Джейн».

— А что говорит Трессер?

— Трессер согласен, — ответил Питер, — и уже известил об этом секретаря больницы Грейт Пэнтон-стрит. Многие газеты сообщают об этом.

В тот же день в три часа пополудни пришла другая телеграмма, адресованная на этот раз Питеру Дауэсу. Это его обеспокоило: девушка была прекрасно информирована и даже знала, что именно он ведет это дело.

«Я верну картину владельцу сегодня в восемь часов вечера. Будьте в картинной галерее и примите все меры предосторожности. А то я снова улизну.

Джейн Четыре Квадрата».

Телеграмма была отправлена с главного почтамта.

Питер Дауэс учел все возможное и невозможное, и если Джейн Четыре Квадрата не окажется за решеткой, то это будет не его вина, хотя поймать Джейн у него не было ни малейшей надежды.

В мрачном холле мистера Трессера собралась небольшая группа людей.

Там были: Дауэс и два его помощника-детектива, сам мистер Трессер (он посасывал большую сигару и волновался, казалось, меньше всех остальных), трое служащих галереи и представитель больницы Грейт Пэнтон-стрит.

— Вы думаете, она явится сюда лично? — спросил мистер Трессер. — Я не прочь поглядеть на эту Джейн. Она, правда, надула меня, но я не желаю ей зла.

— В моем распоряжении находится особый отряд полиции, — сказал Питер, — и детективы наблюдают за всеми улицами в округе, но я не могу обещать вам ничего захватывающего. Это слишком скользкая особа для нас.

— По крайней мере, посыльный… — начал Трессер.

Питер покачал головой.

— Посыльный может оказаться посыльным любого местного магазинчика, хотя я принял меры и предупредил все конторы в округе, чтобы они сообщили в Скотланд-Ярд, если кто-нибудь обратится с просьбой передать посылку по этому адресу.

Часы на соседней церкви пробили восемь. Но Джейн Четыре Квадрата не появлялась. Пять минут спустя раздался звонок, и Питер Дауэс открыл дверь.

Мальчик-почтальон принес телеграмму.

Питер взял конверт и вскрыл его, внимательно прочел послание и засмеялся безнадежным восхищенным смехом.

— И все-таки ей удалось, — сказал он.

— Что вы хотите сказать? — спросил мистер Трессер.

— Пойдемте, — сказал Питер.

Он повел их в картинную галерею. На стене висела пустая рама, и за ней виднелся наполовину содранный знак Джейн Четыре Квадрата.

Он прошел прямо к одному из окон в конце зала.

— Картина здесь, — сказал он, — она никогда не покидала этого зала.

Он поднял руку и потянул за шнурок — штора медленно опустилась. У собравшихся вырвался вздох удивления. Вместе со шторой разворачивалась приколотая к ней пропавшая картина Ромни.

— Я должен был догадаться об этом, когда увидел скрепку, — сказал Питер. — Ей пришлось действовать быстро. Она вырезала картину, перенесла ее в конец зала, опустила штору, прикрепила верхние концы картины к шторе и снова подняла ее.

Никому и в голову не пришло опустить эту проклятую штуку!

Стюарт Палмер — известный в США автор детективных романов-загадок. В 1954–1955 годах он был президентом ассоциации детективных писателей Америки (Mystery Writers of America). Свой последний роман опубликовал в 1956 году.

Книги Стюарта Палмера часто переиздают и охотно читают в Соединенных Штатах. Широко известны такие его детективы, как «Убийство в бассейне с пингвинами», «Загадка рыжего жеребца», «Загадка Серебряного Перса», и другие. Героиню большинства его романов, школьную учительницу Хильдегард Уайтерс, называют «американской мисс Марпл».

«Заключенный» по имени Леланд Стэнфорд Джонс, сидя на скамье, сосредоточенно качал ногой. Губы упрямо сжаты. Пусть знают, что ему нипочем одиночное заключение. В мрачной и пустой камере, в которую он был заточен, милосердием и не пахло, зато пахло мелом. Наконец терпение «заключенного» лопнуло:

— Мисс Уайтерс…

— Леланд, — донесся с кафедры суровый голос, — прежде чем обратиться, следует поднять руку.

Розовая ладошка нетерпеливо затрепетала в воздухе.

— Мисс Уайтерс…

Мисс Хильдегард Уайтерс, в обиходе Хильда, насупила брови и метнула вниз самый грозный взгляд из имеющихся в ее педагогическом арсенале. Девятилетний Леланд, притаившийся за партой, едва дышал от страха.

Позволю себе несколько подробнее описать мисс Уайтерс для тех читателей, которые встречаются с ней впервые. Ей около сорока, какой-нибудь злопыхатель мог бы сказать, что ей перевалило за сорок, но я не отношусь к ее недоброжелателям, совсем наоборот. Кое-кому черты ее лица могли бы напомнить лошадь, но если и так, что предосудительного в сходстве с благородным животным?! Нос ее несколько длинен и тонок, очки еще более подчеркивают этот недостаток, зато улыбка — мудрая и дружелюбная; у кого еще встретишь такую? Впрочем, улыбается она редко. Вот и сейчас сдерживает улыбку из чисто педагогических соображений.

Ладошка трепетала в воздухе добрую минуту, но мисс Уайтерс не обращала внимания, вслушиваясь в суету уходящего школьного дня.

Ее коллеги давно уже не оставляли учеников после уроков, считая это устаревшим методом поддержания дисциплины. Но Хильдергард Уайтерс полагала: то, что было хорошо двадцать лет назад, вполне годится и сегодня, и продолжала оставлять своих учеников, разумеется и себя тоже, после уроков.

За дверью кто-то громко чихнул. Должно быть, мистер Макфарланд, директор школы. Никто никогда не видел его без галош, и тем не менее он вечно страдает насморком. Вот он прошел по коридору, и на время все затихло.

Раздался легкий, быстрый стук каблуков. Это пробежала в учительскую Энис Хэллорен, учительница пения. Стук напомнил мисс Уайтерс о юном заключенном:

— Что случилось, Леланд?

— Мисс Уайтерс, — мальчик сглотнул слюну, — пожалуйста, разрешите мне идти. Я ведь ничего такого не сказал. Меня ждут товарищи. Без меня они не могут играть, ведь я полузащитник. Простите меня, пожалуйста.

— Проси прощения не у меня, а у мисс Хэллорен, — мисс Уайтерс была непреклонна. — Терпеть не могу лжи. Ты ведь знаешь — лгать нехорошо.

— Но я сказал правду, все ребята говорят, что мисс Хэллорен влюблена в мистера Макфарланда.

— Леланд! — Мисс Уайтерс даже привстала от возмущения. Ее гневная длань сурово указала на доску, занимавшую всю стену классной комнаты.

— Ты опять за свое? Если ты нужен твоим товарищам, они подождут. А сейчас иди к доске и напиши слово «дисциплина» сто раз. Напишешь и можешь быть свободным.

— Сто раз? — это число явно превосходило воображение Леланда. — Целых сто раз?

Мисс Уайтерс по-прежнему была непреклонна.

— Не беспокойся, мела хватит, — утешила она переминавшегося у доски Леланда. — Возьми губку, хорошенько вытри доску и напиши сто раз слово «дисциплина». Чем быстрее напишешь, тем скорее освободишься.

Леланд насупился, выпятил губы и, обиженно сопя, занялся уничтожением каракулей, накопившихся за день. Губка вяло продвигалась вдоль доски сквозь арифметические примеры и таблицы неправильных глаголов, через очертания материков и геометрические построения, оставляя за собой блестящую черную полосу. Верхняя половина доски оставалась в неприкосновенности: девятилетнему мальчику ни за что так высоко не дотянуться.

Мисс Уайтерс уткнулась в номер «Атлантика», тщательно замаскированный среди непроверенных контрольных работ по арифметике.

Леланд бросил быстрый взгляд на свою мучительницу и понял, что ему улыбнулась удача. Он ловко вставил три куска мела в трещины губки и, придерживая их~паль-цами, усердно принялся за работу. Это было его собственное изобретение. Подобное устройство используется и в Белом доме, когда Первому гражданину необходимо быстро подписать сотни государственных бумаг. Но Леланд, конечно, не подозревал об этом.