Беседу с Эдвардом Пауэрскорт планировал, как военную операцию. Для начала он решил извлечь юношу из привычной обстановки, пригласив выпить послеобеденного чаю на Манчестер-сквер.

Вдохновленная успехами в распаковывании вещей и борьбе с беспорядком, леди Люси любезно расспрашивала гостя о его семье. Оливия, выполняя инструкции отца, изо всех сил старалась, чтобы молодой человек чувствовал себя как дома. Задействован был даже один из близнецов, его торжественно принесли в столовую и издали показали Эдварду. Пауэрскорт рассудил, что перед младенцем никто не устоит — даже чопорный англичанин обязательно восхитится его красотой и обаянием, похвалит за сообразительность или хотя бы отметит сходство с родителями. Эдвард при виде двухмесячного малыша произнес: «Он выглядит очень смышленым».

По окончании чаепития, во время которого гость с удовольствием поедал сдобные булочки, дамы удалились, оставив мужчин наедине.

— Спасибо, Эдвард, что приняли мое приглашение и пришли, — осторожно начал беседу Пауэрскорт. — Я был бы вам очень благодарен, если бы мы немного — и конфиденциально, разумеется, — поговорили о мистере Донтси. Не могли бы вы вкратце описать его последнее дело?

Повисла долгая пауза.

Пауэрскорт на какое-то мгновение даже испугался: неужели за чаем Эдвард исчерпал весь свой запас красноречия и операция не удалась? Но потом облегченно вздохнул: то ли юноша просто собирался с мыслями, то ли булочки сделали свое дело, но ответ все же последовал.

— Процесс об убийстве, сэр. В Олд Бейли. Восемь дней. Судья Фэрфакс. — У Эдварда, видимо, было предубеждение против глаголов. — Мистер Донтси как обвинитель, сэр. Большая редкость. Обычно защитник. Ужасный случай, сэр. Молодую женщину забили до смерти на пляже в Ярмуте. Бывшего любовника видели в городе в день убийства. Возможный мотив — ревность. Защита признала, что обвиняемый был в городе, но отрицала, что убил именно он.

Пауэрскорт с удовлетворением отметил, что в речи Эдварда постепенно появляются глаголы.

— Судья недолюбливал мистера Донтси, и ему пришлось нелегко, но он победил. Присяжные совещались всего двадцать минут. Судья огласил приговор. К настоящему времени казнь, вероятно, уже состоялась, сэр.

— Мистер Донтси был удовлетворен вердиктом?

— Может, это и странно, сэр, но нет, он не обрадовался. Я думаю, он считал подсудимого невиновным. Он не говорил мне этого, но мне так показалось. Возможно, я не прав.

— А вы не запомнили имя и адрес преступника?

— Мурхаус, сэр. Джеймс Генри Мурхаус, Лондон, Хорсни-лейн, 15.

— У него большая семья?

Снова повисла пауза, как будто что-то заело у Эдварда в мозгу, но вот зубчики щелкнули, и юноша четко произнес:

— Четыре старших брата и две младшие сестры, сэр.

— Благодарю вас, Эдвард. Ну а какое дело было на очереди? Надеюсь, не убийство?

— О нет, сэр. Грандиозная афера. Мистер Донтси собирался выступать вторым номером в паре с ведущим адвокатом, тоже нашим бенчером, мистером Стюартом. Они и прежде часто сотрудничали. Дело Панкноула. Может быть, вы помните это имя, сэр? Мошенник учреждал компании одну за другой, набирал тысячи и тысячи акционеров и выплачивал такие дивиденды, что люди пачками скупали его акции. Но выплаты процентов шли лишь за счет новых компаний, то есть новых инвесторов. Никакой реальной деловой прибыли, только постоянный приток частных вложений.

— Панкноул… Это тот, который сбежал в Америку, но там его арестовали и препроводили обратно на родину?

— Тот самый, лорд Пауэрскорт. Одно из самых сложных дел в моей жизни. Предварительные дебаты в суде должны были идти целый день или даже больше.

— Эдвард, вы ведь много и плодотворно работали с мистером Донтси. Наверное, вы знаете его как никто другой. Вы не заметили в нем ничего необычного? Он изменился, став бенчером?

Эдвард внимательно посмотрел на Пауэрскорта, спокойно ждущего его ответов. Пауэрскорт знал, что Люси вряд ли им помешает — она занята обустройством на новом месте и наверняка предпочтет руководить женской половиной домочадцев, вместо того чтобы сидеть с мужчинами в гостиной. После долгой паузы Эдвард сказал:

— Все спрашивали меня об этом: и мистер Сомервилл, и мистер Кэдоген, и мистер Керк, и молодой полицейский инспектор. Я ничего им не сказал…

Еще одна небольшая пауза.

— Это произошло после выборов. Что-то изменилось. Не сразу, как он стал бенчером, а недели через две-три. Мистер Донтси как будто внутренне ополчился против чего-то. Против чего именно, я не знаю. Однажды я зашел к нему. Он не ожидал меня увидеть: думал, наверное, что я в библиотеке. Войдя в кабинет, я увидел, как он изучал какие-то цифры в своем блокноте. Когда он поднял на меня глаза, в них было отчаяние. «Не по правилам, Эдвард, — воскликнул он, — это уж совершенно не по правилам!» Мистер Донтси нахмурился и с минуту смотрел в окно, потом спрятал в стол свой блокнот. Больше он к этому не возвращался, во всяком случае, в разговорах со мной.

Пауэрскорт проводил Эдварда до дверей. Леди Люси тепло попрощалась с юношей и взяла с него слово непременно заходить к ним на чай, заверив, что он всегда будет желанным гостем.

Глядя, как Эдвард идет по площади мимо Собрания Уоллес [11], в окнах которого уже зажегся свет, Пауэрскорт пожалел, что не задал ему еще один вопрос — о романах Донтси на стороне. А вдруг молодой человек смог бы назвать имена или даже адреса избранниц своего патрона?

А для Эдварда чай у Пауэрскортов стал боевым крещением. Он и припомнить не мог, когда у него получалось говорить так свободно. Что ж, теперь он, пожалуй, сможет сделать самое важное — побеседовать с Сарой Хендерсон. Среди ее поклонников в Куинз-Инн не было преданнее Эдварда. Он узнавал звук ее легких шагов, когда она поднималась по лестнице в свой кабинетик на чердаке. Приникнув к окну, он следил, как она грациозной походкой пересекает двор. Трижды Эдвард намеревался поговорить с Сарой, трижды он твердо обещал себе не трусить. Но трусил. И молчал. А теперь… Теперь он с решительностью, рожденной за чаем и подкрепленной булочками Пауэрскортов, выполнит свое намерение!

Весь день волнение миссис Берты Хендерсон возрастало. С трудом преодолевая боль, она все-таки испекла кекс. Усилия, затраченные на взбивание теста до нужной консистенции, окончательно ее изнурили. Ближе к вечеру миссис Хендерсон стала все чаще поглядывать на украшавшие каминную полку дешевенькие часы. Половина пятого. Без четверти пять. Она принялась подсчитывать: десять минут до станции в Кенте, минут сорок пять в поезде до вокзала Виктория, максимум полчаса от Лондона до платформы в Эктоне, пять минут пешком по шоссе, и Сара должна быть дома. В половине шестого волнение сменилось тревогой. Что-то с поездами? Правда, вокзал Виктория славится сбоями расписания в часы пик… А вдруг с Сарой что-то случилось?

Сегодня хоронили мистера Донтси, и Сара вместе с остальными его сослуживцами и руководством Куинза отправилась проститься с ним. Ее мать жаждала узнать не только детали траурной церемонии, она рассчитывала на подробное описание сокровищ Кална, роскошной родовой усадьбы, где Донтси обитали с незапамятных времен. Заинтересовавшись историей этой семьи, миссис Хендерсон выписала из библиотеки Хаммерсмита «Государственный словарь биографий», но генеалогическое древо Донтси оказалось столь ветвистым и побеги его отсылали к такому количеству статей, что, подавленная этой лавиной информации, она оставила изыскания. Ей запомнились лишь два лорда-канцлера XVII века и тот Донтси, который был ключевой фигурой при дворе Карла II в период Реставрации, — вольнодумец, один из основателей Клуба Адского Огня [12].

Со своего наблюдательного поста у окна миссис Хендерсон могла наблюдать, как возвращаются домой жители Эктона. Лишь без десяти шесть она наконец увидела Сару в черном пальто и шляпе. Дочь выглядела очень усталой. Миссис Хендерсон впустила ее и усадила у камина.