В тяжелых думах Аглаечка шла по хитросплетениям коридоров или, вернее, тоннелей Кэссиного дома, как кто-то грубо схватил ее за руку.

— Постой!

Аглаечка с удивлением увидела Краута. Тот изменился: заметно посвежел, к нему вернулся прежний самодовольный вид, и, как оказалось, наглые повадки.

— Что тебе, Краут? — спросила Аглаечка.

Вместо ответа Краут прижал ее к себе и, не смотря на то, что он был крупнее Кэсси, но все же уступал статью Аглаечке, вырваться из его объятий оказалось не под силу.

— Я так и знал, — самоуверенно заявил Краут. — Ты больше не маг!

— Какое твое дело, — возмутилась Аглаечка. Никто не смел вести себя с ней подобным образом, никогда!

— И долго ты собиралась всех обманывать, дорогуша? — ехидно спросил Краут, прижимая Аглаечку еще крепче к себе.

— Я никого не обманывала, — рассердилась та. Она заплатила Кэссинной маме выкуп, возместила ущерб, нанесенный ее магическими опытами. Что от нее еще надо?

— Обманщица… — с этими словами Краут наклонил ее голову и поцеловал, — Аглаечка возмущенно замычала. — Ты такая страшная, что даже красивая… как Мелани, — прошептал Краут. — Пусть меня называют извращенцем, но никто так не привлекает меня как ты, Аглая. Твое тело, оно действительно прекрасно своей силой, которой нет ни у кого в этом мире, пусть и без магии.

Аглаечка боролось молча, но жадные руки Краута успели пощупать все, до чего достали, когда его отшвырнули в сторону.

— Ты ничего не хочешь мне объяснить, Краут? — тонкие губы Антонии сжались в одну нитку. Краут валялся у ее ног, и Аглаечка, наконец, смогла перевести дух. — Вижу, ты не зря узнавал о наказаниях, теперь у тебя будет возможность познакомиться с ними поближе.

— Спасибо, — поблагодарила Аглаечка свою невольную спасительницу.

— Не спеши благодарить, — зло усмехнулась Антония, направив на нее руку. Аглаечка ощутила сильный толчок в грудь, и сознание покинуло ее.

========== Часть 18 ==========

Аглаечка достала из сумки пачку сигарет, а зажигалка, как на зло, провалилась за подкладку. Проклиная подлого Джема, выгнавшего ее на панель в промозглую и ветреную погоду, она продолжала настойчиво рыться в недрах сумки, когда смутная тревога охватила девушку. Она замерла и оглянулась. Все вроде как всегда — знакомый квартал, вотчина Джема. Кабак — граница ее территории и территории Мерион, привлекающей клиентов по другую его сторону. Сама Мерион, напоминающая нахохлившегося воробушка, стояла, не переступая межи.

Тогда Аглаечка осмотрела себя в маленькое зеркальце: взбитые белокурые локоны, накладные ресницы, малиновые губы, синяк под глазом, искусно замазанный тоналкой. Перевела взгляд ниже: пышная грудь под скромным (по количеству материи) топиком и короткая юбка. Ах, вот оно что! Аглаечка выдохнула с облегчением — на чулке стрелка, и всего-то.

Она воровато оглянулась, нет ли поблизости Джема, и нырнула в подворотню. Достав флакончик лака, она, извернувшись под невероятным углом, принялась замазывать петлю. Дело было уже почти сделано, когда кто-то звонко шлепнул ее по заднице.

— Отлыниваешь, мерзавка? — прошипел Джем. Кого бы еще принесло в этот смердящий угол?

— Отвали, козел, — ответила Аглаечка, провожая взглядом флакончик, упавший в кучу мусора.

— Чего?! — взбеленился Джем. — Ты что себе позволяешь, сука?

Аглая отвела взгляд от заветного пузырька и посмотрела на Джема, как будто увидела его в первый раз. Увиденное не понравилось. Странно, Джема все считали красавчиком, не зря дурехи к нему так и липли, чтобы в результате оказаться на панели. Своих жертв он подбирал в захудалых мотелях, — девушек, выброшенных на обочину, как пустые пивные жестянки. Дальше действовал по проверенной схеме — вечер в кафе, ночь вдвоем, утро в борделе. «Разве ты не хочешь, чтобы мы уехали отсюда и начали новую жизнь?». Сценарий менялся: то Джему требовалось откупиться от кредиторов, то операция для матушки, только финал был один: побои и совсем не пустые угрозы. Но почему-то именно сегодня репутация Джема Аглаечку не остановила. Она изо всех сил ударила его в нос. Раздался неприятный хруст, и кровь брызнула на его щегольскую рубашку.

— Ты чего, белены объелась? — взревел Джем, хватаясь за лицо.

— Это был мой любимый лак, — сказал Аглаечка.

— Какой лак, да я тебя… — Джеми хотел было выхватил револьвер, с которым не расставался, но не успел — одним движением Аглаечка сломала ему шею.

После она подобрала флакончик и вышла из подворотни. Мерион смотрела из пелены тумана как ястреб, однако «ее» Джеми не показывался. Тогда она побежала в кафешку за подмогой. Аглая стала на свое место и наконец-то подкурила. Она курила до приезда полиции, бросая окурки, один за другим, себе под ноги. И продолжала это делать, даже когда тело Джема вынесли в мешке, чтобы погрузить в машину скорой помощи, хотя помощь ему уже была не нужна.

— Пройдемте, мэм, вы арестованы, — полицейский подошел к Аглае и надел ей наручники. Аглая молча, не сопротивляясь, пошла к полицейской машине. Коп открыл дверцу и нагнул ей голову. И тогда она почувствовала острую боль. Аглаечка упала, мельком увидев драку Мерион с копами, перед ее носом оказался окровавленный нож, лежащий на земле.

«Кажется, я умерла», — подумала Аглаечка, и мир поплыл перед глазами.

В следующий миг она увидела перед собой лицо папочки. Папочка был добрым, но очень печальным, он держал ее на руках и дрожал от страха. Скоро придет с охоты их альфа и все закончиться. Предчувствуя недоброе, папочка всхлипывал, забившись в угол пещеры. Другие омеги сбежали еще утром, чтоб не попасть под горячую руку, оставив его самого расплачиваться за свою ошибку.

— Ты такая красивая, — шептал он Аглаечке, когда ненадолго успокаивался.

Аглачка улыбалась беззубым ртом в ответ.

Наконец шкура, закрывавшая вход в пещеру, была отведена в сторону, и вовнутрь зашел высокий хмурый мужчина. Его грудь украшали шрамы и ожерелья из клыков крупных хищников — свидетельства отваги и удачи. Но сегодня удача ему изменила. Альфа был очень зол.

— Покажи, — бросил он омеге.

Папочка заскулил и тогда мужчина выхватил ребенка, брезгливо вытряхнув из шкурок.

— Самка? — заревел он на пару с Аглаечкой, которой пришлась не по вкусу такая бесцеремонность. — Лучший омега племени, из-за которого я пролил кровь на поединках и заплатил огромный выкуп, породил не альфу, не омегу и даже не бету, а самку, подобно дикому зверю?

— Это твой ребенок, — жалобно ответил омега. Альфа молча развернулся и вышел. Вслед за ним зашли старейшины-беты. Они долго рассматривали Аглаечку, шамкая беззубыми ртами, и огласили приговор.

Папочка словно окаменел, но подбежавшие омеги быстро вытолкали его наружу. Перебирая слабыми ногами, бережно придерживая ребенка, он поднимался на вершину под улюлюканье и свист, к тому же получая обидные и болезненные тумаки от разъяренных омег и альф, пока не подошел к самому краю.

— Я все равно тебя люблю, — сказал он Аглаечке, нежно улыбаясь. Перед тем, как толпа сбросила их вниз, Аглаечка хотела его успокоить, чтобы он не боялся, потому что умирать не страшно, она уже делала это, но из ее горла вырвалось лишь младенческий плач.

Вместо боли от удара об землю Аглаечка содрогнулась в пароксизме страсти — счастья продолжения рода. Ее огромное тело парило в космосе, порождая все новых и новых детей — Пожирателей звезд. Она с любовью смотрела, как они выходят из ее плоти: голодные, злые, неумолимые. Как устремляются вперед, и в их огромных пастях исчезает время и пространство. Когда-нибудь они вернутся к ней и цикл завершится — ее Вселенная перестанет существовать, превратиться в ничто, чтобы возродиться и снова исчезнуть в никуда. Кто-то бы назвал это отвратительным, но Аглаечка знала ничего не может быть прекрасней бесконечности. Только какая-то противная мысль мешала насладиться счастьем в полной мере — Аглаечка могла поклясться, что чувствует запах дешевого лака и звериных шкур.

— Мамочка! — заорала Аглаечка. От своего крика она замерла и очередное дитя, не дождавшись родильной судороги, прогрызло дыру в ее чудовищно длинном теле, похожем на гусеницу. Аглечка содрогнулась от боли.