Без сомнения, испанец ходил туда ежедневно, но не в то время, когда она могла бы его видеть. Или нарочно выбрал какой-то обходной путь. Досада, обида, раздражение сдавили ей горло. Она отвернулась, чтобы не выдать себя.

После короткой паузы Берта спросила:

– Что случилось, Джуди? Между тобой и Марчелло. Я прекрасно понимаю, что что-то случилось. Он одергивает меня каждый раз, когда я упоминаю о тебе. Какая кошка пробежала между вами? Прости, что спрашиваю об этом, но я так радовалась, когда…

– Ничего не случилось, – хрипло произнесла Джуди, потому что в горле у нее першило. – Мы виделись пару раз, но ничего значащего не происходило и… Я вовсе не подхожу для курортных романов. И кроме того, скоро еду домой.

– Именно это ты и сказала Марчелло? – осторожно спросила Берта, наблюдая за расстроенной приятельницей.

Но Джуди не хотела, чтобы подруга ее жалела или поняла, как она сейчас себя чувствует.

– Я бы предпочла не говорить об этом, извини, Берта, – холодно сказала она. – Если у Марчелло есть желание рассказать тебе о нашем разговоре, это его право.

– Да он молчит как рыба.

– И я ничего не скажу.

В глубине души Джуди очень хотелось знать, что думает испанец, как он воспринял ее решение и что же на самом деле значит его поведение?

Берта пожала плечами.

– О’кей. Знаешь, вы оба – очень упрямые и раздражительные люди. – Она мило улыбнулась и нежно посмотрела на подругу. – Можно замаскировать твое лицо? Я имею в виду синяки. Позволь мне попробовать. Ты удивишься, увидев, какие чудеса может творить косметика. Людям придется подходить очень близко, чтобы заметить что-то. И то, если у них стопроцентное зрение.

Джуди испытала огромный соблазн, но отрицательно покачала головой:

– Я буду выглядеть как проститутка.

– Не глупи! Я сделаю это очень… О! Как это слово? Ос… Осторожно. Да, именно осторожно. Прошу тебя! Я хорошо разбираюсь в косметике. Я – член клуба любителей театра. Перед спектаклем всем помогаю с макияжем, даже если сама не играю.

– Ты играешь? – заинтересованно спросила Джуди. Она давно хотела вступить в такой же клуб. Но сначала дети были маленькими, а потом умер Джон. Пришлось работать, и совсем не оставалось времени на хобби.

Берта усмехнулась.

– Играю, когда мне дают роль. И муж иногда с интересом принимает участие. Но редко. Он очень занят: на репетиции, заучивание ролей не хватает времени. А жаль. У него действительно есть талант, намного больший, чем у меня. Мне нравится и закулисная работа. Люблю делать прически, гримировать. Может, ты все-таки позволишь загримировать тебя завтра утром? Тогда сможешь спуститься с нами на пляж. Наверно, тяжело сидеть целыми днями в номере?

Джуди подумала и решилась:

– О’кей. Спасибо, Берта. В конце концов, сколько можно сидеть взаперти? Я хотела бы спуститься на пляж, поплавать в море, насладиться последними днями отпуска.

Следующим утром немка пришла к приятельнице с целым чемоданом косметики и решительным блеском в глазах. Для начала она наложила на лицо Джуди слой основы, потом замазала тонкой кисточкой синяки и в конце концов все это закрыла пудрой, положив на скулы немного румян.

Закончив, она отступила назад, любуясь своей работой. Сказала:

– Все. Ты – как новенькая. Иди, смотри.

Джуди увидела себя в зеркале и обрадовалась: косметика была положена просто потрясающе. Правда, губы так и остались немного припухшими, но под помадой не были видны трещинки, а синяки практически исчезли.

– Невероятно! – выдохнула Джуди. – Берта, ты – гений. Я и сама с трудом различаю синяки. Если бы не знала, что они здесь есть, то никогда и не заметила бы.

Берта скромно взглянула на подругу и что-то сказала на своем языке.

– Извини… Я совсем не знаю немецкого.

– Я сказала «спасибо»…

– Вот это я как раз поняла. А дальше?

– «Я рада».

– Теперь мне хочется выучить не только испанский, но и немецкий, – весело сказала Джуди.

– Да, думаю, это необходимо. Я немного поучу тебя. – Берта одобряюще взглянула на нее. – Немецкий – очень формальный язык. Грамматика усложнена, но я уверена, что очень скоро ты сможешь перекинуться с людьми хотя бы несколькими фразами.

Когда подруги спустились на пляж, Вольфганг и дети купались в море. Никто не обратил на Джуди внимания, не окинул любопытным взглядом. Все были слишком заняты солнечными ваннами, играми, своими собеседниками.

Джуди успокоилась, опустилась на матрас и стала читать книгу. Берта легла рядом и закрыла глаза.

Ни та, ни другая не услышали шагов и не заметили стройных загорелых ног, появившихся в поле зрения дам. Джуди лениво посмотрела на них, потом ее взгляд медленно поднялся вверх по этим ногам, по узким бедрам к обтягивающим черным плавкам, плоскому животу, мускулистой, загорелой груди и такому знакомому лицу. Сердце ее затрепетало.

– О… привет. – Неужели это ее голос? И почему он так дрожит? Джуди разозлилась на себя за свое волнение.

Марчелло бросил на нее унылый взгляд и нахмурился. Если раньше она лишь догадывалась о том, как он отнесся к их размолвке, то теперь ясно поняла: испанец до сих пор в ярости. Она не знала, причинила ли боль его чувствам или всего лишь ранила самолюбие. Однако, что бы это ни было, совершенно очевидно: Марчелло не нравилось получать «нет» в ответ, не нравилось уходить побежденным.

Жена задела его самолюбие несколько лет назад, променяв на другого мужчину, и он тяжело пережил это. Может быть, поступок Ренаты сделал его таким чувствительным к другим отказам? Ей следовало подумать об этом. О том, как, больше не причиняя ему боли, все-таки дать понять, что их коротким отношениям пришел конец.

– Значит, ты вышла из заточения? – спросил испанец. – А я уж начал думать, что будешь отсиживаться в своих апартаментах, пока не придет время лететь домой.

Джуди судорожно искала какую-нибудь достойную ответную фразу и не находила. Мешала сумятица, поднявшаяся в мыслях и чувствах. Марчелло взглянул на лицо англичанки и округлил глаза.

– Господи… Твоя кожа зажила… Как за такое короткое время могли исчезнуть синяки?

– Берта сотворила это чудо, – Джуди кивнула в сторону подруги.

Марчелло прищурился, внимательно осмотрел глаза, щеки, шею пострадавшей. Черные брови недоуменно поднялись.

– Каким волшебным средством?

– Это – макияж, дорогой, – проинформировала его Берта, сев на лежаке и обхватив руками колени. – Все это сделано при помощи косметики, мой любимый бывший зять. Вот этими пальчиками. – Она кокетливо приподняла холеные руки.

Испанец бросил на нее мимолетный взгляд.

– Это невероятно. Я вообще с трудом замечаю какие-либо следы. На коже ничего не видно. Прими мои поздравления, Берта.

Она скромно улыбнулась, подняв уголки губ и хлопая ресницами.

– Благодарю, Марчелло. Я просто решила, что пора ей прекратить прятаться в номере, нужно присоединиться к нам, позагорать на солнышке. А то дома никто не поверит, что она отдыхала в Испании.

Взгляд мужчины вернулся к Джуди, которая к тому времени тоже села.

– Я согласен. По крайней мере, Джуди, ты выглядишь несоизмеримо лучше, чем в последний раз, когда я видел тебя. Тогда вы, сеньора, походили на персонажи из фильма ужасов. Надеюсь, ты чувствуешь себя так же хорошо, как и выглядишь?

– Да, спасибо, – поблагодарила женщина, по-прежнему избегая взгляда Марчелло.

– Хорошо спала?

– Да, спасибо.

– Ммм… – сухо промычал испанец. – Полагаю, ты поела? Должно быть, у тебя уже не осталось продуктов. Если понадобится что-то из магазина, ты знаешь, что всегда можешь позвонить туда, и тебе обязательно все доставят.

– Спасибо, я помню.

Со стороны казалось, что они разговаривают, как два незнакомца, вежливо и незаинтересованно. Джуди растеряла все слова и ужасно злилась на себя за это. Но слова были ни при чем, потому что настоящий, хотя и скрытый ото всех, разговор между ними шел сейчас на языке взглядов. Женщина держала веки полузакрытыми, лишь изредка и на мгновение освещала лицо мужчины пронзительной голубизной глаз. Его же настойчивый взгляд не мог или не хотел оторваться от ее вздрагивающих губ, теребящих что-то рук, от бьющейся на шее голубоватой жилки. Джуди физически ощущала мощное давление этого вопрошающего взора, для которого пустые слова – не преграда. Было ясно: Марчелло пытался понять, что она думает и чувствует на самом деле. И почти докопался до правды. А ведь женщина хотела этого меньше всего.