Забравшись в полумрак пещеры, Гошка трусливо озирается, неуверенно щупает около себя ногой дно и задирает конопатую физиономию вверх. С грубо вытесанной из бревешка рейкой и штангой в руках он чем-то напоминает мне мифического Нептуна, я задиристо хохочу, совсем забывая свои недавние страхи. Гошка смотрит на нас и тоже начинает неуверенно хихикать.

— Рассмеялись! К делу! — сердится Евдокимов. Он явно принимает наш смех в свой адрес.

Мы тактично замолкаем и быстро исполняем отрывистые распоряжения. Наш маленький голый Зевс стоит наверху, на каменной площадке, но его цепкий взгляд уже почему-то не раздражает меня. Наоборот, когда указующий лучик его фонарика прыгает по моим рукам, — мне становится веселее. Я промеряю глубину и ширину потока под самым бревном, закрепляю намертво рейку, а Гошка, сидя верхом на бревне, ловко стесывает его округлую поверхность, так что по нему можно теперь ходить как по взаправдашнему мостику. Когда все кончено и мы, стуча зубами от холода, одеваемся, Евдокимов закрепляет на штанге вертушку и подключает провода к счетчику.

— Вы бы оделись… — неуверенно советую я, но он сердито отрезает:

— Одеваться. И к счетчику. Быстро!

Я торопливо натягиваю рубаху, и мне нисколько не обидно. Внизу, под нами, будто в каменном лотке, бушует поток, и мы с Гошкой многозначительно переглядываемся: позицию для замера Евдокимов выбрал действительно классную.

Николай Петрович спешит взять первый замер, и я торопливо хватаю наушники и секундомер. Когда расход измерен и расчет сделан, Евдокимов берет блокнот и весело нам подмигивает.

— Т-так-с и есть. Значит, в русле реки теряется не более двух к-ку-бов! — Он торопливо одевается, стучит зубами и не может сдержать скупой довольной улыбки. — П-поймали г-голубушку! Т-так-с!

Мы с Гошкой тоже натягиваем на себя плащи, начинаем бить друг друга по спине — нам становится весело и даже чуть-чуть жарко.

— Николай Петрович, а почему вода в Каменке теряется? — осмелев, впервые спрашиваю я, и мне тут же становится не по себе при мысли, что Евдокимов сейчас победно усмехнется.

Но он не смеется. Пристально поглядев мне в лицо, он одобрительно хлопает меня по плечу, гасит фонарь и в ревущей темноте громким резким голосом рассказывает:

— Видел скалы у села? В них расщелины, трещины, пещеры. Есть целая группа пород, которые довольно легко поддаются разрушительному действию воды. Вода вымывает в них трещины, ямы, гроты… К таким породам относятся и известняки с доломитами, распространенные в нашем районе. В них тоже много вымоин, пустот, трещин. Это так называемый карст. Карстовые пустоты. Так вот реки (не только Каменка), которые протекают по таким закарстованным породам, — теряют часть воды. Сквозь песок и галечник, устлавшие дно реки, вода фильтруется и поглощается этими пустотами и вымоинами, которых очень много в коренной породе.

— А дальше куда она девается? — не выдерживаю я.

— Карст распространяется порой на многие сотни метров в глубину, — терпеливо продолжает Евдокимов. — Поглощенная в руслах рек или других участках поверхности вода проникает вниз, обводняя миллионы кубометров закарстованных пород…

— Нда… — задумчиво констатирует Гошка, и я невольно напрягаю воображение, стараясь представить себе, как это получается.

Будто отгадав мои мысли, Евдокимов включает фонарь и направляет луч света в конец пещеры, туда, где между острых глыб черного блестящего известняка, вскипая, исчезает поток.

Мне опять становится немножко жутко, но я все же спрашиваю:

— Мы для этого и замеряем расход воды во всех речках и источниках?

— Конечно! — радуется чему-то Евдокимов и опять гасит фонарь. — Вообще-то гидрология наука обширная. Она изучает режим и законы формирования поверхностных водоемов. Гидрометрия — только ее раздел. В данном случае для нас очень важно знать, сколько воды теряют реки на донную фильтрацию на территории месторождения.

— Понятно! — кричу я. — Мы для этого и имеем на каждой речушке по нескольку створов, чтобы уловить потери воды!

— Точно!

Нет. Голос Евдокимова вовсе не неприятный. Он просто резкий, отрывистый. Так чего тут особенного? Рождаются ведь люди не с тем цветом глаз, который им хотелось бы иметь. Ерунда какая… И когда я выдумал, что голос у Николая Петровича скрипучий?

— В большей своей части различные крупные месторождения приурочены именно к известнякам, — продолжает Евдокимов. — Представьте себе наш район. Он со всех сторон ограничен горными хребтами. С внутренней стороны этих хребтов сток воды в виде рек и ручьев идет в нашу сторону. Все они протекают возле месторождения или над ним. Зона, ограниченная хребтами, — это так называемая площадь водосбора. Мы точно знаем ее площадь в квадратных километрах. Из данных метеослужбы нам известно, сколько выпадает осадков. Следовательно, нетрудно подсчитать, какое количество осадков в кубометрах приходится на наш район.

— Как просто! — удивляюсь я.

— Ведя замеры на всех реках, ручьях и источниках, мы почти точно знаем, сколько воды идет на поверхностный сток, то есть уносится из нашего района главной водной артерией рекой Ай. Сделав поправку на испарения и прочие потери влаги, мы можем с реальной точностью подсчитать, какое количество воды идет на подземный сток, то есть обводняет месторождение. В общем, определяем водный баланс района. Ясно?

— Ясно! — опять удивляюсь я своему невежеству, а Гошка громко гогочет.

Евдокимов снова включает фонарь, и мы видим по рейке, что уровень воды повысился.

— Интересно… — бормочет Николай Петрович. — Сколько может поглотить эта утроба…

Мы снова замеряем расход воды и опять тесной кучкой усаживаемся на нашем каменном балконе. Темнота, сырость. Полоска мерклого вечернего света, проникавшего снаружи, из входного отверстия, становится уже. Вода ревет и гудит. Интересно, идет ли еще дождь? Мне почему-то очень хочется на волю, туда, под нудную дождевую морось, в грязь… Во мне родилось и уже не исчезает чувство узника, какая-то животная боязнь этой каменной клетки. Гошка тоже теснее прижимается к моей спине и расстроенно сопит. Я понимаю, что его страшит перспектива снова лезть в воду. А полоска света все уже и уже. Уровень воды повышается.

— Вот что, — после долгого раздумья решительно говорит Евдокимов. — Выбирайтесь отсюда. И домой!

— А вы? — спрашиваем мы враз.

— Надо уловить максимальный приток. Всем здесь делать нечего. Собирайтесь!

— Н-не… Я не пойду… — после минутного замешательства плачуще говорит Гошка и выдает свою тайную надежду. — Может, снизится уровень…

— Не разговаривать! — властно повышает голос Евдокимов и, помолчав, тихо добавляет: — Скоро ночь… Уровень наверняка повысится. Мы можем остаться без притока воздуха.

— Н-не… я останусь… — канючит Гошка.

— Все так все! — вдруг решаюсь я и холодею от собственной смелости.

Николай Петрович освещает наши лица, долго глядит нам в глаза и неожиданно мягко улыбается.

— Ну… Ладно…

Подбодрившись, мы берем четвертый замер.

Узкая полоска света совсем сжимается. Вот она еле брезжит и потом как-то незаметно, плавно гаснет. Мы отрезаны. Выбраться из пещеры теперь можно, только с головой окунувшись в воду. Нужно выныривать. Нам с Гошкой становится не по себе. Словно почувствовав это, Евдокимов вдруг усмехается:

— Герои… Гидрогеолог не должен бояться воды. Бывали в шахте, в мокром забое?

Вопрос явно бессмысленный, но мы все же отвечаем вразброд:

— Н-нет…

— Надо побывать. Гидрогеолог для этого и работает, чтобы в шахте было суше…

— Это для того и откачку из скважин делают? — спрашиваю я, чтобы не молчать.

— Да. Представьте себе наше месторождение боксита. Боксит — алюминиевая руда. Сырье крылатого металла. Он очень ценен. К тому же из нашего месторождения большая часть руды может быть использована для изготовления абразивов. Абразивы — необходимейший материал для металлообрабатывающей промышленности. Видали на заводах наждачные, шлифовальные круги? Понимаете, какая ценность! И вот мы, гидрогеологи, должны сказать, как можно взять эту руду, какие притоки воды будут в шахту, в штольню, в систему подземных выработок… Мы должны конкретно сказать проектировщикам, как можно осушить месторождение, какой мощности насосы нужно ставить на водоотлив. Для этого мы бурим гидрогеологические скважины большого диаметра, для этого ведем откачки, изучаем карст и даже занимаемся гидрометрией…