Мы, конечно, демократия, сельский социализм, отягощенный примитивным квакерством – так говорят о нас на 30. У нас даже правительство не на каждой планете есть, зато всяких комитетов хоть горстью ешь. Но всякая вновь отпочковавшаяся колония суть новообразование, развивающееся в экстремальных условиях. До тех пор, пока ситуация нестабильна, общество нуждается в единовластии, как корабль нуждается в капитане. И вот этот человек будет его осуществлять.

Помимо начальников служб непосредственно Став-росу подчинялось еще несколько человек, представленных как персонал при руководстве: два помощника – скорее всего, имеющих отношение к СБ Содружества, и та рыжая стерва, что сидела с Брюсом по соседству – психолог рабочих групп миз Эдера Насименто с дочерью Сульпицией. В современном обществе ничто не делается без психолога.

А вот Мари нервничала.

– Все эти женщины, – сказала она, – либо педагоги, либо врачи, либо научные работники. Они все при деле. «Просто жен» тут и нет почти, ведь так?

– Пусть это вас не беспокоит, – Рубен, стоя за спиной, смотрел поверх ее головы на стайку новобранцев, шумно грузившихся в поданный аэробус. Все они, вырвавшись из гнезд, предвкушали веселые приключения. – Оценим их трезво. Здесь две категории граждан: те, кто летит временно – отслужить повинность, или по контракту, за длинной галактической кредиткой, и те, кто думает остаться там и построить новый мир по своим правилам. Эти последние надеются, вероятно, что там им будет лучше, чем здесь. То есть тут они, грубо говоря, не первый сорт. Уверяю вас, нет ни малейшего повода чувствовать себя перед ними ущербной. Нет больших счастливцев, чем те, кто пускается в приключения по собственной воле.

На эти слова Мари приподняла бровь и уголок губ.

– Они-то, кто не первый сорт, и двигают жизнь вперед, не находите? Мы, остальные, в лучшем случае пена. Обложка толстого журнала, а содержимое там, внутри.

– Я, милая леди, предпочитаю думать, будто бы каждый случай – частный.

– А ваш случай – какой? Корыстолюбец вы, или тоже взыскуете Земли Обетованной?

– А что ее искать? – отшутился отец. – Два парсека налево, а дальше спросить. Лечу потому, что должен. Некогда я не сходил с ним в зоопарк. Теперь искупаю.

– Вы – генетическая копия, – серьезно сказала Мари. – Клон.

– Шебианская «кукла». Только испорченная. Официальная точка зрения отказывает нам в наличии души, а также в праве избирать и быть избранными. Правда, я могу служить в армии.

– Я знаю. Вы должны были заменить Брюса, а самого Брюса… В общем, я знаю. Когда я была маленькой, отец купил мне такую «куклу». Она росла вместе со мной. Я любила ее. Как это – нет души?

– Есть разум. Есть сознание. Есть кое-какой набор ценностей, принципов и правил. Свобода воли… наверное, тоже есть, пока не доказано обратное. Что такое душа? Думаете, Пантократор знает истину?

– Говорят, будто хотят ее выяснить. У этой планеты… у нее даже имени нет, только новенький номер в реестре. Либеллин-VI. Что нас там ждет?

– Совсем другой уровень комфорта, нежели тот, к какому вы привыкли дома, в первую очередь. Двести пятьдесят человек – слишком мало, чтобы составить полноценное общество. Тем паче, большинство их – узкие специалисты. Для «подай-принеси» дело всегда найдется. Неужели вас это устроит?

Мари шевельнула узким плечиком и посмотрела на него сурово.

– Уж раз я взялась… – сказала она, но мысль эту дальше развивать не стала. – Возможно, это мой шанс проявить характер.

Брюс только вздохнул, впрягаясь в их общий рюкзак, размером выше человеческого роста. Вот мать бы сказала им: душа – это то, что болит. Или поет – в зависимости от обстоятельств. Что до него, он свою явственно ощущал в животе. А до того – в пятках.

В тесной каюте-коробочке две койки вдоль стен, шкафчик за сдвижной панелью с зеркалом, маленький столик – только видеокнигу положить. Герметичная дверь, датчики того-сего. В коробах под койками универсальные спецкостюмы с баллонами дыхательной смеси: в случае утечки воздуха дадут два часа, а за два часа и починиться можно. Туалет и душ общие, в конце коридора, и блок климат-контроля тоже один на целую палубу. Словом, не первый класс. Вся каюта – хот-спот для личного считывателя, каковой считыватель Брюс немедленно подключил. Так и есть: уже переслали списки экспедиции – двести пятьдесят фамилий с указанием специальности, должности, возраста и состава семьи, если таковая имеется. Снимки прилагаются, можно познакомиться со всеми, буквально не вставая с койки.

Вместе со списком Брюс получил корабельное расписание – прямо сейчас наибольший интерес для него представляло время кормежки – и код доступа к личному банковскому счету. Ха-ха, ему за это будут платить. Да он теперь совсем самостоятельный.

Н-да, я бы и сам поверил, когда бы не две грозные тени, по одной за каждым плечом. Есть кому рявкнуть по любому поводу: нельзя, мол!

Мари тем временем разбирала рюкзак, поделив полки в шкафчике на «твои» и «мои». Хорошо, что она взяла это на себя: Брюс не пришел бы в восторг, наткнись он невзначай на какую-нибудь из ее изящных тряпочек.

Оказывается, раздражение – одна из составляющих семейной жизни. Век живи, век учись.

Все так же молча, друг на друга не глядя и не зная, что сказать, отправились на обед. Немного опоздали: сорок ребят и десять девчат уже вовсю орудовали пластиковыми вилками за длинным столом в общем салоне, и все замолчали, когда Эстергази со своими подносами подошли к ним. Впервые в жизни Брюс ощутил сильную неловкость.

– Гляньте-ка – эльфа!

Брюс глянул, и вспомнилась ему сказка про Иванову ночь: когда ты идешь к своему сокровищу, а вокруг беснуется нечисть, и лишь обернешься на нее – разорвут. Так вот и Мари, смотря прямо перед собой, прошла и села на край скамьи, и Брюсу ничего не оставалось, кроме как последовать ее примеру.

Спасибо, вы не знаете, что мой отчим вами командует! У Норма другая фамилия. Отец, правда, по документам Эстергази. Но по документам он – клон с обязательным «Р», каковое «Р» он должен называть, представляясь, перед должностью и фамилией. Р. Эстергази. Тогда, ввозя его на Пантократор, мы более всего боялись, как бы не вскрылась истина, и записали его под первым пришедшим на ум именем. Ну ладно, под вторым. А уж потом Кирилл выяснил насчет права собственности. Между прочим, мой клон, как хочу, так и зову. А зову я его именем героя-отца. Кто-то тут удивлен? И ни одна собака, кроме тех, кто… ну, с самого начала в курсе, даже и предположить не может в нем несказанное сокровище: контрабандную душу, личность Рубена Эстергази. Назгула Первого, того самого, ни разу не «Р»… но тс-с-с! А вот и сам он за соседним столом.

Через минуту общий разговор возобновился: народ, набранный со всего Содружества, спешил знакомиться, из шкуры вон норовя произвести впечатление. Ясное дело, девчонок-то меньше! «Я Товия с Минотавра… я – Мальтус с Анитры… а я Китри со Спинозы». Морган была очень заметна: движения у нее размашистые, голос – громкий, язык – острый. Попроси что передать – кинет, а не поймал – твоя проблема. Насколько Брюс помнил, смеяться над ней сверстники рисковали только за глаза, а стоя рядом, помалкивали, чтоб не заметила, и ощутимо тянулись вверх. Иерархия в стае, между прочим, устанавливается в первые минуты, и, кажется, у нас тут будет матриархат.

Морган знает все! И договориться, чтоб молчала, с ней невозможно: ни подкупить, ни припугнуть. Типовые достоинства женщины с Пантократора.

За все время, пока Эстергази, уставившись в стол, поглощали безвкусную пищу, никто к ним не обратился. Стена молчания! Тем более обидно, что прежде Брюс никогда не бывал в компании чужим. Ведь это так просто – улыбнуться и сказать: «Привет!»

Народ подобрался простой: допускали здоровых, отдавая предпочтение тем, кто имел понятие о примитивных технических специальностях. Сам Брюс полагал, что произвел на комиссию впечатление списком транспорта, которым мог управлять. «Все, что плавает, и все, что летает». Не будь этой стены из прозрачного льда, он бы уже вовсю хвастался.