- Хороший! - настороженно перебил Шелтон. - Я не вполне понимаю, что значит это слово.

Глаза ее затуманились: "Ну, как вы можете говорить так, Дик?" казалось, спрашивали они. Шелтон погладил ее по рукаву.

- Расскажите нам о мистере Крокере, - попросила она, не обращая внимания на его ласку.

- Он помешанный, - сказал Шелтон.

- Помешанный? Но, судя по вашим письмам, он просто прелесть.

- Так оно я есть, - устыдившись, подтвердил Шелтон. - Он, конечно, вовсе не сумасшедший, то есть я хочу сказать, что я хотел бы быть хоть наполовину таким сумасшедшим, как он.

- Кто это сумасшедший? - раздался из-за самовара голос миссис Деннант. - Том Крокер? Ах, да! Я ведь знавала его мать, она урожденная Спринджер.

- А он дошел за неделю до Лондона? - спросила Тея, появляясь на пороге с котенком на руках.

- Право, не знаю, - принужден был сознаться Шелтон.

Тея тряхнула головой, отбрасывая волосы со лба.

- Какой же вы тюлень, что не разузнали, - сказала она.

Антония нахмурилась.

- Вы были так добры к этому молодому иностранцу, Дик, - тихо сказала она и, улыбаясь, посмотрела на Шелтона. - Мне очень хотелось бы его увидеть.

Но Шелтон покачал головой.

- А мне кажется, - угрюмо заметил он, - что я сделал для него невероятно мало.

По лицу Антонии вновь пробежала тень, словно ей стало холодно от его слов.

- Право, не пойму, что еще вы могли бы для него сделать? - сказала она.

Сердце Шелтона ныло, словно опаленное огнем: желание проникнуть в душевный мир Антонии, смутный страх и смутная боль, ощущение бесплодности всех его усилий владели им, а впереди - ничего, тупик.

Шелтон уже возвращался в Оксфорд, когда встретил мистера Девианта, ехавшего с прогулки верхом. У отца Антонии, худощавого человека среднего роста, было болезненно-бледное лицо, редкие седые усы, иронически приподнятые брови, а вокруг глаз сеть мелких морщинок. Старая серая куртка со складкой на спине, темные плисовые бриджи, поношенные красновато-коричневые краги и тщательно начищенные штиблеты придавали ему вид несколько обтрепанный, однако не лишенный известного благородства.

- А, Шелтон! - приветливо сказал он своим спокойным голосом. Наконец-то наш пилигрим снова с нами. Вы что, уже уходите?

И, взяв Шелтона под руку, он вызвался проводить его полями до большой дороги.

Они еще ни разу не встречались после помолвки, и Шелтон, волнуясь, старался придумать, что бы такое сказать, хотя бы и самое банальное. Он расправил плечи, откашлялся и искоса посмотрел на мистера Деннанта. Сей джентльмен чопорно шагал рядом; его плисовые бриджи слегка шуршали при ходьбе. Он помахивал желтой складной тросточкой и время от времени ударял ею по крагам, а потом всякий раз насмешливо поглядывал на свои ноги. Он сам был похож на эту тросточку: такой же желтый, тонкий, словно весь складной, с крючковатым носом, так напоминающим ручку его трости.

- Говорят, в этом году будет неурожай фруктов и ягод, - заметил наконец Шелтон.

- Милый мой, вы, видно, не знаете, что за народ эти фермеры. Надо бы повесить несколько человек - огромная была бы польза! Ну и люди! Вот у меня, например, ведь уродилась же клубника.

- Я полагаю, что в нашем климате человек не может не ворчать, - сказал Шелтон, обрадовавшись, что можно еще немного отдалить страшную минуту.

- Совершенно верно, совершенно верно! Взять хотя бы нас, злополучных землевладельцев: я был бы несчастнейшим человеком, если б не мог иной раз поругать фермеров. Скажите, вы когда-нибудь видели лучший выгон? А они еще хотят, чтобы я сбавил им арендную плату!

Мистер Деннант иронически посмотрел вокруг, на минуту задержался взглядом на Шелтоне, потом снова уставился в землю, словно увидел на его лице нечто такое, что серьезно обеспокоило его. Наступило молчание.

"Пора!" - подумал Шелтон.

Мистер Деннант по-прежнему не отрывал взора от своих штиблет.

- Вот, скажем, если бы они заявили, что мороз повредил куропаткам, это еще имело бы какой-то смысл, - шутливо заметил он. - Но разве от них можно ждать чего-нибудь толкового? Они ничего не соображают. Вот ведь люди!

Шелтон перевел дух и, не глядя на своего спутника, поспешно начал:

- Ужасно трудно, сэр...

Мистер Деннант ударил себя тросточкой по ноге.

- Да, ужасно трудно мириться с этим, но что поделаешь? Без фермеров не проживешь! А ведь если бы не фермеры, тут по-прежнему водились бы зайцы!

Шелтон неестественно рассмеялся и снова искоса взглянул на своего будущего тестя. Что означало это покачивание головой, эти резко обозначившиеся морщинки у глаз, эти вдруг искривившиеся губы? Шелтон перевел глаза на красивый орлиный нос мистера Деннанта (нос этот обладал способностью краснеть на ветру) и встретил его взгляд, - странное в нем притаилось выражение.

- Мне почти никогда не приходилось иметь дело с фермерами, - наконец сказал Шелтон.

- Неужели! Вот счастливчик! Это самые несносные люди на свете, поистине самые несносные... если не считать дочерей!

- Ну, сэр, вы вряд ли можете ожидать, чтобы я... - начал было Шелтон.

- Нет, конечно, нет! А знаете, я серьезно думаю, что нас с вами сейчас как следует вымочит.

Огромная черная туча закрыла солнце, на котелок мистера Деннанта упало несколько тяжелых капель дождя.

Шелтоя в душе обрадовался ливню: это была милость, ниспосланная самим провидением. Ему, несомненно, придется завести разговор о женитьбе, но это можно будет сделать не сейчас, а позже.

- Я все же пойду, - сказал он. - Я не боюсь дождя. А вам лучше бы вернуться, сэр.

- Подождите: у меня тут арендатор живет, вон в том коттедже, - сказал мистер Деннант своим сухим, небрежным тоном. - Мошенник отчаянный - любит поохотиться в чужих лесах! Не попросить ли его за это хотя бы приютить нас на время дождя, как вы думаете?

И мистер Деннант, ехидно улыбаясь и словно высмеивая свое намерение остаться сухим, постучал в дверь чистенького коттеджа.

Дверь открыла девушка одного с Антонией возраста и роста.

- А, Феба! Отец дома?

- Нет, - смущаясь, отвечала девушка, - отец куда-то ушел, мистер Деннант.

- Очень жаль. Не разрешите ли переждать у вас дождь?

Очаровательная Феба провела их в парадную комнату и, смахнув пыль со стульев, пододвинула их гостям; потом присела в реверансе и вышла.

- Какая хорошенькая девушка! - сказал Шелтон,

- Да, очень хорошенькая: за ней увивается добрая половина здешних парней, но она не хочет расставаться с отцом. О, этот негодяй хоть кого окрутит.

По этому замечанию Шелтон вдруг понял, что теперь уж ему не удастся избежать щекотливого разговора. Он подошел к окну. Дождь лил как из ведра, но золотая полоска на горизонте сулила скорое прояснение. "Боже мой! - думал Шелтон. - Сказать бы мне скорей что-нибудь, пусть даже самое идиотское - и покончить с этим!" Но он продолжал стоять не оборачиваясь, точно на него нашел столбняк.

- Какой страшный ливень! - проговорил он наконец. - Настоящий водяной смерч.

А ведь ничуть не труднее было бы сказать: "Ваша дочь - самое прелестное существо на свете. Я люблю ее и постараюсь сделать ее счастливой!" Ничуть не труднее, - ему не пришлось бы даже передохнуть лишний раз, чтобы произнести эти слова. И все же он не мог их произнести! Он стоял и смотрел, как дождь, шурша, стекает по листьям и своим неиссякаемым потоком прибивает пыль на высушенной солнцем дороге; он подмечал малейшие подробности того, что происходило снаружи: как дождевые капли, словно копья, ударялись о листья и как листья по сто раз в минуту стряхивали их с себя, а по краям их бесшумно и быстро стекали вниз крохотные струйки прозрачной, чистой, как лед, воды. Он заметил и понурую голову коровы, которая в поисках укрытия от дождя остановилась у живой изгороди, жуя свою жвачку.

Мистер Деннант ничего не ответил на его замечание о дожде. Молчание так угнетало Шелтона, что он наконец обернулся. Его будущий тесть сидел на жестком стуле, широко раздвинув колени, и, нагнувшись, пристально смотрел на свои начищенные штиблеты, тыкая тросточкой в ковер; достаточно было одного взгляда на его лицо, чтобы от решимости Шелтона не осталось и следа. Выражение этого лица вовсе не было непреклонным, суровым или устрашающим отнюдь нет, - просто на какой-то момент оно перестало быть насмешливым. Это так поразило Шелтона, что он утратил дар речи. В озабоченности мистера Деннанта ему почудилось что-то человеческое, как будто его и в самом деле что-то тревожило. Но стоило ему взглянуть на Шелтона, как на лице его скова появилось обычное холодно-насмешливое выражение.