— Гномам платят! — робко возразил кто-то.

— Это дело гномов, — не моргнув глазом, отвечала она. — Несколько лет, пока не оживет торговля по Дайре, Тримальхиар будет существовать на всем натуральном. Среди вас много женщин, у многих из вас большие семьи. Я хочу, чтобы вы реально представляли себе, во что ввязываетесь. Город разнесен вдребезги. В окрестных лесах нет живности. Все надо начинать с пустого места.

— Не совсем так, леди.

Это бородач прервал ее. Она могла бы, конечно, одернуть его и указать ему его место, но вдруг почуяла, что он собирается сыграть ей на руку.

— Я был в Тримальхиаре, — сказал он.

Это могло быть правдой. Его внешность была внешностью человека, который может себе позволить не остерегаться проклятых мест.

— А вы, судя по вашим последним словам, нет, — закончил он.

— Я-то нет, но Александр Клайгель был, а я склонна ему верить, — ее голос звучал нейтрально, но в его глубину она спрятала нотку дружелюбия, предлагавшую продолжить разговор. Бородач усмехнулся.

— Он, вероятно, видел только центр города, — примирительно сказал он. — Я утверждаю, что окраинные кварталы пострадали значительно меньше, и при желании, если успеть, там можно отыскать пригодные к жилью четыре стены и крышу, причем все это добротного качества. Ценностей там, конечно, нет… Но при определенных обстоятельствах дом с огородом — уже ценность.

А ведь этот человек был культурным.

— Но женщины и дети, — возразила она, — будут отчаянно нуждаться во многом, чего мы на первых порах не можем им дать.

— Бросьте, леди, — ее собеседник, кажется, не отличался терпением. — Как будто сейчас они не нуждаются! Там они смогут, наконец, найти себе пристойное жилье вместо, в лучшем случае, рыбачьей хижины. Уровень благоустройства Тримальхиара высок… был высок. Если они будут первыми, они смогут занять свое место в общественном разделении труда и не будут лишними, как сейчас. А женщины и дети… Должен же кто-то кормить строителей, кто-то должен возиться со скотом и огородами. А если им еще и предоставить налоговые льготы..

— Как вас зовут? — спросила Джейн.

— Мое имя — Бар, и оно ни о чем вам не скажет, леди.

Он был не просто культурным. Он был умен и умел просчитывать ситуацию. Если она полагала, что по совести должна предупредить людей, то он тряхнул перед их носами их насущными проблемами, мечтами о собственном доме. С его информированностью, способностью моментально находить аргументы и умением манипулировать сознанием он вполне мог бы быть коммивояжером, вербовщиком солдат или баллотироваться в президенты. Она еще раз смерила его взглядом. Помощь этого человека могла оказаться неоценимой, если только…

Если только здесь нет подвоха, — кольнуло ее мгновенное опасение. Почему он вмешался? Он хотел обратить на себя внимание, чтобы добиться в будущем права руководить?

— У вас есть какая-нибудь строительная специальность? — спросила Джейн.

— Нет, — ответил он.

— Что же вы можете делать?

— Все. Я вольный охотник, леди.

В нем явно было что-то от героя. Джейн мельком пробежалась по списку, с ходу отбрасывая тех, кто заведомо был далеко или совершал где-либо громкий подвиг и не мог ускользнуть с арены своего действия незамеченным. Потом она отсекла тех, кто не подходил по внешности и комплекции. Конан? Гм… Этот, пожалуй, слишком умен для Конана, да и не стал бы тот связываться с проектом, не сулящим быстрого обогащения. Вкусы этого бродяги были достаточно хорошо известны: мешок драгоценностей и девица поаппетитнее, ради этого он был способен стереть с лица земли любое порождение Мрака. Сказать по правде, ей отчаянно не хотелось пускать Конана в Тримальхиар. Этого авантюриста вечно сопровождали разрушительные последствия. В его присутствии оживали статуи чудовищных плотоядных богов из зеленого жадеита, самые невинные витые дверные ручки имели обыкновение превращаться в страшно ядовитых змей, а покинутые мегалитические города на шаг позади него рушились в прах, а из оседающих облаков пыли, закопченный, но невредимый, появлялся этот, с позволения сказать, герой, одной рукой ощупывающий карманы, а другой — прижимающий к себе очередную безмозглую красотку. Но в Тримальхиаре нечего было красть, а потому на внимание Конана они могли не рассчитывать.

Озорная мысль пришла ей в голову, она сосредоточилась, ощутив легкое покалывание в кончиках пальцев — туда устремилась Сила. Незаметно, тихонько и осторожно, чуть дыша, поскольку с точки зрения этики подобные фокусы не поощрялись, она запустила в его сторону щуп и коснулась его ауры. Она не была драконом, а потому могла ощутить только ее присутствие и форму, но не цвет.

Дальше все произошло так быстро, что ей не пришлось даже вздохнуть. Узкая ленточка щупа, куда вливалась энергия ее любопытства, была схвачена, сжата в железном кулаке чужого возмущения и швырнута назад с такой силой, что если бы Бар не придержал рукой спинку ее стула, стремительно нагнувшись вперед, то Джейн непременно полетела бы кувырком.

— Маленькая девочка, — сказал Бар очень тихо, наклоняясь к самому ее уху, пока она, собрав все силы, пыталась как можно быстрее восстановить равновесие, — хочет знать то, что ей знать не положено?

Итак, он, без сомнения, был Могущественным. Она подняла взгляд к нему, возмущенному и насмешливому одновременно, и сказала, принуждая видеть в своих глазах лед и слышать в голосе сталь:

— Не уверена, что вы желанны в Тримальхиаре.

Возможно, ей показалось, что он раздраженно дернул уголком рта; будь он выбрит, она сказала бы наверное.

— Александр Клайгель — мой друг, — с тихой яростью продолжала она. — И я не собираюсь подкладывать ему такую мину замедленного действия, как вы.

— Дело только в этом? — Бар ухмыльнулся. — Хочешь, поклянусь, что не причиню вреда ни городу, ни его законному хозяину?

— Ни его законному хозяину Александру Клайгелю, — скрупулезно уточнила Джейн, пытаясь засечь все возможности уклонения от клятвы, когда под одними и теми же словами подразумевается разный смысл. Кто его знает, может, он себя считает законным хозяином, неизвестно по какому кодексу.

— Согласен на Александра Клайгеля, — буркнул Бар. — Я собираюсь поддержать и прикрыть его, если что, а по каким причинам я делаю это, тебе знать необязательно. И пойми, твое разрешение или запрещение ничего не значат. Если ты одобришь мою кандидатуру, это стадо, — он кивнул на остальных колонистов, — отправится в путь под защитой опытного пса. А если нет — я пойду один и все равно буду там.

Да, ей уже приходилось признать, что в жизни Санди есть многое, что совершенно ее не касается. Например, жена.

— Думаешь, я назначу тебя командовать партией?

— Это было бы разумно, но ты еще слишком маленькая девочка, чтобы поступать разумно.

Она думала недолго. Она была дочерью двух капитанов, а значит кровь в ее жилах была погуще, чем у любой из местных принцесс. Может быть, эти люди действительно найдут и построят свой город, свой Тримальхиар. Может быть, для любого из них он значит не меньше, чем для нее самой. Строить Тримальхиар, не значит ли это — строить самого себя? Пусть идут, а Тримальхиар и Санди им не солгут.

Она заперла опустевшую контору на ключ и, спустившись с крыльца, ступила на мостовую. И та зазвенела. Знакомая с самого детства забава — извлекать из улочек, тупиков, лесенок города слышимые лишь тебе мелодии. Вот эта, горбатая, стиснутая боками приземистых пакгаузов, гудит валторной, а эта, прямая, с готической церковью и узенькой полоской голубизны высоко над головой — свищет флейтой, и звон, непрерывный тревожный звон. Звук предчувствия. Что-то произошло, и ждет лишь случая ей открыться. Джейн остановилась, запахнувшись в шаль. Откуда? Порт? Сердце сжалось, мучительно желая насытить эту тревожную паузу словами «Баркарола», «мама»… Или Санди? Нет, рассудок подсказал ей со своей всегдашней неумолимой трезвостью, что раз уж Санди дорвался до дела, то здесь его не скоро увидят.