— Да, лет пять.

— Ну-ну, иди, схвати свою дозу радиации. Пойдемте ко мне, — предложил Юрий Зубаревской.

Он открыл свой кабинет, разделся, подошел к стоящему в углу чайнику, налил себе стакан теплой воды, бросил туда лимончик. И только после этого сел за стол. Зубаревская так же сняла свою шубу, повесила ее на вешалку, затем села на стул, но перед этим поставила его на середину комнаты, словно стараясь продемонстрировать себя полностью. Перед визитом она явно посетила парикмахера, а красное платье с оголенными плечами выставляла на свет не только эту часть тела, но и ноги почти до самого "не балуй". И на груди, как раз по центру — большая брошка в виде сердца из полированного золота. И ноги и плечи стоили того, чтобы их оголять. Но, самое большое изменение произошло в самом характере Софьи. Исчезла злая и вечно озабоченная бизнес-леди. Перед Астафьевым сидела молодая, не связанная ни какими проблемами очень красивая женщина.

— Ну, здравствуйте, Юрий Андреевич, — сказала она почти ласково.

— Здравствуйте, Софья Романовна. Чем обязан таким визитом? Я вас, вроде бы, еще не вызывал?

— А я сама пришла. Мне стало интересно посмотреть на человека, который так хочет упечь меня в тюрьму. Зачем это вам нужно, Юра?

— А вам разве не понятно? Есть такое понятие как закон, справедливость. То, что вы делаете, это противоречит всем этим понятиям.

Зубаревская хмыкнула.

— Забавно слышать такие речи в наше время. Ваше начальство вон, не хлопает ушами. Гребет к себе бабло двумя руками.

— Ну, это их личное дело. Я, например, не хочу гребсти это самое бабло ни двумя руками, ни даже одной.

Софья разочаровано выдохнула.

— Не выйдет у тебя ничего против меня, Юра. Тебе просто не дадут ничего сделать.

— Все может быть, даже это. Но, пока я делаю свое дело. И вам меня не остановить.

Сонька улыбнулась, наклонила голову в другую сторону. Астафьев почувствовал, как в нем просыпается самец, и тут же попробовал загнать его во внутрь подсознания. А Сонька продолжила разговор, не повышая тона, все тем же ласковым, зовущим голосом.

— Давай лучше договоримся по хорошему. Я тебе подгоню трехкомнатную квартиру в самом центре, на Ленина. Сталинка, все комнаты изолированы, до этого там жил один большой начальник, он недавно уехал из города, насовсем. Квартира в идеальном состоянии, металлопластик, евроремонт. А за это ты забываешь, что я вообще есть на этом свете, и запираешь все дела в самый дальний сейф. А сейф топишь в ближайшем болоте. Ну, как, Юра, идет?

Юрий отрицательно покачал головой.

— Жилье у меня есть, так что не надо мне таких щедрот.

— А подруге твоей еще не наскучило в однокомнатной хате ютиться? Она, поди, к такому не привыкла? Все же прокурорская дочка.

— Ну, это уже не ваши проблемы, Софья Романовна. Вы все сказали? Можете быть свободны. До своего времени.

Сонька усмехнулась. В ней что-то изменилось. Словно сквозь женский облик выглянул лик змеи.

— Молодой ты еще, ранний, не видел ничего на этом свете, а он ведь такой жестокий, сейчас только глазом моргни, и жизни нету. Старый будешь, одинокий будешь, один умирать будешь, и некому будет стакан воды подать, утешить тебя перед смертью, приласкать напоследок, по головке погладить…

Некоторое время Астафьев с изумлением слушал этот словесный бред, затем он хотел возмутиться, но неожиданно понял, что словно куда-то соскальзывает в своем сознании. Он уже не видел Сонькиного лица, только платье ее еще различал красным пятном, да брошка эта сияла золотой искрой, прожигающей мозг. По тому, как красное пятно начало увеличиваться, Юрий понял, что гостья его встала с места, но ничего сделать не мог, он только смотрел, как она начала подходить к нему. А та, перегнувшись через стол, начала расстегивать на Юрии рубашку. Потом Сонька поняла, что так много у ней не получится, и начала обходить стол. Именно в этот момент дверь кабинета распахнулась, и в него стремительно ворвалась Ольга Малиновская.

Картина, представшая перед ее глазами, была более чем странной. Юрка сидел за столом в расстегнутой рубахе, а с торца стола к нему стояла красивая девушка в кричаще красном платье. В другое время бы Ольга просто возмутилась, и ушла, хлопнув дверью. Но три дня назад ей показали из окна ее машины Софью Зубаревскую. Она видела ее тогда пару секунд, но сейчас узнала мгновенно.

— Что вы тут делаете? — резко спросила она.

— Я? Да ничего, — ответила Софья, странно улыбаясь, и пристально рассматривая Ольгу. Но та в этот момент пристально рассматривала Астафьева. Тот по-прежнему сидел за столом, не сделав ни одного движения, какой-то неестественный, словно кол проглотил.

— Тогда уходите, быстро! — велела Малиновская. — А то я сейчас вызову наряд милиции.

Сонька нехотя развернулась, сняла свою шубу, и, состроив глазки начавшему приходить в себя Астафьеву, шагнула к порогу.

— Пока, милый! — бросила она, уже выходя.

— Милый!? — возмутилась Ольга, когда за Софьей закрылась дверь. — Юрка, ты что, уже с подследственными начал трахаться!?

— Трахаться? Да, это она меня чуть не трахнула, — сказал Астафьев, застегивая рубашку непослушными руками. — Парализовала как кролика перед удавом.

У Ольги хватило ума выслушать объяснение Астафьева, и она сильно призадумалась.

— Да, если все так и было, и ты не сочиняешь сказки, то это страшно. Она тебя в любой момент может скрутить в бараний рог. Черт! Сегодня только была в дурдоме, но по официальной линии. Счас не знаю даже, как туда показаться с тобой.

— А что ты хочешь?

— Как что? Нужно же проконсультироваться с ними, что это было с тобой, вдруг она все это повторит? Сожжешь ее дела, или еще, не дай боже, застрелишься.

Юрий хмыкнул, и высказал свою точку зрения.

— Ну, а зачем нам обращаться к начальству? У меня там есть одна хорошая знакомая. Она вполне может проконсультировать по этому поводу. Я схожу как-нибудь к ней.

Ольга сразу заподозрила неладное.

— Так, это уже интересно. Она молодая?

— Кто?

— Ну, не придуривайся — «кто»! Эта твоя знакомая медичка она молодая?

— Да не очень. Моих лет, постарше даже. Она училась в параллельном классе с моей двоюродной сестрой, потом кончила медицинский. Я у ней консультировался насчет того парня, Ударника.

— Это который бил свои жертвы по голове колотушкой? — припомнила Ольга.

— Ну да.

— Я только слышала про это. И сильно она тебя просветила?

— Если б не она, я бы его вообще не взял. У него оказалась типичная шизофрения. На этом я и сыграл.

— Ладно, поедем тогда к ней. Собирайся.

— Сейчас!?

— Да. Сейчас. Кстати, я приехала то совсем не за этим. Тут делов на пять минут, но нужна твоя подпись.

Она открыла папку с делом. В пять минут у них не получилось, рабочий день закончился, пришлось прихватить уже и личное время. А потом они забрали еще несколько дел и на дом. Ольга просматривала их в зале, на журнальном столике. Юрий же полностью освободил кухонный стол и, постелив лист ватмана, начал рисовать на нем что-то своеобразное. Это был план местности, на нем он, рассматривая раскрытое рядом дело, рисовал крестики, номера, числа. Тут же была расстелена официальная карта местности и расписание электричек за летний сезон. Ольга, зайдя через час на кухню за чаем, очень удивилась всему этому пейзажу.

— Это что у тебя тут за живопись? — спросила она.

— Нортюрморт.

— А серьезно?

— Да, Попов вчера калым подкинул. Не знает, чем меня загрузить, лишь бы я Сонькой не занимался. Слыхала про Торского душителя?

— А, что-то в газетах было. Задушил несколько женщин…

— Да, и все в одном месте, примерно в одно и тоже время, вечером. Вот, вчера приехали парни из торской уголовки. Там, видно, с кадрами вообще дело хреновое. Самому опытному оперу лет двадцать семь, не больше. Попов на совещании в области похвалился, что у него есть мент, который уже брал маньяка. Торские тут же попросили помочь систематезировать все дела, генерал дал команду. Два часа мне мозги парили. Вроде и толково все объяснили, но попробуй вот так, на расстоянии все понять. Башка с утра и так не соображала, а тут еще такое сложное дело. У тебя, кстати, от головы таблеток каких-нибудь нет?