Лидия! Она предупреждала о Гарди. Просила не приближаться. Почему?

Не о том думаешь, Полина. Эрик ждет. Злится. А я растерянная… Какого, собственно, черта?!

Я глубоко вдохнула, разрывая придуманные цепи, и резко спросила:

— Что с тобой?

Хорошо, когда резко. Когда чувствуешь собственную уверенность и правоту. Потому как в последние несколько мгновений я готова была признаться в чем угодно, лишь бы он перестал так смотреть. Но ведь я ничего не сделала.

— Почему ты злишься?

Взгляд прямой выдержала. Даже не подалась назад, не отступила, хотя очень хотелось. Эрик прекрасно умеет напирать и давить.

— Действительно не понимаешь, почему я злюсь? — шелестяще выдохнул он, теряя, похоже, последние крупицы самообладания. Знакомый взгляд. Суженные зрачки. Губы, изогнувшиеся в саркастичной улыбке. И ореол опасности. Зверь, которого так боялся Эрик, вот-вот вырвется на свободу.

— Пойму, если объяснишь, — стараясь оставаться спокойной, не поддаваться панике, ответила я. — Мне нечего скрывать.

— Не ври мне, Полина! — выкрикнул он, одновременно шагнув ко мне, нависая.

Я вздрогнула. Вздрогнул Гарди, прекратил пританцовывать и застыл, испуганно глядя на Эрика. Тучи полностью заволокли луну, и мир погрузился во тьму. Кажется, в древности, это считали знаками.

Интересно, чем считали неожиданные вмешательства?

— Она не врет.

Неподалеку, метрах в тридцати от нас по направлению к дому, сунув руки в карманы, стоял Влад.

Эрик шумно выдохнул, но от меня отступил. Гарди попятился, снова споткнулся, но в этот раз удержался на ногах.

— Хочешь сказать, ясновидец показал мне то, чего не было? — спросил Эрик Влада, и мне почудилось, в голосе его скользнули отголоски надежды на положительный ответ.

Положительного ответа у Влада, похоже, не было…

— Я думаю, нам всем сейчас нужно успокоиться, — примирительно сказал он, приближаясь. Движения его были обманчиво-расслабленными, что насторожило меня: так Влад обычно подходит к опасным врагам.

Но ведь Эрик не враг!

— Успокоиться? — Эрик хищно улыбнулся и повернулся к нему. — Действительно считаешь, это то, что мне надо?

— Что происходит? — пискнула я, уже понимая, что ситуация накалилась до предела, судорожно соображая, что в конце концов тут происходит. Или произошло уже давно?

Андвари. Та ночь… Ира приходила и просила не делать глупостей. А я… я спала в его кровати. Возможно, это, но ведь Эрик сам велел Владу за мной присматривать!

Думай, Полина, думай. Пока все еще можно исправить, предотвратить.

— Эрик узнал то, что я хотел скрыть от него. То, что пришлось удалить из твоей головы, родная.

Последнее слово было лишним. Провокационным. Совсем не в духе Влада — вот так подставляться, и лишь потом, много позже, лежа в холодной, огромной кровати, я подумала, что сказал он его для того, чтобы отвести от меня удар. Я стояла в шаге от Эрика, сам Влад — намного дальше. Зверь сломал клетку, и меня бы непременно задело, если бы Эрик не отошел.

Но Эрик будто бы сам ждал — и слова этого, и провокации, и возможного шанса выплеснуть неприязнь, злость, ненависть, неизменно накапливающуюся внутри месяцами.

Шагнув мимо трясущегося от страха Гарди, он взмахнул рукой, и Влада подбросило в воздух, швырнуло, и он, с гулким звуком ударившись о ближайшую березу, рухнул в сугроб.

— Не смей ее так называть! — прошипел Эрик ему вдогонку.

Я вскрикнула от неожиданности и зажала рот ладонью, все еще не понимая, что тут происходит, но уже чувствуя запах пожарищ — так всегда пахнет, когда горят мосты.

Влад поднялся на корточки, мотнул головой, видимо, стараясь прийти в себя. Я перевела взгляд на Эрика. Он все еще улыбался, и улыбка его была безумной. Глаза лихорадочно блестели, на скулах ходили желваки, и сам он напоминал своего предка — таким, каким я иногда представляла Херсира.

— Как удобно, правда? — выплюнул он мне в лицо. — Но, как по мне, жутко несправедливо. Ты ведь пророчица, призвана видеть будущее, а тут такое. Помнить прошлое не менее важно, как считаешь? — И, не дожидаясь ответа, он шагнул к мнущемуся неподалеку Гарди. Схватил его за шиворот и приволок упирающегося ясновидца ко мне. — Ты так любишь говорить о предательстве, о своем благополучно забыла.

Эрик притянул к себе Гарди и прорычал Первому в лицо:

— Покажи ей!

Ясновидец упираться не посмел, поднял руку и положил ладонь мне на лоб.

Картинки были яркими. Сочными.

Ночь. Потолок, разукрашенный тенями. Громкие выдохи. Яростные, честные слова. Тепло губ на губах. Ванильный кен, который…

Я отпрянула. Пошатнулась. Пальцы сами коснулись висков, будто старались пощупать воспоминания на предмет реальности. Воспоминания моими не казались. Словно кто-то нарочно нарисовал в голове картинку и заставлял в нее поверить.

Я ведь замужем и не могла… Или могла?

Взгляд Эрика метал молнии, и их целью была я.

— Что теперь скажешь, пророчица? — спросил он, хотя ответа, скорее всего, не ждал.

— Тебе нужно остыть, Эрик!

Еще одна провокация. Мы с Эриком повернулись к Владу синхронно, и я не смогла сдержать испуганного всхлипа.

Выглядел Влад прескверно. Ссадина на щеке, наливающаяся синим, струйка крови прямиком из виска, рука, которой он придерживал вторую, хриплое дыхание.

— Заткнись! — отреагировал Эрик, сбивая его с ног очередным пассом.

Безумие! А ведь действительно, прошлое умеет убивать. В Эрике, например, оно убивает человека. А виновата в этом я…

— Прекрати! — выкрикнула, шагнула к нему, становясь между ним и притихшим в снегу Владом. Было страшно и больно, хотелось плакать, как маленькой, а еще лучше — убежать туда, где никто не найдет. Спрятаться, пока буря не утихнет и снова не выглянет солнце.

Бежать вот только некуда. И незачем.

— Защищаешь его. Как мило, — едко ответил Эрик и попытался меня обойти, но я ухватила его за рукав.

— Никого я не защищаю. Ты не должен судить его за предательство. Суди виновного, Эрик.

Наверное, это были правильные слова. Если вообще существуют правильные слова в таких ситуациях. Во всяком случае, они остановили Эрика, заставили снова на меня посмотреть — и этот взгляд был другим. В этом взгляде мелькнул испуг — на секунду, но мне хватило, чтобы заметить.

— Я — твоя жена, — сказала я тихо, с силой сжимая кулаки в надежде, что ногти, впивающиеся в ладони, помогут сдержать приближающуюся истерику. — И именно я виновата. Не он, — я махнула рукой в сторону Влада, — не Гарди, не весь мир. Я. И если ты сейчас хочешь кого-то ударить, чтобы выместить злость — ударь меня.

Сознание отреагировало вялой вспышкой страха: а что, если Эрик действительно…

Не смог. Отступил. И голову склонил, разглядывая снег под ногами. Кулаки все еще сжимал, но на Влада, тщетно пытающегося подняться, не смотрел. На меня, впрочем, тоже. Гарди громко всхлипнул и обнял себя за плечи.

Холодно. Ветер хлещет, обнимает гибкими, длинными пальцами, но я его почти не чувствую. Холод, сковавший меня, идет изнутри.

А потом Эрик просто исчез. Только что был здесь, и вот уже нет. Пустое место, истоптанное ботинками, но и его скоро засыплет снегом.

Может, мне все причудилось? И, поддавшись тому же порыву, что и несколько минут назад, я ущипнула себя за запястье.

Глава 8. Пепел пожаров

Оцепенение вызвал мороз. Холодный ветер. Снег, оседающий на плечах пуховой накидкой. Зима сковала мысли.

Что же еще, если не зима?

Кровь на снегу в темноте казалась почти черной, и я старалась на нее не смотреть. Прижимала к виску Влада уголок пледа и глубоко дышала. В глаза ему, к слову, тоже не смотрела. Глаз не хотелось. Ничьих. Взглядов осуждающих, хлестких, которые непременно заставят стыдиться, а ведь стыдиться не стоит. Казнить себя — да, но стыд… Не заслужила я прощения, значит, и стыд ни к чему.