Можно быть как угодно "tough" -- быть крутым мужиком и иметь криминальное прошлое, но оказаться в белом костюме и белых сапогах там, где я вышел из сабвея, а через час и в Южном Бронксе, куда я пришел, заблудившись, не входило в мои планы. Даже и с револьвером в таком месте, я думаю, невозможно чувствовать себя в безопасности. Какой револьвер, когда тебя просто забросают кирпичами! С утра до встречи со Стеси я успел съездить в Иммигрэйшан Сервис в даун-тауне, потому у меня и оказались с собой все документы. Французские же деньги я просто забыл утром вынуть в спешке из пакета, разумеется, проспав и опаздывая в Иммиг-рэйшан.

Горелый, вонючий ветер задирал полы моего пиджака. Было не темно, ночь была лунная, но было мрачно, совсем безлюдно, лишь изредка сильный ветер вдруг вышвыривал из-за угла растрепанную газету, или даже банку из-под кока-колы, или выкатывал бутылку. Я уверенно пиздовал по, как мне тогда еще казалось, 175-й улице на Вест. Внезапно улица оборвалась и вкатилась в другую, которая подымалась куда-то во тьму, вверх и налево и, увы, не имела но-мера, но имела название. Я решился и пошел по этой улице, а надо было бы мне вернуться обратно к сабвею и уехать подобру-поздорову. Мы часто не знаем значения наших поступков, пока не увидим последствий. Я сделал выбор. Приближались последствия.

Через полчаса мне все стало ясно. Населенные места вовсе кончились, и теперь я шел не-известно куда, вдоль домов-развалин, из дыр которых зловонными потоками вылились на тро-туар груды битого кирпича, горелой мебели, мусора и неопределенных кусков чего-то, подозри-тельно похожих на расчлененные трупы. Под каблуками моих белых эстетских, оскар-уайльдовских сапог непрерывно, хрустело стекло. Тряпки, банки, бутылки, кости животных... "А может, и человека..." -- с удивившим меня самого черным юмором подумал я. Море разливан-ное мусора оставляло только небольшую часть тротуара свободной для пешеходов. Впрочем, пешеходов не было. Может, это их кости белели в мусоре.

Откуда-то из развалин я порой слышал звуки музыки... Несколько раз и шумы больших че-ловеческих сборищ и ссор донеслись до меня изнутри необитаемых с виду коробок... Хохот... Пару раз я видел пылающие в развалинах костры... Но по-настоящему я испугался в первый раз, когда увидел темную фигуру человека.

Впрочем, я тут же с облегчением вздохнул, тень была сгорбленной, человек опирался на палку, он был стар. Старик, как это ни странно выглядело, выгуливал собаку во впадине, зава-ленной песком и мусором, кое-где поросшей темной и жесткой травой пустырей. Впадина напо-минала воронку, образовавшуюся от взрыва огромной бомбы, или же котлован, вырытый для постройки дома очень-очень давно, да так и забытый котлован. Старик-тень увидел меня рань-ше собаки, он повернулся и уставился на меня, а уж потом без энтузиазма два раза тявкнула его псина. Я даже не видел лица старика, но, конечно, он смотрел на меня -- привидение в бе-лом. Я подумал, что сейчас он позовет на помощь других стариков или, того хуже, нестариков, и они со мною расправятся.

И тут я совершил то, чего уж никак от себя не ожидал. Я положил свой пакет на груду кирпи-чей, повернулся в сторону старика, расстегнул штаны, вынул член и стал не спеша писать. Дли-тельно и церемонно я орошал пустырь этой руками человека созданной пустыни на глазах у одного из ее бедуинов.

Теперь мне понятно, что я поступил тогда гениально просто, по-собачьи инстинктивно. С од-ной стороны, старику стало ясно, что я не боюсь его и кого бы то ни было вокруг, раз так спо-койно писаю. Кроме того, сам акт мочеиспускания был актом дружелюбным, мирным, я как бы завилял хвостом в сторону старика.

Пописав, я застегнулся, взял пакет и пошел своей дорогой, не торопясь. Я размышлял. Дела мои были хуевые, я находился в самом опасном месте Большого Нью-Йорка и был в своих бе-лых тряпках совершенно беззащитен. Нужно было выработать манеру поведения. "Если ты, Эдвард, будешь торопливо метаться по пустым черным улицам, кто-нибудь обязательно тебя увидит, поймет по твоей испуганной торопливости, что ты чужой, и или убьет тебя, или ограбит догола, или кто знает, что сделает. Отрежет тебе руку, или ногу, или член. Что в голову придет аборигенам этой каменной страны, недоступной и воображению маркиза де Сада, то они с то-бой и смогут сделать, после несложной, но приятно возбуждающей несколькоминутной охоты на тебя".

Как бывалый и практичный солдат я пришел к выводу, что самое разумное, что я могу сде-лать, -- это идти не торопясь, делая вид, что я здесь по делу. Откуда "им" на хуй знать, может быть, я гуляющий здесь для своего удовольствия извращенец-мафиози, а машина ждет меня за углом. А может... ничто другое в голову не приходило, посему я остановился на образе мафио-зи, приехавшего сюда совершить обмен двадцати килограммов героина на соответствующее количество миллионов долларов в старых мелких банкнотах.

Все это было смехотворно, но я себя таким образом успокоил. Если не на 100, то хотя бы на 50 процентов. И когда я еще несколько раз встретил в руинах двуногого зверя-человека, я справился со встречами молодцом. Я шел такой развязной походкой, помахивая своим паке-том, кокетливо даже (тут я вспомнил, что меня много раз до этого в Нью-Йорке принимали за итальянца), и с таким видом ступал по битому стеклу, будто знал тут всякий камень и собирал-ся через мгновение нырнуть в следующий темный провал в стене обгорелого здания, а уж там меня ждали мои до зубов вооруженные ребята. Тени аборигенов прошли, даже не окликнув мой белый пиджак. Может быть, они, да, думали, что я мафиози, а может, марсианин, а может, мэр Кач.

Основной проблемой, после того как я достиг нужного спокойствия и по системе Станислав-ского убедил себя, что я и есть мафиози Лимонов, "каппо ди тутти" всех других мафиози, было понять, в каком же направлении идти. Останавливаться было нельзя, из сотен обгорелых, без стекол окон за мной могли наблюдать. Потому я шел не спеша, стараясь придать своему дви-жению подобие порядка, хотя бы стараясь идти приблизительно в одну сторону. Один раз, ко-гда дома вдруг оборвались, передо мной появился дряхлый каменный мост, туго затянутый в никем не используемые одеяла тоннелей, и я прыгнул, без страха и упрека рыцарь Лимонов, в это каменное и металлическое месиво. Мне показалось, что я понимаю, где я нахожусь, что пе-редо мной "Через Бронкс" экспрессвей.