Вторая женщина (язвительно). Вот что я вам скажу: среди яблок, которые мы отправляли по почте, нет и не могло быть ни одного краденого.

Первая женщина. За каждое сполна заплачено. А если сомневаетесь – спросите у директора школы. Если уж на то пошло, то, скорее, ваш хозяин – вор.

Первый мужчина. Наш хозяин? Вор?! Что и где он украл? Первая женщина. Раму – вот что. Наш господин, чтобы укрыть деревья, поставил рамы, а ваш хозяин одну украл. Что, не так?

Вторая женщина. Вор он, наглый вор!

Первый мужчина. Ах, вор?! А кто в наш колодец охры насыпал? Беру, ем рис – а он красный, наливаю чаю – тоже красный. Это все ваш бородатый убивец!

Первая женщина (направляясь к мужчинам). Что? Наш хозяин бросил охру в ваш колодец?! Ладно. А в прошлом году во время праздника Бон, кто нагромоздил у нас в прихожей каменных божков? Мы-то знаем, чьи это проделки.

Второй мужчина. Вот вы как?! Ну тогда… Мы знаем, кто с саней хозяина отодрал железки и продал их кузнецу. Вторая женщина. Вы говорите, наш хозяин убийца, а вот ваш и в самом деле убийца. Продает людям лекарства, от которых пользы ни на грош, зато сам большие деньги загребает.

Первый мужчина. А ваш бородатый берет взятки. И потом выкупает девок из публичных домов.

Второй мужчина. Ха! Да и жена у него небось из таких девок.

Первая женщина. Как вам не стыдно! Хозяин взял себе жену из очень порядочной семьи, она дочь судьи.

Вторая женщина. Вот именно. И вообще на нее молиться нужно, только вы недостойны этого. Не в такой дыре нашей госпоже надо было бы жить…

Первый мужчина. Ха-ха-ха! Это уже интересно. Так зачем же она здесь живет и ест наш деревенский рис?… Коли не любит деревню, пусть убирается отсюда…

Первая женщина. Вас, бестолковых, не переговоришь, только день зря проходит. Вот погодите, вернется хозяин – все, все ему расскажем.

Вторая женщина (пошептав что-то на ухо первой). Вы торгуете снадобьями, которые не имеют лицензий. Стоит нашему господину только заикнуться – и конец вашей лавочке. А? Каково?

Первая женщина. Нет аптеки – и вас на мусорную свалку.

Первый мужчина. Что?! А вашему бородатому черту недавно трактирщик всучил щенка, да еще в придачу деньгами взятку дал.

Первая женщина. Ну все. Хватит. Болтайте что хотите. Слушать мы больше не намерены.

Вторая женщина. С дураками говорить – только время изводить.

Первая женщина. Хоть вы и у аптекаря служите, нет такого лекарства, чтоб излечило от дури.

Женщины торопливо уходят.

Первый мужчина (негодующе провожает их глазами). Ну, как тебе это нравится?

Второй мужчина (поднимая с земли камешек). Ну-ка, бабы, подождите! (Бросает камень вслед, после чего напряженно, как солдат, выстреливший из пушки, смотрит в сторону удалившихся женщин.)

Тишину внезапно разрывает звон разбитого стекла. Испугавшись более, чем следовало бы в такой ситуации, мужчины бросают лопаты и убегают.

Пауза.

Перепрыгнув через ручей, на авансцену выходит Фудзиноскэ. Он выглядит старше своих двенадцати лет. У него бледное нервное лицо рано повзрослевшего, умного подростка. Очень напоминает юных героев европейских сказок. Во всяком случае, в его облике нет той сентиментальности, которая свойственна травести в традиционном японском театре. Пройдя мимо амбара, Фудзиноскэ остановился под камелией.

Справа из-за живой изгороди тихо выходит бродячий Торговец лекарств а ми – старик с тяжелым синего цвета узлом за плечами. У него вид усталого путника. В смиренном взгляде угадывается проницательность умудренного жизнью человека.

Торговец. День добрый. Не знаете, где здесь аптека «Маруфудзи»?

Фудзиноскэ (несколько удивившись). «Маруфудзи»? Это наша аптека.

Торговец (обрадованно). Молодой господин – член семьи Маруфудзи?

Фудзиноскэ. Да. А у вас к нам какое-нибудь дело?

Торговец (указывая налево). Это, значит, дом господина Маруфудзи?

Фудзиноскэ. Да. А вы, дедушка, откуда?

Торговец. Эхе-хе… С севера иду.

Фудзиноскэ. Торгуете лекарствами?

Торговец. Именно так. Бальзам, пилюли «дараский», «уру-юсу»…

Фудзиноскэ. «Дараский»? Вы сами изготовляете?

Торговец. Да… Эхе-хе… Но после того, как появилось много подделок и шарлатаны пустили слух, что именно они изготовляют настоящее лекарство, ох-ох… дела пошли плохо…

Фудзиноскэ (проявляя живой интерес). Интересно, а «дараский», что мы продаем, – вашего производства?

Торговец. Никаких сомнений, юный господин. Уже сорок лет, как ваша аптека закупает это лекарство у меня, подделок у вас быть не может.

Фудзиноскэ. И все равно иногда попадается как будто не то.

Торговец. Очень может быть. Но это только по виду, само лекарство то же самое. Пилюли, молодой господин, бывают трех сортов: по двадцать сэн, по десять и по пять сэн. (Вытаскивает из-за пазухи бледно-голубое полотенчико и достает из него три небольших мешочка.)

Фудзиноскэ с интересом следит за стариком.

Взгляните, молодой господин, это пилюли моего изготовления. Как вы знаете, они, когда берешь их в рот, разламываются с хрустом. Так вот в подделки, чтобы они хрустели на зубах, добавляют песок или другие вредные вещества. Эхе-хе… Вы знаете, господин, нам дарован родовой герб, и мы ставим печать на все свои лекарства. Печать – это чрезвычайно важно.

Фудзиноскэ (проявляя странный интерес, подходит ближе). А какой у вас герб?

Торговец. Это герб знатного рода Коноэ – изображение пиона внутри круга. Мы оттискиваем его на золотой фольге.

Фудзиноскэ смотрит на герб с таким вниманием, что кажется, у него от напряжения кружится голова.

(Морщинистыми руками сворачивает полотенце.) Ваш дом всегда стоял тут? По-моему, что-то изменилось.

Фудзиноскэ (как будто очнувшись). А? Наш дом? Всегда… Правда, его перестраивали. А что, дедушка, вы уже бывали у нас?

Торговец. Лет двенадцать-тринадцать назад, эх-эх, частенько приходил сюда. Н-да… Все здесь совсем иначе. Вот того дома тогда не существовало. (Показывает направо, на дом начальника налогового управления.) Вокруг был луг, видны были даже поезда там вдали.

Фудзиноскэ. У-у, это еще, наверное, до моего рождения.

Торговец (рассматривая лицо Фудзиноскэ). Да-да… У господина Маруфудзи был в то время один ребенок, только мне казалось – девочка. (Еще раз пристально посмотрел на Фудзиноскэ.) Значит, то была не девочка? Вы ведь сын господина Маруфудзи?

Фудзиноскэ. Да. Но дедушка, наверное, запомнил не меня, а мою сестрицу.

Торговец. Ну конечно-конечно. Эхе-хе-хе… Старый стал, памяти нет. Да-да, конечно, то была ваша сестрица. Сколько ей сейчас?

Фудзиноскэ (печально). Сестра умерла.

Торговец (не особенно удивившись, однако с повышенным вниманием). Эхе-хе… Умерла, значит, сестрица… А когда?

Фудзиноскэ. Четыре года назад.

Торговец. Четыре года назад… Отец, должно быть, очень горевал. И юный господин, надо думать, до сих пор печалится по ней.

Фудзиноскэ. Печалюсь. Но почему-то мне кажется, сестрица где-то в другом месте живет.

Торговец (улыбаясь). В другом месте? Да, может, и в самом деле… Живет где-то ваша сестрица. Очень может быть. (Меняя тему разговора.) А господин Маруфудзи дома?

Фудзиноскэ. Дома. У вас к нему дело?

Торговец. Эхе-хе. Я долго торговал на Хоккайдо, весь остров исходил, давно вашего отца не видел, захотелось поговорить с ним немного.

Фудзиноскэ. А мне, дедушка, кажется, что я вас когда-то встречал.

Торговец (идя влево). Да? Лучше войти в дом с парадного. (Перед амбаром приостановился.) Гм, странное дело: вот отсюда мне все вдруг вспомнилось… За амбаром должен быть пруд, а рядом, помнится, маленький храм в честь Инари…

Фудзиноскэ (провожая глазами торговца). Ой-ой, не туда, там черный вход в трактир.