Папа извинился и вышел из комнаты. Через пару минут он вернулся с озадаченным выражением лица.

— Вот странное дело, — обратился он к присутствующим. — Пошел я, значит, поискать это… мужской туалет. А какие-то ребята мне и говорят, что нет у них никаких отдельных мужских туалетов и ванных комнат. Это, мол, совмещенное общежитие, и поэтому туалетные комнаты, мол, тут тоже совмещенные. Я туда заглянул — и правда, хотите верьте, хотите нет, там были вместе и мальчики и девочки.

Мама сурово поджала губы и нахмурилась.

— О, не стоит слишком беспокоиться по этому поводу, — сказала миссис Эймори. — Я вас уверяю, они очень быстро к этому привыкнут. Эрика ведь об этом говорила, правда, Беверли? Эрика — это школьная подруга Беверли, она сюда, в Дьюпонт, поступила в прошлом году.

— Да, на самом деле Эрика очень быстро привыкла, никаких проблем, — подтвердила Беверли беспечным тоном.

— Я думаю, мальчики здесь воспитанные и умеют проявить такт по отношению к девочкам, — предположила миссис Эймори. Шарлотта прекрасно понимала, что она говорит это, чтобы успокоить ее деревенских родителей — старомодных и ограниченных.

Мама и папа переглянулись. Судя по лицу мамы, она сдерживалась уже из последних сил.

Все вшестером они вышли на парковку. Папа ткнул пальцем в их пикап с крышкой-кемпером и сказал:

— Ну что, поехали все на нашей машине? Я с девчонками могу сесть в кузов. — Он посмотрел на Беверли с выражением оптимизма на лице, словно рассчитывая на ее поддержку. — У нас там спальные мешки лежат, так что будет на чем сидеть.

— Спасибо за предложение, это очень любезно с твоей стороны, Билли, — сказал мистер Эймори с приклеившейся к лицу терпеливой улыбкой, — но я рискну предложить нашу машину. У нас найдется шесть мест прямо в салоне. — Он махнул рукой в сторону гигантского белого внедорожника «линкольн-навигатор».

— Вот это да, просто обалдеть! — не удержавшись, выпалила мама — Послушайте, но… да где вы его взяли-то? В самолет же такой автомобиль, наверное, не впихнешь?

— Мы его взяли напрокат, — ответил мистер Эймори и, предвосхищая следующий вопрос, пояснил: — Можно заранее позвонить, и машину подгонят прямо к самоле… я хотел сказать, прямо в аэропорт.

В общем, они поехали в «Шкворчащую сковородку» в «линкольн-навигаторе». Внутри салон был весь кожаный, темные стекла, как в солнечных очках, все отделано деревом — не каким-нибудь полиуретаном под дерево, а настоящими полированными пластинками из древесины редких пород. Шарлотта в душе была очень рада, что этим людям не довелось заглянуть под крышку в кузов их пикапа, да и в кабину тоже.

«Шкворчащую сковородку» было видно издалека: на крыше красовалась огромная рекламная вывеска — та самая черная сковородка футов в восемь или девять диаметром, по окружности которой шли громадные кривые буквы: «ШКВОРЧАЩАЯ СКОВОРОДКА». От черного диска разбегались концентрические кольца красных и желтых неоновых огоньков.

Стоило зайти внутрь, как на посетителя обрушивался со всех сторон водопад ярких, кричащих красок. Все здесь было… очень большое… включая гигантские, ужасающего масштаба фотографии на стене прямо напротив входа, изображающие во всех деталях фирменные блюда данного заведения: огромные куски мяса с кровью и не менее исполинские пирожки с фаршем… ух ты!.. накрытые громадными ломтями тающего сыра, залитые целой лавой жира снабженные в качестве гарнира горами картофеля-айдахо или просто картошки-фри и жареного лука; не обошлось тут и без куры-гриль, включая местную разновидность этого блюда, носящую название «Смачный Чиккейс Сэма» и представляющую собой огромный открытый пирог с жареной курятиной, щедро политый сметанным соусом; к счастью, на многих фотографиях присутствовали также нарезанные кольцами помидоры — единственная представленная здесь растительная пища, помимо листового салата и жареной картошки с луком: эта деталь помогала визуально более точно определить масштабы гастрономического бедствия, но даже с учетом поправки на фотоувеличение выходило, что на порциях администрация заведения предпочитает не экономить.

У входа в ресторан можно было видеть довольно много людей, присматривавшихся к фотографиям, но не торопившихся войти внутрь, и мистер Эймори с надеждой сказал:

— Похоже, там слишком много народу, а? Думаю, нам стоит поехать куда-нибудь в другое место.

Шарлотта повернула голову, чтобы посмотреть на реакцию Беверли — и ее глазам предстала следующая картина: девушка впилась в руку матери и, прижавшись всем своим тощим костлявым телом к ее плечу, с ужасом тыкала пальцем в сторону картинок, буквально истекавших потоками жира и сметаны. Уверенная, что Симмонсы на нее не смотрят, она стояла с таким лицом, будто ее вот-вот стошнит.

Но папа, проявив неожиданную разговорчивость — по его меркам, даже излишнюю, — заверил мистера Эймори, что столик для них освободится гораздо быстрее, чем можно предположить с первого взгляда Вон там, видите? — нужно подняться к этой стойке, там вас запишут, а потом и оглянуться не успеете, как все быстренько будет готово. В общем, мистеру Эймори ничего не оставалось, как стиснуть зубы и возглавить процессию в направлении центральной стойки, которая представляла собой нечто вроде подиума, очень широкого и длинного, сколоченного из массивных досок Да уж, все, абсолютно все в «Шкворчащей сковородке» было… очень большое. У стойки стояла небольшая очередь, но она действительно быстро продвигалась.

За стойкой находилась расторопная, вся словно на пружинах, молодая женщина, одетая в красно-желтые — по-видимому, это были фирменные цвета «Шкворчащей сковородки» — рубашку и брюки. Рубашку украшала брошь внушительных размеров — на самом деле не меньше трех дюймов в длину, — изображавшая в миниатюре эмблему «Шкворчащей сковородки», которую посетители уже могли видеть над входом в ресторан.

Она игриво улыбнулась мистеру Эймори:

— Вас сколько?

— Шестеро. Фамилия — Эймори. Эй-мо-ри.

Девушка ничего не стала записывать, а вместо этого вручила ему какую-то штуковину, по форме и размерам напоминающую пульт дистанционного управления от телевизора. На одном ее конце было несколько маленьких линзочек, расположенных кружком, а на другом номер — 226.

— Когда ваш столик освободится, мы дадим вам сигнал. Желаю вкусного шкворчащего обеда!

Мистер Эймори смотрел на загадочную штуковину, как на какое-то неизвестное животное, вскарабкавшееся по его ноге. Вдоль боковой стороны пультика тянулся рекламный слоган: «Попробуйте наш шкворчащий швейцарский стейк. Съедите — мигом запоете йодль!»[6]

— Когда столик освободится, они нам сообщат прямо через это устройство, — пояснил папа на тот случай, если мистер Эймори чего-то недопонял. — Вот видите, в очереди и стоять не придется. Пока можно зайти в магазин подарков или еще куда-нибудь.

И папа повел их в магазин подарков. Все, что там продавалось — сувениры, куклы, даже конфеты — было подобрано по одному признаку: оно было гигантских размеров. Даже конфеты. Мистер Эймори молча держал это самое… сигнальное устройство прямо перед своей супругой, которая невразумительно мычала и улыбалась так, что Шарлотте почему-то стало не по себе.

Семейство Эймори разглядывало остальных посетителей ресторана. У многих в руках тоже были сигнальные устройства. Прямо перед папой и четой Эймори возник тучный мужчина лет сорока пяти в футбольном свитере с номером 87 на спине. Свитер был подрезан снизу, так что получилось нечто вроде топа. Между нижним бахромистым краем свитера и верхним краем баскетбольных шорт можно было видеть немалое количество рыхлой, состоявшей главным образом из жира человеческой плоти. Рядом с толстяком стояла молодая женщина в черных обтягивающих брюках. Обтягивать этим брюкам было что: на талии женщины отложилось такое количество жира, что она могла не держать локти на весу, а положить их на эти ломти сала, и ее ручки при этом торчали в стороны, как маленькие крылышки.