Его шаги услышали в хижине, и в дверях появился человек с лампой и винтовкой, которую он держал на сгибе руки. Он заслонил лампу и прищурился, вглядываясь в темноту.

— Кто это? Кто здесь? Чего вам надо?

Клейтон ничего не ответил, просто подошел поближе. Свет лампы отразился в глазах — теперь его лицо было на свету. Человек вскрикнул:

— Клей!

Клейтон схватил человека за руки и посмотрел сверху ему в лицо.

— Привет, Лестер, — тихо сказал он.

Они обнялись. Лестер был поменьше ростом, чем он, но с такими же голубыми глазами. Он был безбородый, бронзовый от загара, с крепкими руками, посильнее, чем у Клейтона, но ощущалась в этой силе какая-то первобытная неловкость.

— Господи боже всемогущий, Клей! Боже всемогущий! Что ты здесь делаешь?

— Слушай, ты что, в дом меня не хочешь пригласить?

— Ну, конечно! Заходи! Заходи! — Он шагнул внутрь. Клейтон, наклонив голову в дверях, прошел за ним; с сапог на деревянный пол обсыпались комки снега.

Седая женщина с болезненной желтоватой кожей, втянутыми щеками и не по годам отупевшим лицом сидела за столом посреди комнаты. Лестер закричал возбужденно:

— Мэри-Ли! Это Клей!

— Вижу, что он.

Она была одета во все черное — кроме передника. Рядом с ней на сколоченной из сосновых досок лавке, прижав ладони к бледным щекам, сидела женщина помоложе, совсем юная, лет двадцати, с черными глазами и копной непокорных черных волос. Она тоже была одета в черное. Только тут Клейтон заметил у Лестера на руке узкую черную ленточку, приколотую к рукаву клетчатой рубашки английской булавкой.

Он молча замер на мгновение в дверях хижины. Все здесь было знакомо ему: запахи, цвета, тени, и тепло, идущее от ворчащего в каменном очаге пламени. Но он ощутил холодность во взглядах женщин — а потом Лестер, его единоутробный брат, отступил на шаг к стене и тяжело вздохнул.

— Добро пожаловать, Клейтон. Мы рады тебе, я вот что хотел сказать. Просто мы не знали, что ты приехал, вот и все. Мы думали, ты еще там, в Амарилло, или ниже по течению, у Большой Излучины — мы просто не знали, что ты должен вернуться сюда…

— Я тут только мимоходом, — подчеркнул он, — просто иду через эти места, в Калифорнию направляюсь. А сюда заглянул посмотреть, как тут ты, и Мэри-Ли, и близнецы… и еще хотел забрать свое седло и всякие мелочи, которые я у вас оставил семь лет назад. Я не для того вернулся, чтобы причинить вам какие-нибудь неприятности, Лестер. Можете не беспокоиться, Мэри-Ли… Джоузи… вы не бойтесь, — он похлопал себя по бедрам, чтобы показать, что там нет ни револьвера, ни даже кобуры. — Вы же сами видите.

Замолчал и посмотрел на них. Они не шелохнулись. Наконец он кивнул, медленно поднял руку и коснулся черной повязки на рукаве Лестера. И спросил — не словами, а взглядом.

— Том погиб, — ответил Лестер. — Месяц назад, там, в долине.

— Том… — у Клейтона дернулась щека. — Маленький Том! — Ему тяжело было поверить и еще тяжелее примириться с этой вестью. Он сказал хрипло: — Это для меня большое горе, Лес. Большое горе, Мэри-Ли, Джоузи… — Он шагнул вперед к молодой женщине, уронив руки, машинально потер ладонями штаны. — Ничего тут не скажешь… Я не буду расспрашивать, как это вышло. Я думаю, вы мне сами расскажете, если хотите… когда решите, что можете…

— Я расскажу тебе, — поспешно сказал Лестер, — потом. Но ты садись. Садись, парень. Откуда же ты пришел — пешком, без лошади? Или ты приехал? Но я никакой лошади не видел! Как ты сюда попал?

— Я спрыгнул с поезда и перевалил через горы, вон там, — Клейтон показал движением головы.

— Через верхнюю долину?

— Нет. Я не был в Дьябло. И не собираюсь туда. — Он сел за стол, сбросил с себя овчинную куртку и развел руки. Обе женщины молча смотрели на него. — Я только проходил мимоходом, — повторил он, — заглянул сюда, чтобы повидать вас и забрать свое старое седло…

— Ты ел? — спросил Лестер.

— С утра не ел.

Старшая из женщин, Мэри-Ли, поднялась и пошла на кухню. Вернулась обратно с тарелкой дымящейся картошки, потом принесла хлеб, подливку и кусок ягнятины с косточкой.

— Вроде не жесткое. Думаю, справишься.

— На мой вкус — просто здорово, — сказал Клейтон. — Это куда получше, чем мне там приходилось есть.

— Да-да, — нервно сказал Лестер. — Чем ты занимался, Клей?

— Работал в Амарилло — в магазине работал, если хотите правду знать. Скопил немного денег, а теперь направляюсь в Калифорнию, хочу купить участок земли. А как у вас, Лес? Как дела идут? Как здоровье?

Лестер пожал плечами.

— Мне ведь сорок уже. Обзавелся артритом. Зимой малость побаливает, но когда приходит весна, все нормально.

— А ты, Мэри-Ли? — вежливо спросил Клейтон.

— Держусь.

— А ты, Джоузи? Я ведь когда тебя видел последний раз, ты еще девчонкой была.

Молодая женщина не ответила, только повернулась к огню и пошевелила кочергой дрова.

Клейтон молча смотрел на нее. Он не очень ее помнил — так, была тощенькая девчонка с черными косичками и писклявым голосом, дочь бывшего шахтера, который прибился откуда-то с юга, из Колорадо. Она была женой Тома.

Он начал есть. За едой он наблюдал за ними — а они наблюдали за ним. В комнате стояла неловкая тишина, тишина, которую не могло нарушить приветливое потрескивание огня и громкое стрекотание сверчков, разносившееся в ночном воздухе.

Клейтон впервые за весь вечер смог присмотреться к комнате и заметить кое-какие перемены: новая кухонная посуда и новые хромолитографии на стенках, новое мягкое кресло, которое, должно быть, привезли из Санта-Фе, в этих местах такого никто не смог бы сработать. Он сказал будничным тоном:

— Ты, вроде, неплохо справляешься, Лес.

Лестер кивнул. Теперь он был поспокойнее, не такой нервный.

— Я нормально справлялся. Я писал тебе четыре года назад, когда у меня весь скот украли. Но с тех пор дела шли неплохо. Я немного земли прикупил, хороший участок пастбища, у молодого Боба Хэккета. Старый Боб умер и оставил все молодому Бобу, а он не хотел быть фермером. Землю свою продал и подался в Калифорнию.

— Это ты хорошо сделал, Лес. Я за тебя рад. — Он замолчал на минуту-другую, пока обгрызал косточку, потом спросил, как бы между делом: — А где Кэбот? Вы ничего про Кэбота не сказали.

Он снова оглядел комнату — тени, отбрасываемые огнем в камине, темные капли смолы на потолочных балках, блестящие оконные стекла, ружья, повешенные над камином. Он осматривал комнату так, как охотник осматривает прогалину в лесу, когда думает, что там может быть зверь. У него даже ноздри чуть расширились, как будто он вынюхивал след.

— Да тут Кэбота и следа не видно, — сказал он почти что про себя.

Старшая женщина не сказала ничего. Младшая, не шелохнувшись, глядела в огонь.

— Хочешь покурить? — спросил Лестер.

Он кивнул, и Лестер, порывшись в кармане штанов, вытащил кисет, потом поднялся и шагнул к огню. Снял с каминной полки две трубки, передал одну Клейтону. Тот набил ее и осторожно раскурил от горящей лучинки, переданной ему братом.

— Нет, — сказал Лестер. — Кэбот ушел. Он отправился в Дьябло с неделю назад. Он сказал Джоузи, что, если он не вернется через пять дней, значит, он не вернется вовсе.

Клейтон попыхивал трубкой.

— Что он хотел этим сказать?

— Только то, что сказал, — ответила женщина.

— Я не понимаю, — сказал Клейтон, — но, может быть, это не мое дело?

Мэри-Ли покосилась на него, не поднимая головы, склоненной к огню. Глаза у нее были большие и желтые, как у кошки, с тем же самым сосредоточенным, ничего не выражающим взглядом. Пальцы шевелились — она распутывала моток пряжи, лежащий у нее на коленях.

— Нет. Это твое дело. Уж если чье-нибудь это дело, так твое. Но ты появился слишком поздно, чтобы сделать тут что-нибудь. Том умер, а Кэбот ушел. И ты думаешь, что это не твое дело?

Клейтон поднялся, потянулся, расправил широкие плечи. Он возвышался над столом. В тишине звякнули на тарелке его нож и вилка. Медленно подняв руку к лицу, он провел ею по черной щетине на подбородке, а потом пальцы мягко скользнули вдоль шрама, до темной впадины на загорелой щеке.