Дня два у Торби побаливала нога, в остальном вольная никак не повлияла на его жизнь. Но он в самом деле становился неудачливым нищим: здоровый сильный подросток не может собрать столько подаяния, сколько ребенок, у которого кости обтянуты кожей. Часто Бэзлиму приходилось заменять Торби на его обычном месте, а того посылать по поручениям или отправлять домой заниматься. Как бы то ни было, один из них всегда был на Площади. Если Бэзлим куда-то исчезал, обычно он предупреждал заранее, а если это случалось, то обязанностью Торби было проводить дневные часы на месте, следя за прибытием и отправлением космических кораблей, отмечая в уме аукционы рабов, собирая сведения о движении в порту в винных лавках или у женщин, которые не носили вуали.

Однажды Бэзлим исчез больше чем на две недели, его просто не оказалось, когда Торби проснулся. Он отсутствовал гораздо дольше, чем когда бы то ни было раньше; Торби все повторял себе, что папа может сам о себе позаботиться, в то время, как его преследовала одна и та же картина: старик валяется мертвый в канаве. Но он продолжал свою деятельность на Площади, посетил три аукциона и записал все, что увидел, и все, что было примечательного.

Затем Бэзлим вернулся. Он сказал только:

– Зачем же ты записывал, а не просто запомнил?

– Я запомнил. Но боялся что-нибудь забыть, так много всего…

– Гм-м!

После этого случая Бэзлим стал еще более молчаливым и скрытным, чем всегда. Торби боялся, уж не рассердил ли он отца, но спросить не решался. Наконец, однажды вечером Бэзлим сказал:

– Сынок, мы с тобой никогда не обсуждали, что ты будешь делать, когда я умру.

– Что? Но я думаю, все ясно. Это мое дело.

– Да нет, я просто откладывал… из-за твоего дубового упрямства. Но больше я не могу ждать. Я отдам тебе приказ, и ты его выполнишь.

– Да погоди же, папа! Если ты думаешь, что можешь меня вынудить оставить тебя…

– Заткнись! Я сказал после того, как я умру. Когда меня не станет, то есть я не имею в виду эти отлучки по делам… ты должен найти некоего человека и передать ему… Я могу на тебя положиться? Ты не станешь дурить, не забудешь?

– Ну конечно, папа. Но мне не нравится, когда ты так говоришь. Ты долго проживешь ты можешь пережить меня.

– Возможно. Но не хочешь ли ты помолчать и выслушать меня, а потом сделать так, как я тебе велю?

– Да, сэр.

– Ты найдешь этого человека это может занять много времени и передашь ему поручение. Тогда он тебе скажет, что делать… я думаю. Если это произойдет, я хочу, чтобы ты поступил в точности так, как он тебе скажет. Выполнишь и это?

– Да, папа, конечно, если ты хочешь.

– Считай это последним одолжением старику, который пытался поступить с тобой по справедливости, и если бы мог, сделал бы лучше. Это самое последнее, что я хочу от тебя, сынок. Не заботься о том, чтобы принести за меня жертву в храме, только выполни эти две вещи: передай поручение и, второе, сделай все, что предложит тебе этот человек.

– Я выполню все, папа, торжественно обещал Торби.

– Хорошо. Займемся делом.

Оказалось, что под «человеком» имеется в виду один из пяти, все они были капитанами звездных кораблей, маркетерских, не принадлежащих к Девяти Мирам. Торби изучал список:

– Пап, но на моей памяти только один из них сюда вообще и прибывал!

– Все они придут не теперь, так после.

– Но тот единственный прилетал так давно.

– Могут пройти годы. Но, когда это случится, я хочу, чтобы поручение было исполнено точно.

– Поручение к капитану одного из них? Или всех?

– К первому, который появится.

Поручение было письмом коротким, но не простым, потому что было написано на трех языках, так как могло попасть к разным людям; ни одного из этих языков Торби не знал. Бэзлим ничего не объяснил ему, он хотел, чтобы Торби механически заучил все три текста.

Когда Торби, запинаясь, проговорил первую версию в седьмой раз, Бэзлим зажал уши:

– Нет, нет! Никуда не годится, сынок. Произношение!

– Я стараюсь, угрюмо отозвался Торби.

– Знаю. Но мне надо, чтобы поручение поняли. Слушай, ты помнишь, как я тебя усыпил и разговаривал с тобой?

– Да я каждую ночь сплю. Я и сейчас спать хочу.

– Тем лучше.

Бэзлим погрузил его в легкий транс не без труда, так как Торби уже был не так внушаем, как в детстве. Но Бэзлим справился с ним, продиктовал поручение на магнитофон, дал прослушать Торби и приказал ему прочитать текст вслух, когда проснется. Торби с этим справился. Он запомнил все три версии, и на следующий вечер Бэзлим проверил его, называя имя капитана и название корабля.

Бэзлим никогда не отправлял Торби за город, для этого требовалась подорожная, и даже свободному нужно было отмечаться при выходе из города и входе в него. Но он посылал его с поручениями по всей столице. Через три девятидневки после того, как Торби выучил письмо, Бэзлим велел ему отнести записку на территорию верфи для звездных кораблей на окраине Саргона.

– Возьми с собой удостоверение об освобождении, а миску оставь дома. Если полицейский тебя остановит, скажи ему, что ищешь работу на верфи.

– Он решит, что я спятил.

– Но пропустит тебя. Освобожденных там берут уборщиками и тому подобное. Записку положи в рот. Кого будешь искать?

– Низенького рыжего мужчину, повторил Торби, с большой бородавкой на левой стороне носа. Без бороды. Он хозяин закусочной напротив главных ворот. Я должен купить пирог с мясом и передать ему записку вместе с деньгами.

– Верно.

Торби наслаждался этой загородной прогулкой. Его не удивляло, что папа не отправляет свои поручения по видеофону вместо того, чтобы посылать его на полдня: бедняки вроде них не могли пользоваться подобными предметами роскоши. Что касается королевской почты, то с ее помощью Торби ни разу не отправлял и не получал ни одного письма и считал почту не очень надежным средством, чтобы посылать записку.

Путь его лежал мимо одной из арок космопорта в Заводском районе. Ему нравилась эта часть города: в ней всегда много движения, толкотни и шума. Он лавировал в потоке машин, шоферы грузовиков осыпали его бранью, а Торби со знанием дела отвечал; он заглядывал в каждую открытую дверь, удивляясь, для чего предназначены все эти машины и почему рабочие вынуждены весь день проводить на одном месте и делать одно и то же снова и снова, или они рабы? Нет, быть не может, рабов не допускали к технике, разве только на плантациях так было в прошлом году: поднялись мятежи, и Саргон принял решение в пользу простолюдинов. Неужели правда, что Саргон никогда не спит и может видеть все в пределах Девяти Миров? Папа говорит, что это чушь, что Саргон просто человек, как все другие. Но если так, как же он сделался Саргоном?

Он миновал Заводской район и приблизился к территории верфи. Никогда еще он не заходил так далеко от дома. Несколько кораблей стояли на капитальном ремонте, два небольших строившихся корабля покоились в стальных кружевных люльках. При виде кораблей сердце у Торби забилось сильнее, и ему захотелось когда-нибудь полететь. Он помнил, что дважды путешествовал на космических кораблях, или трижды? но это было так давно, и поездка на рабовладельческом судне удовольствие маленькое. Это не путешествие.

Он так увлекся, что чуть не прошел мимо закусочной. Опомнился он только тогда, когда увидел главные ворота они были вдвое больше всех остальных, в воротах стоял охранник, а наверху сияла эмблема с печатью Саргона. Закусочная находилась против ворот, Торби ловко увернулся от въезжающих в ворота грузовиков и вошел в закусочную.

За стойкой стоял явно не тот человек: его редкие волосы были черными, а бородавка на носу отсутствовала.

Торби прогулялся по дороге, подождал полчаса и вернулся. Никаких признаков того человека. Мужчина за стойкой подозрительно наблюдал за ним, поэтому Торби подошел и спросил:

– У вас есть сок из солнечных ягод? Мужчина оглядел его с головы до пят: