— Сестрица, ты, кажется, заморозила дракона, — из развалин в углу зала бодро вылезла Кэссина мамочка и деловито постучала ноготком по статуе. — Как мы объясним людям, что убили спасителя нашей планеты от жестоких двойр? Решили сэкономить на памятнике и сделали из дракона ледяное чучелко?

— Я не могла… — растеряно сказала Антония. — Драконы, они не убиваемы!

Аглаечка плакала, обнимая Яшеньку, Кэсси присел рядом и не отпускал ее ни на секунду, словно боялся, что она исчезнет.

— Яшенька, он же еще маленький! Что вы с ним сделали? — рыдала она.

— Кстати, что это за мужчина, который бывший муж твоего Кэсси? — нервным шепотом спросила Антония у Кэссиной мамочки.

— С ума сошла, мы на грани государственного скандала, а ты о мужиках думаешь! Тебя не подменили сестрица? При чем здесь Краут? — так же шепотом ответила Кэссина мамочка. Антония схватилась за голову:

— Ну, стервец! — восхищенно воскликнула она. — Это он меня подставил, сказал, что на вас напали. Вот она и напала! — Антония обвиняющее ткнула пальцем в Аглаечку.

Кэссина мамочка задумалась и хитро прищурилась:

— Я так и знала, что без Краута тут не обошлось! Пусть теперь держит ответ перед Советом за свои делишки.

— Вот еще, — фыркнула Антония. — Не хватало, чтобы пошел слух о том, как меня провел какой-то мужик. — Дракона расколдуем, инопланетянку выдворим, и всех дел.

Кэссина мамочка замялась и виновато отвела глаза:

— Вот что, Антония, ты мою невестку не обижай… А хочешь, забирай Краута! Он теперь, можно сказать, ничей, а раз Кэссин бывший, то я тебе его дарю по своему праву!

Антония потеряла дар речи от наглости и «щедрости» сестрицы.

— Кстати, а где он? — поинтересовалась Кэссина мамочка.

========== Часть 17 ==========

— Нам нужно поговорить, Аглаечка, — Кэсси настойчиво потрогал ее за руку, и Аглаечка, бросив взгляд на застывшего Яшу, побрела за ним.

Слуги принесли креслица и дамы уселись вокруг ледяного дракона. Рядом с ними примостился несчастный Краут в пиджаке с полуоторванным во время схватки у ворот рукавом — негодяй собирался бежать. Кэссина мамочка по-свойски отвесила ему оплеуху и он позорно разрыдался, придерживая жалко свисающий рукав.

— Что ты плачешь, дурачок, радоваться надо, — рассердилась она и подтолкнула его к будущей жене.

Антония недовольно посмотрела на сестру, но та только фыркнула: «А что я? Я — ничего».

— Никто тебя больше не обидит, — ласково обратилась она к будущему мужу. Рукав вернулся на место с помощью магии, и Краут с надеждой взглянул на нее. — Наказывать тебя — отныне моя обязанность, — закончила мысль Антония. «Осчастливленный» признанием Краут чуть не подавился вином, которое успел подать расторопные слуги — дом у Кэссиной мамочки велся отменно. Ему тоже предложили присесть и подали полотенечко утереться.

— Как часто вы будете меня наказывать, моя госпожа? — спросил он осторожно, смахивая капли с пиджака и преданно поедая глазами будущую жену. Краут быстро просчитал все преимущества брака с главнокомандующей, в том числе — возможность вернуть позиции в обществе, утраченные после бегства двойр, и отомстить всем тем, кто с неосмотрительно унизил его в минуты слабости. Но лучше уточнить все нюансы наперед — Антония не выглядела покладистой, да что там: казалось ледяных статуй здесь две — северной воительницы и дракона.

Антония выпучила глаза, потеряв на секунду свое нордическое спокойствие — мужей у нее раньше не было, откуда она могла знать, как часто их наказывать? Но и лгать не привыкла:

— Когда будешь достоин наказания, — наконец сказала она.

Краут прекрасно понял намек и улыбнулся в ответ, скромно опустив глаза:

— Я постараюсь вести себя достойно, прекрасная Антония.

Они замолчали, довольные собой и уверенные в недалекости друг друга.

«Кто разберет это высшее общество? — дивилась про себя Кэссина матушка. — Что за дерзость: выпрашивать наказание, будто милость. Виноват — не виноват — получи свое и будь благодарен». Она в упор посмотрела на Краута: не cлишком ли поторопилась она подсунуть эту лживую дрянь сестрице, как бы потом с нее не спросили. Но тот сидел тихо как мышь, Антония глядела на него с интересом и предвкушением. Все-таки у двойр превосходный вкус — не часто встретишь мужчину столь совершенного по красоте и силе.

— Ваши предложения по поводу дракона? — опомнилась она. Ледяная статуя последи ее любимого зала несколько нервировала хозяйку.

— Влить в него сырой силы, — Антония смерила взглядом дракона. — Много понадобится…

— Может, позвать девчонку? — предложила сестра.

— Поджарит, — презрительно фыркнула Антония и приступила к процедуре.

Для разговора Кэсси почему-то выбрал кладовку. Едва закрылась дверь, он обнял Аглаечку и поцеловал в губы (очень кстати пришлась садовая скамейка). Сухие пучки трав и старые корзины, инвентарь (в бок Аглаечке впились зубцы какой-то штуковины наподобие грабель, а Кэсси смахнул банки с закаткой), не отвлекли их от безумно интересного занятия: познавать друг друга со всей ранее сдерживаемой страстью. «Я, наверное, идиотка и самый бездарный маг, раз потратила столько времени на мечты, чтоб все было как в земных романах. А могла бы и не узнать, что такое любовь», — думала Аглаечка, отдаваясь и принимая. А Кэсси шептал, как он любит, и скучал, и боялся, что больше никогда ее не увидит.

Счастливые и радостные они вывалились из своей волшебной кладовки и побрели, воркуя и держась за руки, пока не пришли в центральный зал и не увидели нечто ужасное. Сестры, выбившись из сил, на исходе своих возможностей удерживали потоки магии: широкий — Антонии, и узкий, но не менее яростный, — Кэссиной мамочки. Но самое страшное — Аглаечка увидела, как гаснет слабенький огонек Яшиного сознания, пробужденного, но постепенно исчезающего без должной подпитки. Краут стоял рядом со стаканчиком воды, не вмешиваясь, впрочем никто не ждал от него помощи. Кэссина мамочка кричала о плане Б: прикопать тушку Яшеньки в снегах, где его никто не найдет, а Антония страшным голосом отвечала: «Держи вектор, сестрица, сдвинешь хоть на градус, убью!».

И решение пришло само из огромного чувства вины перед забытым в плотских наслаждениях и любовном угаре другом, который не раз ее выручал. Аглаечка направила всю свою силу вслед ускользающему комочку Яшиной души. Что-то кричала Антония, вытирая кровь, и вопила Кэссина мамочка (Аглаечка даже разобрала слово «дура»), но внезапно тело Яши дрогнуло и лед рассыпался.

— Хозяйка, — раздался ломкий голосок, и присутствующие при втором рождении дракона потеряли дар речи — вместо огромной туши дракона перед ними оказался хрупкий паренек, с кудрявыми золотистыми волосиками, совершенно голый.

— Яша? — переспросила Аглаечка, которая первая пришла в себя. — Это ты? — хотя очевидное было трудно отрицать.

Все отмерли и засуетились: Краут донес таки воду Антонии, Кэссина мамочка стыдливо, но, не особо торопясь, подала новорожденному Яшеньке простынку прикрыться, а Аглаечка все стояла, не веря своим глазам, пока Яшка не подбежал и не обнял ее, странно поглядывая на Кэсси, который также наивно полез обниматься.

— Теперь ты настоящий дракон, — восхитился он, — а обратно можешь?

Яша удивленно прислушался к себе и растерянно помахал головой.

— Ничего страшного, — утешила его Аглаечка, — к этому надо привыкнуть, — она чувствовала себя ослабевшей и оперлась на Яшу и Кэсси.

— С тобой все в порядке? — испуганно спросил Кэсси, наблюдая, как Аглаечка бледнеет на глазах.

— Что-то я устала, — вздохнула Аглаечка.

— Мы все очень устали, — объявила Кэссина мамочка и распорядилась приготовить комнаты для гостей. Поскольку проблема с драконом была решена, настало время подумать о свадебных приготовлениях. Свадьбы решили сыграть в родовом гнезде, быстро и по-семейному, без посторонних, мало ли о чем могут проболтаться слуги.

Аглаечку долгожданные хлопоты не радовали, она ставала все печальнее, и даже Кэсси с Яшенькой не могли развеять ее тоски. Дело в том, что она больше не ощущала своей магии. Это было катастрофой. Кэсси оставался в браслетах, которые его мамочка ввиду «зловредности» жениха пообещала снять только на церемонии, а Яшенька… Яшенька по умственному развитию напоминал ребенка лет трех-четырех. Он играл в салочки с многочисленными Кэсиными племянниками, вместе с ними таскал сладости с кухни и только взгляды, которые ловила на себе Аглаечка, нельзя было назвать детскими. Какой из него теперь защитник.