— Что вы хотите сказать? — спросил он.

— У Долли будет от вас ребенок! Она очень этого хочет, так же, как тетушка Софи и Жанна. Да и моя мать говорит, что все не так уж плохо складывается.

Некоторое время он молчал, перебирая пальцами свою густую темную шевелюру, затем пробормотал:

— Долли!

— Вы говорили, что кого-то убили? — напомнила я.

— Я хочу, чтобы вы все поняли, но для начала… Долли… С ней все в порядке?

— Она живет у тетушки Софи.

— И она вам все рассказала?

— О том, что это ваш ребенок? Да!

— О, Господи! — тихо произнес он. — Какая неприятность!

— Она хочет этого и счастлива! У нее все будет хорошо: найдется, кому позаботиться о ней и малыше. А моя мать утверждает, что Долли никогда в жизни не была так счастлива. Расскажите же мне, что произошло с вами?

От сильного удара грома дом, казалось, задрожал.

— В такую грозу никто сюда не придет, — сказал он. — Давайте присядем и поговорим.

Я уселась возле него на ступеньку лестницы.

— Вы должны решить — либо вы прямо пойдете к своему отцу и расскажете ему о том, что я здесь прячусь, либо вы ничего не скажете и поможете мне.

— Сначала я хочу все выслушать. Я не думаю, что мне захочется рассказать об этом отцу. Мне кажется, я захочу вам помочь.

Он неожиданно рассмеялся и вновь стал похож на того веселого человека, каким был до того, как исчез отсюда. Мне было приятно сидеть рядом с ним.

— Сначала о Долли! Это случилось, знаете ли, неожиданно… Временами такое случается, вам это не понять…

— Мне кажется, я все-таки понимаю!

Он осторожно дотронулся до моего подбородка и взглянул прямо в глаза.

— Я был уверен в том, что вы очень умны! С того самого момента, как мы впервые встретились, мне хотелось, чтобы вы были немножко старше, немножко!

— Почему?

— Тогда я мог бы поговорить с вами, а вы могли бы понять меня.

— Я и сейчас могу понять.

Он улыбнулся и чмокнул меня в щеку.

— Я должен рассказать обо всем случившемся. Мы остановились в лесу возле Ноттингема. У местного сквайра гостил племянник, и я убил его.

— Почему?

— Потому что я застал его, когда он схватил одну из наших девушек. Он бы изнасиловал ее! Он считал, что цыганские девушки — легкая добыча! Ли всего четырнадцать лет! Я знаю ее отца: он обожает свою дочь, и он добрый человек. Вы можете не поверить, но у цыган очень строгие моральные правила, а Ли — очень красивая девочка. Племянник сквайра, несомненно, приметил ее и специально выслеживал, ожидая момента, когда она останется одна. Он не знал, что я нахожусь рядом, но я услышал крик Ли и поспешил на помощь. Он уже разорвал ее блузу и бросил на землю. Я подбежал, схватил его, и мы покатились по траве. Я обезумел от ярости — к нему, и ко всем тем, кто называет себя благородными, считая, что это дает им право делать все, что угодно, с любыми девушками, если, конечно, они не принадлежат к их кругу! Когда я разделался с ним, его уже ничто не могло спасти… Я отвел Ли в табор. Ее отец хотел, чтобы мы немедленно снялись с места. Все считали, что это лучший выход из положения, но было слишком поздно. Нами уже занялось правосудие, и я был арестован по обвинению в убийстве…

— Но ведь это не было обычным убийством! Вы это сделали, защищая Ли! Суд должен был принять это во внимание!

— Вы считаете, что они бы приняли это во внимание? Этот сквайр обладает огромным влиянием на всю округу, а убитый был его племянником!

— Но изнасилование — это незаконное деяние!

— Разве это относится к цыганкам?

— Это относится ко всем! — подтвердила я. — племянник совершил преступление! Ли дала бы свои показания!

— Ее никто не стал бы слушать! Нет, я чувствовал, что для меня уже готовится петля, — улыбнувшись, он потер шею, словно ощущая прикосновение к ней веревки. — мне еще очень хочется пожить!

— И что же случилось?

— Перед тем как меня увели, Пенфолд, отец Ли, поклялся в том, что цыгане никогда не допустят того, чтобы меня повесили. Они узнали, в какой тюрьме меня содержат, и приготовили коня, который ждал меня поблизости на случай, если я сумею бежать. Они были уверены, что, если я предстану перед судом, со мной все будет кончено. Мне представился шанс: пьяный охранник, небольшая взятка. В общем, я выбрался, меня поджидал конь, и я убежал. Я хочу выбраться из этой страны! Здесь я никогда не буду в безопасности! Я пробирался к побережью мимо вас специально, поскольку решил, что Долли сможет мне помочь, но обнаружил, что дом пуст…

Помолчав, я сказала:

— До утра вы здесь будете в безопасности, а завтра придут слуги. А как вы собираетесь выбраться из Англии? В лодочном сарае есть лодка, я видела ее совсем недавно, но вряд ли вы сможете пересечь на ней пролив. А иначе как вы сможете добраться до Франции?

— Придется попытаться!

— Французы, должно быть, наблюдают за побережьем. Вы же знаете, мы с ними воюем!

— Придется рискнуть!

— Если бы вы могли попасть в Бельгию… Но туда гораздо дольше добираться!

— Для начала мне нужна лодка!

— Лодка там, но вам придется грести в одиночку…

— Ничего не поделаешь: я предпочту все, что угодно, судилищу этих людей, которые признали меня виновным еще до того, как начнется суд. — Он взял меня за руки и пристально посмотрел в глаза. — Вы меня не выдадите, маленькая Джессика?

— Никогда! — с жаром воскликнула я. — Я бы в любом случае помогла вам!

Джейк нежно поцеловал меня.

— Вы чудесная девочка! — сказал он. — Я никогда не знал таких, как вы!

Он меня просто околдовал: я забыла про Долли и про то, что он соблазнил ее, я забыла о том, что он убил человека. Солдаты в бою гоже убивают людей: они называют их врагами, хотя между ними нет личной неприязни. Этот человек убил другого человека, который хотел обесчестить юную девушку: он защищал невинного от зла. Он имел право использовать любые средства, которые были необходимы для спасения этой девочки. Я была на его стороне, и у меня было такое чувство, что в любом случае я была бы на его стороне.

— Вам надо покинуть этот дом до утра, — напомнила я.

Джейк кивнул:

— Когда стемнеет, я спущусь к побережью и найду этот лодочный сарай. Возможно, я пойду на лодке вдоль побережья и встречу какой-нибудь корабль.

— Вам бы лучше отправиться в Рэмсгейт или Харвич. Оттуда вы могли бы попасть в Голландию. У вас есть деньги?

— Вместе с лошадью Пенфолд доставил мне и деньги.

— Вам бы лучше с самого начала отправиться на восточное побережье!

— Я не выбирал дорогу, за мной охотились.

— Если вы попадете за границу, то вы никогда не вернетесь сюда?

— С годами все забывается… Скажите, а когда Долли собирается рожать?

— Теперь уже скоро.

— Как она?..

— Счастлива! Она очень ждет этого ребенка, и, я думаю, что если бы вы вернулись, она была бы на верху блаженства!

— Милым окончанием ночных плясок вокруг костра было бы такое возвращение!

— Это для вас ничего не значило? — Он помолчал, а затем сказал:

— Пожалуйста, не думайте обо мне слишком дурно! Вы же были там, не так ли? Вы помните?

— Да, я все помню.

— Вы сидели в карете вместе со своими родителями. Я все время думал о вас…

Некоторое время мы оба молчали. Я представила себе, как его привозят на площадь, заполненную толпой зевак. Я никогда не видела публичной казни, но одна из служанок приехала из Лондона и рассказала, как это делают в Тайберне. Она очень живо и ярко это описала!

Цыган Джейк не заслуживал такой судьбы. Я резко повернулась к нему:

— Вы должны уходить отсюда, как только стемнеет! Я принесу вам какой-нибудь еды. Отправляйтесь на восточное побережье…

— В здешних кладовых есть еда. Я уверен, Долли меня за это не осудит. А где же старая леди? Она тоже уехала с Долли?

— Она умерла! Она была в ужасе от того, что Долли собирается родить ребенка, вышла ночью, в снегопад, и заблудилась. Так она и погибла!