Мне нравилось путешествовать. Ли говорил мне, что, уезжая из привычных мест обитания, покидая родной очаг, человек заставляет свой организм по-новому воспринимать мир, и его ощущения обостряются, становясь более насыщенными и разнообразными.

Наше путешествие оказалось исключительно приятным. Для начала мы прибыли в Ужгород, где женщины местного облпотребсоюза встретили нас с распростертыми объятиями. Сытые и довольные, из ресторана мы отправились в гостиницу. Нам объяснили, что завтра нам предстоит отправиться в Хуст, и что нас будут передавать по цепочке.

На следующий день мы приехали в Хуст и встретились с одним из руководителей предприятия по плетению. Это был очаровательный болгарин, который тут же пригласил нас в ресторан «Окунь», раскинувшийся над живописной рекой, в еще не полностью отравленных водах которой водились ондатры, утки и форель.

Фирменным блюдом ресторана «Окунь» была форель. Мы с удивлением и восхищением наблюдали, как наш новый знакомый одну за другой ловко уничтожает покрытые золотистой корочкой рыбки, неустанно подзывая официанта и заказывая все новые и новые порции.

Я никогда не жаловался на плохой аппетит, но порции были поистине королевскими, и уже после третьей я понял, что неспособен к дальнейшим подвигам. Дима оказался еще слабее, и сошел с дистанции на второй порции.

Когда я с сожалением был вынужден признать, что уже не в силах съесть даже крошечный рыбий хвостик, мое внимание обратилось на болгарина, и только тут я оценил совершенство техники, с которой он уничтожал рыбок. Я не стал бы даже и пытаться повторить этот трюк, поскольку природа не наделила меня специальным инструментом в виде огромной, как у джинна из арабских сказок, нижней губы. Мне пришло на ум выражение из «Тысячи и одной ночи»: «на одну губу лег, другой укрылся».

Болгарин аккуратно укладывал форель на свою нижнюю губу, делал ею неуловимое отточенное движение, сопровождающееся аппетитным причмокиванием — и аккуратно откладывал в сторону уже полностью очищенный от мяса рыбий скелет. Не прерывая этой захватывающей процедуры, он ухитрялся еще и говорить, хотя речь его при этом здорово напоминала выступления Гайдара по телевидению.

— Вы знаете, чмок, — говорил он, — а ведь это трудное дело, чмок, доставить вас в Вышково, чмок, потому что, чмок, это приграничная зона, чмок, и пропуск вы должны были, чмок, заказать минимум за полгода, чмок.

Чертыхаясь про себя по поводу нашего бестолкового начальства, ухитрившегося отправить нас в закрытую зону без необходимых документов, мы принялись умолять местного джинна совершить чудо и оставить нас в этом райском краю. Мы уже настроились на полтора месяца развлечений, и возвращаться в Крым к изрядно поднадоевшим занятиям нам не хотелось.

В те годы большинство советских граждан, претерпев необходимые для выживания психологические мутации за время сталинских репрессий, выработали инстинктивное шестое чувство, которое я про себя называл «нюх на стукачей».

При виде нашего неподдельного разочарования и искренних реакций, болгарин понял, что, если он пойдет ради нас на нарушение закона, мы не помчимся закладывать его в ближайшее отделение Комитета.

— Ладно, чмок, — сказал он. — Придется, чмок, провезти вас, чмок, через контрольный пункт, чмок, в багажнике моей машины, чмок.

Поскольку багажник оказался слишком маленьким для нас двоих, наш добрый джинн вынужден был сделать две ездки, но так или иначе, мы в конце концов очутились в Вышково — небольшом уютном поселке рядом с венгерской границей. Там нас должны были посвятить в тонкости плетения из кукурузного листа.

В поселке жило много венгров, и меня приятно удивили чистота и аккуратность крестьянских хозяйств, добротные, красивые и вылизанные до блеска, как снаружи, так и внутри, крестьянские дома и дворы.

По рекомендации болгарина мы сняли комнату в доме его знакомых, и хозяева приняли и накормили нас с такой теплотой и радушием, что мы почувствовали себя как дома.

На следующий день нам предстояло идти на работу. Приятным сюрпризом оказалось то, что Вышково предпочитало жить по венгерскому времени, поскольку антенны их телевизоров беспрепятственно ловили венгерские передачи, гораздо более интересные, чем бесконечные фильмы в стиле соцреализма, идущие по советским каналам.

Венгерское время отставало на два часа, так что на работу мы пришли не в девять, как должны были, а в одиннадцать. В первый же день, уже немного освоив изготовление из кукурузного листа сумочек на деревянных рамочках, мы приобрели множество новых друзей, поскольку я, пользуясь методами, показанными мне Учителем, ухитрился снять головную боль у одной из работниц цеха.

После этого наша жизнь превратилась в непрерывный праздник. Моя основная забота была вовремя появиться по очередному приглашению в гости. Мы перемещались из дома в дом, плотно закусывали под приятную беседу, а затем я лечил очередной недуг друзей, родственников и знакомых моих новых знакомых. Короче, мы попали в рай, и одной из очаровательных обитательниц этого рая оказалась Эржика, великолепная женщина с цветущими формами и пылающими здоровым румянцем щеками, дочь людей, в доме которых мы квартировали.

Я познакомился с Эржикой на третий день пребывания в Вышково, когда она зашла в гости навестить своих стариков. Уже в момент знакомства между нами возникло мимолетнее чувство обоюдного влечения. В тот же день она пригласила нас на шашлыки на знаменитую пограничную речку Тису.

Приятный разговор за благоухающим луком, лимоном и костром мясом на острых шампурах, неторопливая прогулка по берегу реки быстро и как-то незаметно сблизили нас, и к вечеру мы с Димой оказались дома у Эржики, где она познакомила нас со своей подругой.

Прощаясь и уже собираясь идти домой, я, повинуясь внезапному внутреннему импульсу, провел рукой по внутренней стороне ее ноги, от лодыжки к колену. По телу девушки пробежала дрожь, и ровным, будничным голосом она сказала:

— Если хочешь, ты можешь остаться.

Дима растерялся, но, поскольку покинуть даму в подобной ситуации я не мог, ему, проводив подругу Эржики, пришлось отправиться домой одному.

Моя новая подруга сказала, что она разведена. От брака у нее остались двое детей, мальчик и девочка, но сейчас они спали, и ничто не могло помешать захлестнувшей нас страсти.

Меня очаровало ее слегка полноватое цветущее тело, исходящий от него волнующий и пряный запах. С первого дня в местных женщинах меня поразило обилие исключительно длинной растительности у них под мышками, вызывающее навязчивые ассоциации с животным царством, но у Эржики подмышки были гладко выбриты, и это добавляло ей дополнительное очарование.

Так начался мой полуторамесячный роман с этой чудесной добродушной венгеркой. Дни летели, незаметно сменяя друг друга. С Димой и ее подругой мы вместе ездили по всевозможным историческим местам, в Рахов, в курортные местечки, к целебным источникам Закарпатья. Мы ели в небольших уютных ресторанчиках, и в один прекрасный день нам с Димой даже удалось нелегально пересечь границу.

В тот день по случаю какого-то праздника граница была открыта для местных жителей. В Венгрии их ожидала ярмарка, национальные пляски и развлечения. Друзья облачили нас с Димой в национальные венгерские костюмы, а для большей конспирации всунули нам в руки бидоны не помню уж с чем, предназначавшимся для продажи на ярмарке.

Когда мы, принаряженные соответствующим образом, проходили мимо группы советских туристов, отдыхавших в закрытом санатории Закарпатья, кто-то из них громко сказал:

— Смотрите, какие рослые и красивые венгры! Хотя я и не был венгром, мне понравился ход их мысли. Пусть мне так и не удалось реализовать детскую мечту о карьере разведчика, в этот день я чувствовал себя почти настоящим шпионом, ухитрившимся, хотя и ненадолго, ускользнуть за пределы нашего столь бдительно охраняемого государства. Границу мы пересекли беспрепятственно, и я впервые в жизни оказался на территории иностранного государства. Друзья ссудили мне немного венгерских денег, и я, сев на рейсовый автобус, уехал вглубь страны, с интересом рассматривая мелькающие за окном пейзажи.