Лукас споткнулся, выходя из гаража. Бриз почти совсем утих. Вечернее небо приобрело дымно-лиловый оттенок и казалось пылающим в лихорадке.

А может, пылал сам Лукас — потому, что пуля навылет прошила ему плечо? Или потому, что он помог запереть Чандру в адской пещере, так пугавшей ее?

— Шевелись, адвокат. Пусть ты уже наполовину мертв, но я хочу добить тебя у бассейна.

Пронизывающая боль в правом плече блокировала все остальные ощущения. Медленно бредя вперед, Лукас не чувствовал под собой ног, зажимая рану пропитанным кровью полотенцем, чтобы остановить кровотечение. Он шел вялой походкой зомби. Возможно, это оцепенение было вызвано потерей крови, но сам Лукас считал иначе.

Последней каплей для него стало беспросветное отчаяние в глазах Чандры, когда она убедилась, что он — подонок и убийца.

— Вставай на колени, адвокат. Так и быть, я разрешу тебе помолиться перед смертью.

Лукас прищурился. Его сердце забилось в конвульсиях ненависти.

— Я прикончу тебя так, как сделал бы тот маньяк-убийца, чтобы все решили, будто он и разделался с тобой. А потом я дождусь твоих щенков и заодно расправлюсь и с ними.

Мальчики!

Новая волна ненависти окатила Лукаса, смыв весь страх. Он должен спасти Чандру. Погибнуть или убить.

— Я сказал на колени, адвокат!

Лукас мешком рухнул на землю рядом с железным садовым стулом.

— Положи голову на землю и держи руки на затылке.

Опустив голову на влажную траву, Лукас понял: отпущенные ему секунды стремительно утекают. Еще одна, и еще.

Ему предстоит умереть.

Если он что-нибудь не предпримет.

И немедленно.

Но прежде, чем его левая рука клещами сжала ножку садового стула, и он бросил увесистую штуку прямо в Хэла, тот завизжал от боли. Ствол револьвера подпрыгнул за долю секунды до выстрела, пуля вгрызлась в траву на расстоянии дюйма от лица Лукаса.

Потирая руку, Хэл беспомощно стонал. Он промахнулся.

Револьвер и железное кольцо лязгнули о бетонную площадку у бассейна.

Пеппин метнул кольцо с убийственной точностью. Бросившись вперед, он сбил и оружие, и кольцо.

Хэл как сумасшедший, ринулся за револьвером, но тут Лукас настиг его и с силой ударил головой о бетон.

Удар сопровождался гулким звуком. Слишком ошеломленный, чтобы двинуться с места, Хэл пару секунд пролежал не шевелясь. Когда он наконец открыл глаза, Лукас налетел на него как демон и замолотил стиснутыми кулаками по его челюсти и животу.

Оба мальчика нырнули в бассейн за револьвером.

Пеппин вынырнул на поверхность с оружием, а Монтегю — с кольцом. Стиснув пальцы на шее Хэла, Лукас выжимал из него остатки жизни.

— Давай, папа, убей его!

— Так его! Смелее!

Кровожадное веселье Пеппина и Монтегю проникло в затуманенное сознание Лукаса, и он вдруг понял, что большие смуглые руки на толстой шее Хэла — его собственные.

Лукас изумленно отдернул руки и уставился на бесчувственного Хэла, словно очнувшись от сна.

— Папа, у тебя кровь, — произнес Монтегю.

— Он стрелял в меня.

Пеппин спросил:

— А где Чандра?

О Боже!

— В туннеле, — шепнул Лукас.

Она лежала неподвижно, застыв как труп, когда вдруг расслышала приглушенные звуки.

Наконец дверь с грохотом отворилась, и до Чандры долетели голоса Пеппина и Монтегю, борющихся за право первым войти в туннель.

По туннелю раскатился низкий, охрипший голос Лукаса:

— Чандра, мы здесь!

Туннель озарился светом.

— Я сам развяжу ее.

— Нет, я!

— Это я бросил кольцо!

— Хвастун! Тупица!

— Сам такой!

Мальчики бросились к ней, продолжая препираться — точно так, как в то время, когда Чандра пришла в сознание у них в шкафу.

Первым делом они вытащили у нее изо рта кляп.

— Мои ангелы-хранители! — Мальчики просияли.

Обняв их, Чандра попыталась улыбнуться. Но вместо этого расплакалась.

Но когда Лукас смущенно опустился рядом с ней на колени, Чандра побледнела, нахмурилась и задрожала.

— Прошу вас, не отдавайте меня ему!

— Но я же люблю тебя, — прошептал Лукас, отчаянно желая, чтобы Чандра поняла его. — Я никогда не причиню тебе вреда. Никогда.

— Лжец, — прошептала она, прижимая к себе мальчиков. — Ты уже это сделал. — Она вновь разрыдалась. — Уберите его от меня!

Это были последние слова, которые Лукас услышал, прежде чем потерял сознание.

Никто не поверит ей.

Ни мальчики, ни полиция.

Даже когда Чандра выбралась из туннеля, ее страх не исчез.

Через несколько минут после того, как Пеппин позвонил в полицию, обиталище Лукаса превратилось отчасти в сумасшедший дом, отчасти — в зону военных действий. Подъездную аллею запрудили машины из полиции и «Скорой помощи» с вращающимися разноцветными «мигалками», а мальчики в восторге бросались от одного полицейского к другому, рассказывая о приключениях этого вечера.

Чандра, Лукас, двое телохранителей и Хэл лежали на носилках — вскоре их должны были отправить на разных машинах. Мальчики с помощью Лукаса и Чандры пытались объяснить, что произошло.

Прилив страха охватывал Чандру каждый раз, когда Лукас приближался к ней и снова пытался заверить, что любит ее. Она умоляла полицейских убрать его подальше.

— Нет, — настойчиво повторяла она, заставляя себя игнорировать молчаливую агонию в глазах Лукаса, — я не желаю тебя слушать, — и, обращаясь к людям в мундирах, восклицала: — Почему вы мне не верите? Говорю вам: он с ними заодно!

Офис Лукаса занимал два верхних этажа здания в деловой части города, откуда открывался самый живописный во всем городе вид — на сверкающий залив. Несмотря на гнетущую жару, в офисе стояла приятная прохлада альпийского летнего дня.

Обычно в офисе было тихо, как в подвале банка или в святилище. В этих мраморных стенах секретари, юристы и их клиенты переговаривались одинаково приглушенными, почтительными голосами, словно на похоронах.

Но не сегодня.

Эхо возбужденных мальчишеских голосов, отдающееся от алюминиевых стенок лифта, послышалось еще до того, как хромированные двери распахнулись, и сыновья Бродерика ворвались в огромную приемную словно пара извергающихся вулканов, нацелившись прямиком на кабинет Лукаса.

Само собой, секретарь Лукаса, зная, что в последнее время тот вечно пребывает в раздражении, попыталась удержать юных сорванцов.

— Вам сюда нельзя! — заявила она непререкаемым тоном, к которому мудро прислушалось бы большинство посетителей. — Он занят с…

Мальчики пронеслись мимо нее и пинком распахнули дверь. Лукас вскинул голову. Он, конечно, сразу же услышал вопли сыновей. Лицо у него было осунувшееся и изможденное. Он до сих пор ощущал слабость, не вполне оправившись от пулевого ранения.

Его серебристые глаза взрывоопасно сузились.

— Папа! — Пеппин, как флагом, размахивал измятым листком бумаги. — Чандра наконец-то написала нам! Она приглашает нас в Мексику!

— Очень мило, — равнодушно и холодно отозвался Лукас. — Рад за вас. Меня она не удостоила такой чести.

— Нечего тебе дуться и упрямиться из-за того, что она вернула пару твоих писем!

— Это я дуюсь? Я упрямлюсь? Да она вернула все мои письма нераспечатанными! И все цветы! Она не подходит к телефону! Она распорядилась, чтобы меня остановили на границе и арестовали… Мне пришлось провести целую ночь в тюрьме, с шайкой пьянчуг! Вы помните это? Или уже забыли? Какой-то тип меня ударил, и у меня вновь открылось кровотечение!

Ни одной женщине, даже Джоан, не удавалось заставить Лукаса настолько пасть духом. Почувствовать себя никому не нужным. Отвергнутым. Всеми покинутым.

— Так попытайся еще раз! Поезжай туда, помирись с ней и привези ее обратно. Мы тебе поможем, — пообещал Пеппин.

Громадное кожаное кресло повернулось на ножке. Из его глубин раздался неожиданный взрыв мужского смеха. Мальчики чуть не подпрыгнули от неожиданности.