- Если ты задержишь меня, то мой обед простынет, а это - самое важное!

Такая пристрастность в судопроизводстве вызвала справедливые нарекания. Но, несмотря на все это, Помпею удалось привести в порядок государственные дела и установить твердую власть. После окончания срока чрезвычайной должности сенат продлил Гнею Помпею командование армиями в его провинциях еще на пять лет. Теперь Помпеи чувствовал себя сильнее своего соперника, срок командования которого в Галлии истекал. Он провел закон, направленный против Цезаря, запрещающий кандидатам заочно домогаться должности консула. Цезарю же было необходимо, не покидая поста, заочно быть избранным в консулы, чтобы не оставаться ни одного дня частным человеком, так как по римским законам тогда его можно было бы привлечь к суду. Катон и другие оптиматы уже открыто заявляли, что намерены добиться осуждения Цезаря по окончании срока его командования. Затем Помпеи потребовал от Цезаря передать ему два легиона под предлогом предстоящей войны с парфянами. Цезарь отослал Помпею солдат, щедро одарив их, хотя и знал, зачем их у него требовали. Вся Италия теперь, казалось, поддерживала Помпея. Действительно, как только Помпеи, опасно заболев в Неаполе, выздоровел, по всей Италии начались празднества в честь его избавления от опасности. Огромные толпы людей, украшенных венками, с пылающими факелами встречали и провожали Помпея, осыпая его цветами. Гордясь собственным величием, Помпеи, отбросив обычную осторожность, стал пренебрежительно относиться к силе и возможностям своего противника. Он считал даже ненужным прибегать к оружию для борьбы с Цезарем. В это время из Галлии прибыл Аппий, сторонник Помпея. Он нарисовал картину не действительного'положения вещей, а такую, которая, как он знал, была желательна и приятна проконсулу: Помпеи не имеет представления о собственном могуществе, говорил он, если собирается воевать против Цезаря; легко можно сокрушить соперника с помощью его же собственных солдат; лишь только Помпеи появится перед легионерами Юлия Цезаря, они тотчас перейдут на его сторону так велика в армии ненависть к наместнику Галлии и глубока любовь к Помпею.

Проникшись высокомерием и преувеличенной верой в свои силы, Помпеи высмеивал осторожных людей, указывающих ему, что они не видят войска, которое будет сражаться с Цезарем, если тот вздумает двинуться на Рим. С веселой улыбкой Помпеи заявлял:

- Стоит мне только топнуть ногой о землю, как тотчас же в любом месте Италии из-под земли вырастет войско.

В противоположность Помпею Цезарь со свойственной ему исключительной энергией взялся за дело, которое было для него вопросом жизни и смерти: во что бы то ни стало продлить срок своего командования армией. Цезарь не удалялся на значительное расстояние от Италии и посылал в Рим солдат на выборы должностных лиц. Многих из выбранных он привлек на свою сторону. Награбленное в Галлии золото обильным потоком потекло в Рим.

Для Цезаря было весьма важно выиграть время, заставить хотя бы отложить назначение себе преемника, не применяя насилий и противозаконных средств. С этой целью правитель Галлии пошел на хитрость.

Через своих агентов в Риме он, подкупив своего противника Куриона, тайно вошел с ним в соглашение о том, что Курион, оставаясь для вида врагом Цезаря, запутает положение так, что в ближайшее время голосования в сенате о смене командования в Галлии не будет. Курион блестяще справился с поставленной перед ним задачей, ловко разыгрывая роль беспристрастного критика обоих соперников. Однако Помпеи и оптиматы оказались сильнее, и вскоре дело приняло такой оборот, что друзьям Цезаря (Антонию, Куриону и другим) пришлось бежать из Рима в Галлию.

Между тем пришло известие, что Цезарь, подведя войска к границам своей провинции, собирается идти на Рим.

Подойдя к реке Рубикон, бывшей границей провинции, Цезарь остановился в нерешительности, взвешивая задуманное предприятие. Затем, обратившись к окружающим друзьям, сказал:

- Жребий брошен! - и велел солдатам форсировать реку.

Лишь только распространились первые слухи об этом событии, как в Риме началась паника. С утра до вечера испуганные сенаторы и должностные лица сходились к дому Помпея узнавать новости, жаловаться, просить и давать советы.

Все ожидали расправы со стороны солдат Цезаря. На вопросы сенаторов, какие меры он собирается принять для защиты столицы, Помпеи неуверенно ответил, что легионы, пришедшие от Цезаря, находятся в боевой готовности, и он предполагает вскоре набрать войско в количестве 30 000 человек. Тогда один из сенаторов, обращаясь к Помпею, напомнил его прежние хвастливые заявления и предложил топнуть ногой и вызвать обещанные легионы.

Помпеи был захвачен врасплох неожиданным поворотом событий и в течение трех дней не принимал никакого решения: он не знал даже, какими силами располагал Цезарь и каковы его истинные намерения. По предложению Катона Гнея Помпея избрали главнокомандующим с неограниченными полномочиями, и должностные лица уехали в назначенные им провинции.

Между тем волнения, начавшиеся в Риме, распространились на всю Италию. Жители италийских городов стекались в столицу, ища там безопасности, а столичные граждане, наоборот, оставляли город, опасаясь восстания рабов и насилия со стороны городской черни. Деловая жизнь полностью приостановилась.

Помпею не удавалось справиться с волнениями и беспорядком в городе. Нередко ему приходилось в один и тот же день принимать противоположные решения, так как, имея слишком много осведомителей и советчиков, он не знал, кого слушать, и терялся в догадках, чьи известия считать достоверными. Наконец, Помпеи издал декрет о чрезвычайном положении, приказав всем сенаторам, без исключения, следовать за собой, предупредив их, что будет считать всякого оставшегося врагом отечества. Считая безнадежным делом защиту столицы, Помпеи покинул Рим, отправившись к своим двум легионам, расположенным в городе Луцерия '. Консулы и сенат должны были переехать в Капую и увезти туда казну.

В этот момент пришло известие, будто Цезарь во главе галльской кавалерии уже недалеко от Рима. Тогда консулы бежали, не совершив даже полагающегося по обычаю перед началом войны жертвоприношения и оставив врагу государственную казну.