- В уме тоже, - кивнул Гуров. - Это не Рейхенау, который частенько пер на рожон, действуя нахрапом. Я беседовал тут с Баграмяном - армянин с башкой, собаку съел на штабной работе. Так вот он говорил мне, что в поведении Паулюса чувствуется крепкая академическая школа. Скверно, если мы станем его недооценивать. Такой "академик" способен, кажется, переломать мебель и перебить всю нашу посуду...
В канун наступления маршал С. К. Тимошенко созвал в Купянске совещание командармов, еще раз заверив их в слабости противника, он говорил о полном преимуществе своих армий - как в живой силе, так и в техническом обеспечении. На этом же совещании были произнесены слова:
- Уже одно то, что товарищ Сталин, наш великий друг и учитель, одобрил наступательные планы армии, может служить верным залогом предстоящего успеха нашего наступления...
"Должен сказать, - писал очевидец, - что это сообщение прозвучало тогда весьма обнадеживающе. Мы сочли, что возложенная на нас задача связана с самыми широкими планами Ставки!"
Как и водится, все было достаточно засекречено, и потому командиры (и даже генералы) не могли знать о тех мнениях, что складывались в Генштабе и в кабинете Сталина, не всегда совпавшие. Повторялась сказка про "белого бычка"! Сталин ожидал удара немцев по Москве и толкал Тимошенко вперед, чтобы он, его натиск на Харьков оттянул немецкие силы от Москвы, а Тимошенко ставил перед собой задачи более широкие - выйти на широкий стратегический простор, чтобы изменить весь ход войны...
В ночь на 12 мая Тимошенко торжественно объявил приказом по войскам, что открывает "новую эпоху" в истории войны с заклятым врагом человечества... Этот преждевременный пафос многим пришелся по душе.
Гуров сказал Родимцеву, что говорить о "новой эпохе" рановато и даже нескромно:
- Как бы ни были благородны цели полководца, но лучше бы воздержаться от таких эффектных прогнозов.
- Да, - кивнул Родимцев, - что-то у нас быстро забыли о мудрости предков: "не хвались, на рать идучи..."
В армии Тимошенко напряженно ожидали сигнала 777.
* * *
Паулюс просыпался очень рано и, встревоженный подозрительным молчанием эфира, сначала спрашивал Гейма, своего начальника штаба, - дал ли что-нибудь ночной радиоперехват?
- Русские помалкивают. Теперь совсем не так, как было в прошлом году, когда они трещали, как сороки, и мы смеялись над их наивною болтовней в эфире... Тогда, - вздохнул Гейм, - воевать было легче: я всегда знал, что думает полковник Иванов и чего боится генерал Петров... Впрочем, лондонское радио на днях сообщило, что Тимошенко намерен наступать на Харьков и Днепропетровск, чтобы выбить из-под наших ног плацдарм для продвижения в сторону Майкопа.
Фердинанд Гейм был извещен, что на его пост начальника штаба 6-й армии скоро пришлют полковника Артура Шмидта, но Паулюс просил Гейма не торопиться с укладкою чемодана:
- Мы неплохо сработались и, чтобы не терять вас для своей армии, я прошу вас, Гейм, принять четырнадцатую танковую дивизию, в которой служит и мой сын Эрнст-Александр, с которым я стараюсь встречаться пореже, чтобы его не заподозрили в отцовской протекции. Сейчас он капитан и при мне капитаном останется вас, Гейм, я постараюсь рекомендовать для производства в генерал-майоры.
Гейм осторожными намеками дал понять Паулюсу, что полковник Артур Шмидт выдвигается на его место благодаря не столько оперативным талантам, сколько "иным качествам". Паулюс намек понял.
- Очевидно, - сказал он, - чтобы я не свихнулся, ко мне решили приставить идейную гувернантку... Неужели и полковник Баграмян тоже водит маршала Тимошенко на политических помочах? Мне, как и Блюхеру, необходим только Гнейзенау.
Вечером в казино Харькова немецкие офицеры смотрели советский документальный фильм довоенных времен "Борьба за Киев", в котором - на примере маневров Красной Армии - была показана ее высокая мобильность, ее передовая тактика, массированная мощь ударов - воздушных и танковых. Паулюс, как генеральштеблер, изучил этот фильм еще в Цоссене, а сейчас просмотрел снова - глазами придирчивого специалиста.
Вечер выдался хороший и теплый, после сеанса в душном казино было приятно прогуляться под липами харьковских переулков. Попутчиком Паулюсу стал генерал-майор Отто Корфес, командир пехотной дивизии, склонный ко всяческим историческим аналогиям. Сейчас, сопровождая командующего, доктор Корфес первым делом переложил "вальтер" из кобуры в карман мундира.
- Советую и вам поступить так же со своим парабеллумом, - сказал он Паулюсу. - Вечерние прогулки в России опасны...
Конечно, доктор Корфес в отличие от Паулюса еще весь находился под впечатлением документальной киноленты:
- На экране все выглядит превосходно, и хочется аплодировать. Но я никак не могу понять, куда все это делось? Красная Армия в тридцатые годы бесспорно была лучшей армией мира. Но сталинские наркомы, кажется, погнались потом за рекордами - кто выше прыгнет, кто дальше плюнет, кто глубже нырнет и никогда не вынырнет. Я думаю, - рассуждал Отто Корфес, легче всего приготовить одного стахановца, дающего сразу тысячу процентов нормы. Но гораздо труднее наладить работу многих-многих тысяч рабочих, дающих сто обязательных процентов нормы и ни одним процентом больше! В конце тридцатых годов все утерянное русскими в погоне за рекордами освоили мы, немцы, и теперь наш вермахт ставит "рекорды", взятые из поучительной практики прошлого Красной Армии...
И размеренные шаги гитлеровских генералов резко звучали в тишине мертвых улиц оккупированного города.
Паулюс, доселе молчавший, вдруг заговорил:
- Я не боюсь маршалов вроде Тимошенко, но следует остерегаться новых русских полководцев, которые еще никому не известны, но которых Россия обязательно сыщет в своих необъятных недрах. Они, эти люди, может, и не смотрели кинохроники "Борьба за Киев", но наверняка многому научились на жестоких уроках прошлого года... научились у нас!
Мимо генералов, освещая улицу фонариками, процокал сапогами патруль автоматчиков, а позади немцев с карабином на плече шел русский полицай в кургузом пиджачке и пролетарской кепке. На площади Дзержинского генерал Корфес спросил:
- Правда ли, что Гейма заменяют Артуром Шмидтом?
- Да. В назначении Шмидта меня смущает лишь отсутствие у него высшего военного образования. Впрочем, такого образования не имеет и фельдмаршал Кейтель, услуживший фюреру.
Корфес уже был замешан в острых конфликтах с войсками СС, которые, словно тень, сопровождали 6-ю армию, и сейчас, стоя под одиноким фонарем на площади Дзержинского, он вдруг заговорил о загадочном "кружке друзей Гиммлера".
- Надеюсь, вы о таком слышали?
- Кое-что, - отвечал Паулюс. - Но в этот кружок, насколько мне известно, входят нацистские интеллектуалы или очень богатые люди... Разве Артур Шмидт принадлежит к их числу?
- В роли интеллектуала он выглядел бы смешно. Однако не забывайте: Шмидт из богатой семьи гамбургских коммерсантов.
- Ах, вот оно что... Впрочем, нацистские убеждения Шмидта вряд ли могут помешать исполнению им своих обязанностей. Спокойной ночи, доктор Корфес, я покидаю вас, а то мой зять, наверное, уже волнуется. Время позднее...
Были первые числа мая, и до немецкого наступления - 18 мая оставались считанные дни, когда состоялось знакомство Паулюса с новым начальником штаба 6-й армии. Артур Шмидт оказался вульгарным крепышом с круглою головою, плотно вросшей в широкие плечи. Бодрый, хорошо упитанный, коренастый, на вид лет сорока, не больше. Небрежным жестом он вынул из кармана пачку сигарет "Аттика" и достал зажигалку. Одновременно с язычком пламени из зажигалки выскочил забавный смешной чертик.
- Чем только мой чертик не шутит, - сказал Шмидт...
Отныне эти два человека, Паулюс и Шмидт, столь разные, станут неразлучными до самого конца Сталинградской эпопеи, и они оба умрут на родине - Паулюс в Лейпциге, а Шмидт в Гамбурге, разделенные не только географией, но и политикой.