Губы Ингрэма сжались в ниточку.

– Ну-ну, милорд, вот это называется откровенность. Но что скажет на это ваша дорогая сестричка? Такая очаровательная дамочка, но совсем ослабела после смерти супруга, бедняжка… такая слабенькая стала.

На несколько мгновений вновь повисла тягостная тишина. Адам поймал беспокойный взгляд Эдварда. Он хорошо знал своего брата и понимал, что означает этот взгляд. Мол, не рви так резко, надо потянуть время и подумать. Адам с усилием взял себя в руки.

– Хорошо, Ингрэм, – сказал он спокойным тоном. – Я подумаю над вашими предложениями, но мне нужно немного времени.

Лицо Ингрэма смягчилось.

– Очень разумно с вашей стороны, молодой человек. Я заеду через день-два. Только учтите, моя Венеция женщина нетерпеливая, давайте решайте поскорее. – Он прищурился. – Уж давайте не подведите, молодые люди.

Адам посмотрел на него ледяным взглядом.

– Я слышу, Ингрэм.

Эдвард подошел к двери и распахнул ее настежь.

– Покойной ночи. – Ингрэм приостановился в дверях, явно ожидая ответа, но, не дождавшись, помрачнел и вышел.

Братья стояли молча, пока из гулкого коридора доносились удаляющиеся звуки шагов. Наконец хлопнула входная дверь.

– Хорошо хоть Делла ушла, – нарушил молчание Эдвард. – Уж она-то вряд ли смогла бы вести себя вежливо с Ингрэмом. Но насчет того, что она слабая… ну, нет, тут Ингрэм глубоко ошибается!

Эдвард взял у Адама бокал и, подойдя к дубовому столику, подлил бренди ему и себе. Адам нервно зашагал по комнате.

– Найти бы хоть крошечное доказательство того, что с этим делом не все чисто.

– Зря надеешься, старик. Ничего такого не было, просто “Северный принц” утонул, вот и все. Чистое невезение.

– Допустим, что так, но каким образом Ингрэму удалось уговорить Хамфри? Может, он его шантажировал?

Эдвард мотнул головой.

– Но ты же знаешь, Хамфри всегда был мотом, другое дело, что он взял в долг крупную сумму, как раз когда на рынке была неустойчивая обстановка. Но так уж совпало.

Адам ничего не ответил. Он знал, что брат прав.

– Найти бы хоть какое-то доказательство того, что сделки Ингрэма незаконны… – заговорил он, опускаясь в кресло.

– Кое-кто пытался, но он слишком хитер, за руку не схватишь. Да и потом, если он безжалостен к конкурентам, это еще не значит, что его сделки незаконны.

Адам в бессильном гневе стукнул кулаком по подлокотнику.

– Черт побери, Эд, этот господин шантажист! Чем он только что тут занимался, если не шантажом?

Эдвард пожал плечами.

– Ты прав, но он хитрый лис. Если что, скажет, что приходил попросить тебя об услуге, и больше ничего…

– А если я не соглашусь, он вываляет в грязи имя Хамфри. – Адам сделал глоток бренди, мрачно глядя в огонь. – Ну и ладно, пусть делает что хочет, но я не собираюсь становиться его марионеткой и ублажать его и его жену. Уверен, Делла меня поймет.

– Вполне может статься, что его планы много шире, – заметил Эдвард. – Я слышал, он потребовал за ферму в Шоусе непомерно высокую арендную плату. Крестьяне и так его ненавидят за то, что он огородил тамошнее общинное пастбище, а если еще выдастся неурожай, а батракам он будет платить мало, последует взрыв.

Оба замолчали, тишину нарушал лишь шелест листвы за окном.

– На этой неделе и так уже чуть не начались беспорядки около поста по взиманию дорожной пошлины, а ведь он еще даже не достроен. – Адам нахмурился. – Ты думаешь, Эд, будет еще хуже?

– Все предпосылки налицо, – ответил Эдвард. Будучи приходским священником в Айнхоллоу, он знал состояние дел в деревнях вокруг Хэррогейта лучше, чем любой землевладелец. – Если будет неурожай, надо ждать беспорядков. Народ и так еле сводит концы с концами, а Ингрэм все туже закручивает гайки. У меня нехорошее предчувствие…

– В Шоусе уже был поджог. Эдвард кивнул.

– Это было предупреждение. Если Ингрэм не прислушается, дело примет дурной оборот.

– А нам-то что делать?

– Быть начеку. В случае чего постараемся как-нибудь воспользоваться обстоятельствами…

Брови Адама поползли вверх.

– Да ты стратег, братец! Неужели это говорит человек в сутане?

– Господь помогает тому, кто помогает себе, – убежденно проговорил Эдвард.

За ночь погода переменилась, и весь следующий день шел дождь, отвечавший грустному настроению Эннис и нагнавший скуку на Фэнни и Люси. Сидя на скамье под окном гостиной, Эннис смотрела, как струи дождя бегут по стеклу, как прохожие спешат по тротуару, наклонившись против ветра и выставив перед собой зонты, точно штыки. Девушки вышивали и о чем-то переговаривались. Эннис хотелось, чтобы приехал Адам, но она сама ему запретила.

На вечер они были приглашены в гости к сэру Эверарду Доблу, жившему неподалеку от Хэррогейта. Этот визит позволял Эннис посмотреть, что у него за дом, а матери сэра Эверарда, вдовствующей леди Добл, – познакомиться с возможной невесткой, так что обе стороны ждали встречи с нетерпением. Обед был скуден, дом – темен и мрачен, но для Фэнни титул перевешивал все остальное, она была весела и довольна и всего несколько раз заставила Эннис поморщиться, сказав что-то неуместное. После обеда, пока Фэнни музицировала, леди Добл подошла и села на диван рядом с Эннис.

– По-моему, малышка ничего, – сказала она, не потрудившись даже понизить голос. Эннис поняла, что по части вульгарности будущая свекровь, пожалуй, не уступит своей невестке. – А сколько за ней дают?

– Сорок тысяч фунтов, – вполголоса сообщила Эннис.

– Целых сорок тысяч?! – вскричала леди Добл. – Вот это да!

После этого дело оставалось за малым – сэр Эверард повел Фэнни в оранжерею, где сделал предложение, которое и было принято. Эннис испытала громадное облегчение. Приехав домой, она написала радостное письмо сэру Роберту Кроссли.

Через неделю пришла очередь Люси. Явился Барнеби Норвуд и предложил ей руку и сердце. Эннис от души поздравила девушку и отправила сэру Роберту второе письмо. Даже Фэнни, гордая тем, что выходит замуж за баронета, а не просто джентльмена, была ласкова со своей младшей сестрой.

Прошла еще неделя, и в понедельник Эннис повезла девушек на бал в зал ассамблей. Вечер был сырой и душный. Эннис сидела среди компаньонок и лихорадочно махала веером. Запруженный народом зал, сотни горящих свечей, на улице теплынь и ни малейшего ветерка – тут любой станет задыхаться.

Эннис медленно повернула голову и стала смотреть на танцующих. Люси танцевала кадриль с молодым офицером и держалась с горделивостью и уверенностью девушки, будущее которой обеспечено. Барнеби Норвуд смотрел на них снисходительным взглядом, переговариваясь со стоявшими рядом товарищами-офицерами. Фэнни, танцевавшая с сэром Эверардом, лучилась самодовольством. Эннис поморщилась. Фэнни знает, что все взоры обращены на нее, все завидуют ее удаче и сорока тысячам фунтов, которые принесли ей титул сэра Эверарда.

Двери зала открылись, и сквозь толпу стали протискиваться несколько припозднившихся гостей. Распорядитель часто-часто кланялся и шаркал ножкой, а Эннис, разглядев вновь прибывших, нахмурилась. Сэмюэль Ингрэм и его молодая жена Венеция были завсегдатаями городских ассамблей. И пусть Ингрэм был всего лишь сыном смотрителя маяка, какое это имело значение? Его золото, так же как и золото сэра Роберта Кроссли, слепило всех.

Следом за мистером и миссис Ингрэм шли Чарлз, Сибелла и Дэвид. Эннис обрадовалась и расстроилась одновременно. То, что Чарлз стал прихвостнем Ингрэма, огорчало ее до глубины души, и при виде родственников, шедших следом за ним подобно его свите, у нее перехватило горло.

Сибелла издалека помахала Эннис рукой, показывая, что сейчас подойдет. Эннис с улыбкой помахала в ответ. Двери зала снова открылись. Распорядитель почти сложился вдвое в низком поклоне. Понятно, пришел кто-то еще более важный, чем даже мистер Ингрэм. Эннис подняла брови. Кто бы это мог быть?