На следующий день с утра Брунетти обнаружил на своем столе факс от капитана делла Корте из полицейского управления Падуи. Эта была копия дела Рино Фаверо, о смерти которого по-прежнему говорили и писали в прессе как о самоубийстве. Из документа Брунетти узнал о смерти Фаверо немногим больше, чем из телефонного разговора с делла Корте. Его внимание привлекли свидетельства высокого положения Фаверо в обществе и деловом мире Падуи, сонного, зажиточного города в получасе езды к западу от Венеции.

Фаверо специализировался на корпоративном праве, возглавлял бухгалтерскую фирму, в которой работали семь человек и которая пользовалась прекрасной репутацией не только в Падуе, но и во всей провинции. Среди его клиентов были многие крупные предприниматели и промышленники этого индустриально развитого региона, а также главы трех разных кафедр одного из лучших в Италии университетов. Брунетти были знакомы названия большинства компаний, финансами которых ведал Фаверо; имена его частных клиентов также были довольно известны. Никакой логики в выборе клиентов не просматривалось: тут были и предприятия химической промышленности, и фабрики по производству кожаных изделий, и турагентства, и агентства по найму, и кафедра политологии — как это все связать воедино, непонятно.

Взбудораженному комиссару не терпелось что-нибудь предпринять, куда-то двигаться, так что он чуть не рванул в Падую, чтобы пообщаться с делла Корте, но, поразмыслив, решил, что лучше все-таки позвонить. Мысль о звонке напомнила ему предупреждение капитана о том, что по делу Фаверо следует разговаривать только с ним лично, а такая осторожность означала только одно: делла Корте известно гораздо больше и о Фаверо, и, похоже, о полиции Падуи, чем он решился поведать при первом разговоре.

— Делла Корте слушает. — Капитан снял трубку после первого же гудка.

— Доброе утро, капитан. Это Брунетти, из Венеции.

— Доброе утро, комиссар.

— Я звоню узнать, нет ли чего-нибудь нового?

— Да.

— О Фаверо?

— Есть, — коротко сказал делла Корте и добавил: — А знаете, Dottore, у нас, оказывается, есть общие знакомые.

— Да что вы, правда? — удивился Брунетти.

— Я после нашего вчерашнего разговора позвонил кое-кому из своих знакомых.

Брунетти молчал.

— Ну и между делом упомянул в разговоре ваше имя.

«Как же, между делом», — подумал Брунетти, а вслух спросил:

— А что это за знакомые?

— К примеру, Риккардо Фоско. Из Милана.

— Да-а, и как он? — спросил Гвидо, хотя на самом деле его интересовало совсем другое: зачем делла Корте понадобилось звонить следственному репортеру и спрашивать о нем, о Брунетти, ведь он-то знал, что такому парню, как Фоско, не звонят «между делом».

— Он много чего о вас рассказал. Хорошего.

Если бы каких-нибудь два года тому назад Брунетти узнал о том, что полицейский счел нужным проверить, можно ли доверять своему коллеге, и для этого позвонил знакомому репортеру, его бы это потрясло, но сейчас он испытал лишь жгучее отчаянье от сознания того, до чего они докатились.

— И как там Риккардо? — вежливо спросил он.

— Нормально, просил передать вам привет.

— Он женился?

— Да, в прошлом году.

— Вы тоже на них охотитесь? — спросил Брунетти, подразумевая историю, случившуюся, когда какие-то подонки стреляли в Фоско и оставили его инвалидом. Друзья репортера, состоявшие на службе в полиции, пытались их разыскать и даже теперь, спустя столько лет, не теряли надежды.

— Да, но безрезультатно. А у вас что-нибудь есть?

Брунетти этот вопрос польстил: получается, делла Корте считал само собой разумеющимся, что он, как и все остальные, по-прежнему ищет хоть какие-то зацепки в этом деле пятилетней давности.

— Нет, абсолютно ничего. А вы ему только по этому поводу звонили?

— Я хотел выяснить, не слышал ли он чего-нибудь о Фаверо такого, что было бы нам интересно и чего мы по нашим каналам узнать не могли.

— И что?

— Он ничего не знает.

И тут в каком-то безотчетном порыве Брунетти спросил:

— А вы звонили ему из своего кабинета?

Делла Корте издал какой-то звук, похожий на смешок.

— Нет.

Брунетти молчал, повисла долгая пауза, прерванная в конце концов вопросом делла Корте:

— Комиссар, вам можно позвонить напрямую?

Брунетти продиктовал ему номер.

— Я перезвоню вам через десять минут.

Пока Брунетти ждал звонка, у него в голове промелькнула мысль, а не позвонить ли Фоско, узнать, что за птица сам делла Корте, но, во-первых, не захотел занимать телефон, а во-вторых, само упоминание имени журналиста уже было отличной рекомендацией.

Делла Корте перезвонил через четверть часа. Было слышно, как где-то поблизости гудят машины и ревут моторы.

— Будем исходить из того, что ваша линия безопасна, — проговорил делла Корте, вместо того чтобы объяснить, почему небезопасна его собственная.

Брунетти хотел было спросить, чего именно им следует опасаться, но воздержался.

— Что-то не так? — спросил Гвидо.

— Мы поменяли причину смерти. Теперь это самоубийство. Официально.

— Как это?

— А так: в отчете о вскрытии теперь значится два миллиграмма.

— Теперь?

— Да, теперь.

— И что, получается, Фаверо мог вести машину?

— Вот именно. Мог вести машину, заехать в гараж, закрыть дверь и отравиться выхлопными газами. — По голосу делла Корте чувствовалось, что он едва сдерживает ярость. — Я не смогу найти судью, который согласился бы выдать распоряжение о продолжении дела об убийстве или об эксгумации и повторном вскрытии.

— Откуда же у вас был тот, первый отчет, о котором вы мне рассказывали?

— Я разговаривал с врачом, проводившим вскрытие; он работает ассистентом в госпитале.

— И что?

— Он сделал анализ крови сразу после вскрытия, но образцы решил отправить в лабораторию, на подтверждение, так вот, в этом официальном лабораторном отчете говорилось, что уровень барбитуратов в крови значительно ниже, чем по его результатам.

— Он проверил свои записи? И образцы?

— И то и другое исчезло.

— Исчезло?

Делла Корте ничего не ответил.

— Где они находились?

— В патологоанатомической лаборатории.

— А как с ними обычно поступают?

— Их хранят в течение года после составления официального отчета о патологоанатомическом исследовании, а затем уничтожают.

— А что произошло в этот раз?

— Он получил тот отчет и решил еще раз взглянуть на свои записи: проверить, не ошибся ли. После этого он позвонил мне. — Делла Корте замолчал на мгновение. — Это было два дня тому назад. За это время он успел мне перезвонить и сообщить, что, вероятнее всего, ошибся при первом исследовании.

— Его кто-то купил?

— Естественно, — отрезал делла Корте.

— Вы что-нибудь ему сказали?

— Нет. Мне все это не понравилось еще тогда, когда он мне рассказал о своих записях во время нашего второго разговора. Так что на этот раз я согласился, что, мол, всякое бывает, сделал вид, что злюсь на него за ошибку, сказал, чтобы в следующий раз он был повнимательнее.

— Он вам поверил?

— Кто ж его знает? — отозвался делла Корте, и Брунетти показалось, что он видит, как тот пожимает плечами.

— И что же было дальше?

— Дальше я позвонил Фоско, чтобы расспросить его о вас.

В этот момент в трубке послышались какие-то странные звуки, и Брунетти сразу подумал, уж не прослушивают ли его телефон, — но потом расслышал звяканье и гудки: делла Корте кидал в автомат монетки.

— Комиссар, у меня тут мелочь заканчивается. Может, нам лучше встретиться и поговорить?

— Разумеется. Неофициально?

— Конечно.

— Где? — спросил Брунетти.

— Давайте где-нибудь посерединке, — предложил делла Корте. — Например, в Местре.

— «У Пинетты»?

— Сегодня в десять, идет?

— Да. Как я вас узнаю? — спросил Брунетти, от всей души надеясь, что делла Корте не относится к тому типу его коллег, от которых за версту отдает полицейским.