному сосуду, огибающему трансивер и окружающие его нервные стволы. Сенсоры органеллы передавали изображение в его мозг. Он мысленно мог видеть плазму, текущую по капилляру, крупные, ромбообразные кровяные клетки, движущиеся по замысловатым траекториям впереди и сзади органеллы. Сквозь прозрачную стенку сосуда он смог разглядеть толстую золотистую прядь биотека, а на ее конце – раздувшееся образование, похожее на гроздь винограда. Трансивер.

В такт слабым перепадам энергии, золотистая кожица становилась то темнее, то светлее, пульсировала, подчиняясь своему внутреннему ритму. Биотек жил, развивался, был частью его самого. Биотек, содержащий его ДНК, совместно с еще одной, неизвестной ДНК, соединился со всеми системами его организма, проник глубоко внутрь него, стал неким отражением его мозга, эхом его мыслей. Его ростом и функционированием управляли микросхемы, в которые была заложена воля создателей биотека – программа, побуждающая уничтожать. Когда биотек проник внутрь его тела, он перестал быть единым целым, стал чем-то, состоящим из двух частей, стал техномагом. Лишившись биотека, он потеряет целостность, лишится части самого себя. Те, кто потерял часть биотека: Элрик, Блейлок, многие другие, все они стали калеками.