Странно? Ничуть! Если унести шмелиху даже недалеко от гнезда, прежде чем она совершила свои кружения, она не вернется. Летая вокруг входа в гнездо головой к летку, шмелиха видит его так, как будет видеть, возвращаясь. Она смотрит на все со всех сторон, с разной высоты, со шмелиного полета, неизменно головой к летку, уносится подальше, еще раз повторяет маневр… И была такова!

Теперь остается записать в дневник наблюдений время по часам и ждать, когда вольноотпущенница возвратится.

Первые минуты проходят вполне спокойно. Трудно рассчитывать, чтоб шмелиха скоро вернулась. Ведь она и скрывшись из поля зрения часто продолжает знакомиться с местностью в разведывательном полете и только потом, закончив рекогносцировку, переключается на поиск цветущих растений.

В первые дни шмелиха собирает для гнезда жидкий, сладкий углеводный корм — нектар или сухой, белковый — цветочную пыльцу… А прежде чем шмелихе повернуть домой, ей приходится посетить не один цветок, даже если он богат кормом.

Возвращение, особенно первое, не всегда дается просто: так легко сбиться с пути, и тогда надо вновь искать потерянную трассу.

Проходит и четверть, и полчаса, и час, а шмелихи нет.

Сколько предположений и догадок успеешь перебрать в уме. Каких только не вообразишь несчастных случаев!

Проходит второй и третий час безрезультатного ожидания. Уж не попала ли шмелиха на завтрак оголодавшему пауку или на обед птице, из тех, которых шмелиное жало не пугает?

Проходит еще час… Опустились сумерки, а все еще с тайной надеждой проверяешь, не вернулась ли. Но ее по-прежнему нет. Пропала?

Случается и такое. Но это все же исключение. Как правило, она возвращается, иной раз утром следующего дня.

Позже, ознакомившись с местностью, шмелиха увереннее летает, меньше времени тратит на каждый рейс. Работа не ждет…

Вернувшись, она возобновляет строительные операции.

Когда шмелихи заселяют покинутые мышами норки, а это бывает часто, их не смущает и широкий лаз. В скирдах соломы, особенно старой, мыши могут кишмя кишеть, но рядом с ними, можно сказать, благоденствуют шмели.

Старая солома — прекрасный строительный материал: шмелихам ее и ножками легче разгребать, и жвалами они ее быстрее перемалывают. Вопреки всему, что думали многие, в том числе авторитетные натуралисты, особой вражды между мышами и шмелями нет.

Даже Чарлз Дарвин на этот счет ошибался. Он доверился сообщению полковника А. Гаррисона, будто вокруг городов и деревень шмелей больше, чем в глуши. Вблизи человеческого жилья, доказывал полковник, обязательно водятся кошки, разоряющие мышиные гнезда, да мышкующие собаки. А кошки, уничтожая мышей, освобождают их норки, и шмели поэтому легче находят места для гнездования.

На деле наоборот: похоже, там, где больше мышей, а следовательно, и мышиных гнезд, в том числе и таких, которые с весны пустуют, — там для шмелей больше почти готовых пристанищ.

Мышиная норка, покинутая хозяевами, легко осваивается шмелихой. Здесь нет нужды строить все сызнова, достаточно подновить, подправить разрушения, произведенные временем, талой водой, осыпью грунта. Шмелеводы (не путать со шмелеведами! Опытный шмелевод — это шмелевед высшего класса; мы дальше расскажем о них), зная пристрастие своих подопечных, специально разводят мышей и используют труху их подстилки как приманку для шмелих-основательниц в искусственных гнездах.

Земляные шмели — Бомбус террестрис начинают работу с расчистки тоннеля, ведущего в норку под землей. Тоннель никогда не бывает отвесным, не опускается вглубь: он или горизонтальный, или проложен на склоне холмика наискосок кверху, иначе гнездо заливало бы дождевой водой.

Шмели устраивают себе жилье под кочками, откуда на волю ведет короткий коридор, или строят наземные гнезда в углублениях почвы. Каждая частица строительного материала доставляется на место, прижатая жвалами к брюшку.

Шмелиха хорошенько утрамбовывает дно, весом собственного тела прикатывает его, прижимая брюшко, сушит. Дальше возводит укрывающий строительную площадку купол. Короткие частицы укрытия переплетены так, что и травинки из вороха не выдернуть без того, чтобы не порушить весь пласт. А пласт предохраняет норку от дождя, помогает поддерживать в гнезде микроклимат, не слишком зависимый от капризов погоды.

Потому-то, когда прохладно, термометр, установленный в шмелиной норке, всегда показывает на 10–16 градусов больше, чем под открытым небом. Здесь не только в холодную пору теплее, а и в жаркую прохладнее.

Толщина кровельного слоя на гнезде обычно везде одинакова. Но если кровля одним боком опирается на камень, то слой укрытия на камне тоньше; когда кровля находится между двух камней, укрытие тоньше на обоих камнях. Как видим, сооружение в совершенстве приспособлено к условиям местности а обстоятельствам. Но и это не все…

В лиственном лесу купол сооружается из выстилающих почву старых листьев, на моховой подстилке — из мха, на лугу — из стеблей трав.

Гнездо превосходно замаскировано.

Вокруг гнезда большого каменного шмеля (основательница уже успела прикрыть свод листьями) насыпали слой сенной трухи, и шмелиха немедленно принялась таскать труху на гнездо, сплошь укрыла его серым слоем.

Как только она с этим справилась, участок выстлали мелкими обрывками розовой промокашки. И шмелиха взялась сносить розовые клочья, пока не покрыла ими гнездо.

Тогда разложили белую вату, и бедная шмелиха, путаясь в ней и изрядно намучившись, прикрыла розовую отделку из промокашки белой из ваты.

На этом испытание ее терпения еще не кончилось. Едва гнездо побелело, вокруг него набросали изорванную газетную бумагу, уже пожелтевшую от времени. И опять шмелиха принялась за работу, стала переносить на гнездо мелкие газетные обрывки.

Камуфляж под окружающий фон — обязательное правило внешней отделки шмелиного гнезда.

Выдающийся знаток шмелиных повадок профессор Владимир Николаевич Вагнер тридцать лет наблюдал шмелей и исследовал тысячи гнезд разных видов, но лишь один-единственный раз видел незамаскированное гнездо. В дубовой роще среди порыжелой старой листвы ему бросилась в глаза кочка, укрытая ярким зеленым мхом. Нигде поблизости мха не было. Шмели доставили его откуда-то издалека. И для чего? Под зеленым укрытием на фоне жухлого дубового листа гнездо было кричаще заметным.

Не удивительно, что оно оказалось пустым. Только остатки сотов говорили: тут пробовала обосноваться шмелиха. Нарушив неписаный закон о камуфляже, шмелиха-основательница сама стала виновницей гибели своего гнезда.

Однако шмелих привлекают не сами по себе удобство и легкость маскировки. Например, они ничуть не склонны селиться в хвойных лесах, где муравьи строят превосходные гнезда из хвои. Муравьев хвойный лес не пугает — на сосне, на ели для них корма хватает. А для шмелей? В хвойном лесу почва сплошь покрыта хвоей, подлеска не бывает, нет, значит, и растений, на которых шмели могут кормиться. Даже когда ель или сосна цветут, цветки их не выделяют нектара, а пыльца очень уж малопитательна. Поэтому-то шмели избегают хвойных лесов. Закамуфлировать гнездо здесь легче легкого, да прожить невозможно…

Шмелям требуется с весны до осени богатое пастбище, обилие цветков в районе, охватываемом летными рейсами, скажем по-ученому — в ареале фуражировки. Но ведь когда шмелиха закладывает гнездо, цветут совсем немногие растения. Что же, шмелихи по молодым листьям деревьев, кустов и трав оценивают, каким будет цветочное пастбище?

Правда, Чарлз Дарвин признавал шмелей хорошими, даже прекрасными ботаниками. Его высокая оценка основана на способности шмелиных сборщиц корма опознавать цветки одного вида, даже если их венчики окрашены по-разному.

Шмели уверенно летают не только на вполне распустившиеся, отличные от зеленых листьев цветки, но часто также и на еще не успевшие распуститься бутоны, плотно прикрытые зелеными чашелистиками. Конечно, бутоны могут манить шмелей ароматом. Но как насекомому весной определить, насколько богат будет летний взяток с растений в зоне, где ему и его потомству предстоит летать, собирая корм?