— Я лысый. А как узнать вас?

— Я похож на полицейского.

В тот вечер Брунетти сошел на станции «Местре» без десяти десять, спустился по ступенькам и повернул налево — в Венеции он заглянул в телефонный справочник и нашел улицу Фагаре на карте. Машины у самой станции были, как всегда, припаркованы без всякой системы и правил, а вот движение и в ту и в другую сторону было спокойным. Гвидо перешел через дорогу и направился вверх по улице налево, на втором перекрестке он повернул направо и двинулся в сторону центра. По обеим сторонам улицы тянулись ряды небольших магазинчиков с металлическими ставнями, опущенными наподобие решеток, защищавших от ночных набегов средневековые замки.

Время от времени порывы ветра подхватывали обрывки бумаги и опавшие листья, и они медленно кружили их у самой земли; рокот проносившихся мимо машин, такой непривычный для Брунетти, страшно раздражал его, как это случалось всякий раз, когда он оказывался за пределами Венеции. Тяжелый, влажный климат Венеции неизменно вызывал жалобы, но на вкус Гвидо непрерывный шум транспорта был куда хуже, не говоря уж о сопровождающей его вони, и он искренне не понимал, как можно во всем этом жить и воспринимать как должное. Тем не менее каждый год все большее число венецианцев покидало свой город и переезжало сюда, в эту жизнь, кто из-за общего падения деловой активности, кто из-за бешеных цен на жилье. Нет, он, конечно, мог понять, что экономическая ситуация гонит людей с насиженных мест. Но променять Венецию на такое? Нет, это уж слишком!

Через пару минут в конце квартала показалась неоновая вывеска. Буквы спускались из-под крыши и заканчивались где-то на высоте человеческого роста. «Б…р …П…етты» — прочел Брунетти. Гвидо сунул руки в карманы плаща и боком вошел в приоткрытую дверь.

Владелец бара, очевидно, слишком увлекался американскими фильмами: вот и интерьер заведения напоминал излюбленное местечко какого-нибудь Виктора Мэтьюра[21]. Задняя стенка бара была зеркальной, но на ней оседало столько пыли и дыма, что в этом зеркале практически ничего не отражалось. Вместо нескольких рядов разнообразных бутылок, без которых не обходится ни один итальянский бар, Брунетти увидел лишь один: сплошь бурбон и скотч. Не оказалось здесь и привычной прямой барной стойки с машиной для приготовления эспрессо, стойка была изогнута в форме подковы, а в центре стоял бармен, на талии которого был туго затянут некогда белый фартук.

Столики располагались по обе стороны от стойки: за теми, что слева, мужчины — по трое, по четверо — резались в карты; за столиками справа парочки предавались другому, не менее увлекательному занятию. Американские кинозвезды уныло взирали на это убогое место с увеличенных фотографий, развешанных по стенам.

У бара стояли четверо мужчин и две женщины. Ближе всего ко входу был невысокий коренастый мужик, пялившийся в собственный стакан с выпивкой, который он обхватил двумя руками, словно боясь, что кто-то его отнимет. Другой, повыше ростом и постройнее, стоял спиной к бару и медленно поворачивал голову в разные стороны, разглядывая то картежников, то флиртующих. Следом пристроился мужчина с обширной лысиной — наверняка делла Корте. А за ним какой-то тощий, прямо-таки изможденный тип стоял в окружении двух женщин и нервно вертел туда-сюда головой, поскольку его спутницы что-то по очереди ему втолковывали. Доходяга взглянул на вошедшего Брунетти, а следом и женщины, проследив за его взглядом, обернулись к двери и посмотрели на нового посетителя оценивающе. Три Парки, обрывающие нить человеческой жизни, едва ли выглядели более мрачно, чем эта троица.

Брунетти подошел к делла Корте — тот оказался худым, с морщинистым лицом и пышными усами, и хлопнул его по плечу.

— Привет, Бепе, как жизнь? — проговорил он чересчур громко и с сильным венецианским акцентом. — Прости, что опоздал, все моя стерва жена… — Тут он резко умолк и махнул рукой, как бы в бессильной злобе на всех жен и на всех стерв, вместе взятых. Он повернулся к бармену и выкрикнул еще громче: — Дружище дай-ка мне виски. — Потом оглянулся на делла Корте: — Эй, Бепе, а ты что пьешь? Закажи еще стаканчик, я плачу.

При этом не просто уставился на бармена, а развернулся к нему всем телом, сделав вид, что потерял равновесие. В следующий момент он оперся рукой о стойку, как бы удерживаясь на ногах, и пробормотал:

— Стер-рва.

Едва подоспел высокий стакан с виски, он опрокинул его в себя залпом, с шумом поставил пустой на стойку и вытер губы тыльной стороной ладони. Перед ним тут же возникла вторая порция, но не успел он до нее дотянуться, как делла Корте выхватил стакан прямо у него из-под носа.

— Чин-чин, Гвидо, — сказал делла Корте и повел в воздухе стаканом, будто чокался со старым другом. — Рад, что тебе все-таки удалось от нее улизнуть.

Он сделал небольшой глоток, за ним еще один.

— Ты на охоту-то с нами махнешь на выходных, или как?

Они с делла Корте не оговаривали сценария своей встречи, но Брунетти по достоинству оценил предложенную тему — в самый раз для двух забулдыг за сорок, заглянувших выпить и поболтать в дешевый бар в Местре. Он ответил, что рад бы пойти, но эта стервозина, его жена, хочет, чтобы он провел выходные дома, потому как у них, видишь ли, годовщина — думает, дурында, что он ее в ресторан поведет. А на что тогда, спрашивается, им дома плита, если она родному мужу готовить не желает? Так продолжалось несколько минут, пока одна из парочек не освободила столик. Делла Корте заказал еще две порции. Он потянул Брунетти за рукав к пустому столику и помог другу сесть. Как только принесли спиртное, Брунетти подпер голову кулаком и спросил очень тихо:

— Вы здесь давно?

— Где-то с полчаса, — ответил делла Корте нормальным голосом, без всякого акцента и пьяного растягивания слов, требовавшихся только у стойки.

— И что? — спросил Брунетти.

— Вон тот, у стойки, который с бабами, — делла Корте сделал глоток, — так вот, к нему то и дело мужики подваливают поговорить. Дважды одна из цыпочек отходила с мужиками в сторонку, они ее угощали. Потом какой-то парень увел одну из красоток с собой, а через двадцать минут она вернулась, уже без него.

— Быстро работают, — сказал Брунетти.

Делла Корте кивнул и сделал еще один глоток.

— Судя по его виду, — продолжал капитан, — этот мужик сидит на героине.

Он мимоходом взглянул на бар и радостно осклабился, поймав на себе взгляд одной из женщин.

— Вы уверены?

— Я по наркотикам шесть лет работал. Сотни таких, как он, видел.

— Есть новости по нашему делу? — спросил Брунетти. Со стороны могло показаться, что они не обращают никакого внимания на остальных посетителей бара, но на самом деле и тот и другой запоминали каждое лицо и пристально наблюдали за происходящим вокруг.

Делла Корте покачал головой.

— Я перестал обсуждать эту историю с пропавшими бумагами и образцами, но послал человечка, которому доверяю, в лабораторию. Попросил проверить, не пропало ли там еще что-нибудь.

— Ну и?..

— Тот, кто этим занимался, проявил крайнюю осторожность. Пропали все записи и образцы по всем вскрытиям, проводившимся в тот день.

— А сколько было вскрытий?

— Три.

— Три смерти за день? В Падуе? — Брунетти не смог сдержать удивления.

— Двое пожилых людей скончались в госпитале от отравления тухлым мясом. Сальмонелла. Все образцы и все записи патологоанатома после их вскрытия тоже исчезли.

Брунетти кивнул.

— Кто это мог сделать? — спросил он. — Точнее, кому это могло быть нужно?

— Полагаю, тому же, кто накормил нашего друга Фаверо барбитуратами.

Брунетти снова кивнул.

Бармен вышел в зал, чтобы протереть столы. Брунетти жестом показал ему, что они возьмут еще по одной, хотя второй стакан стоял перед ним почти нетронутый.

— В лабораториях платят копейки, так что за пару сотен тысяч лир можно запросто рассчитывать на их помощь, — сказал делла Корте.