Интересно, в какой камере Марлен Кребс и как она чувствует себя в своем новом положении? Хорошо бы она чувствовала себя плохо. Тогда Петре придется намного легче.

Начальника смены она отыскала за компьютером. Она объяснила, зачем пришла, и он попросил ее подождать, пока организует допрос.

— Ей у нас не место, — проворчал он. — Ее должны были сразу препроводить в тюрьму, но так как все произошло у наших дверей, нам приказали держать ее тут.

— Всего двадцать четыре часа. Это максимум, — заметила Петра.

— И двадцать три слишком много для меня. Она все время ноет. То ей подавай адвоката, то веди ее в туалет, то ей хочется пить. Кажется, она думает, что попала в отель, а не в изолятор. Ведет себя так, словно мы должны обращаться с ней как с героиней, а не как с преступницей. — Он встал и направился к двери. — Через несколько минут я пришлю кого-нибудь за вами. А пока взгляните на документы — вон там на подносе.

Большим пальцем он указал на высокую стопку документов.

Свое слово он сдержал. Спустя десять минут Петра уже находилась в адвокатской комнате и смотрела на сидевшую по другую сторону привинченного к полу стола Марлен Кребс, которой можно было дать и тридцать, и сорок лет, хотя из документов Петра уже знала, что ей всего лишь двадцать восемь лет. Волосы, выкрашенные в раздражающе черный цвет, она не причесала после ночи, проведенной в камере. Косметика на лице размазалась — и по той же причине. У Кребс было опухшее лицо и руки много пьющей женщины, да и белки ее светло-зеленых глаз уже покрылись желтоватым налетом. Однако заметная сонная чувственность выдавала в ней женщину, которая нравится мужчинам и знает об этом.

— Марлен, меня зовут Петра Беккер. Я из криминальной разведки.

Петра откинулась на спинку стула и выдержала паузу.

По лицу Кребс ничего нельзя было понять.

— У вас есть сигареты? — спросила она.

Петра достала из кармана полупустую пачку, положила на стол и подтолкнула к сидевшей напротив женщине. Та вытащила сигарету и зажала ее в пухлых губах.

— А зажигалка?

В ее голосе звучали требовательные ноты.

— Сигарета бесплатно. А за огонь придется заплатить.

Кребс со злостью посмотрела на нее:

— Сука.

Петра покачала головой:

— Нехорошее начало.

— А зачем мне это? При чем тут криминальная разведка?

— Поздно ты задаешь этот вопрос, Марлен. Надо было раньше.

Кребс вынула изо рта сигарету и щелкнула по ней, словно сбрасывая пепел.

— Послушайте, я же призналась, что застрелила ублюдка Камаля.

— Да уж, в этом нет оснований сомневаться.

— Но у меня были причины. Он продал моему Дэнни наркоту, которая его убила. Ну, что мне говорить? Я сошла с ума от горя.

Петра медленно покачала головой:

— Марлен, актриса из тебя не получится. А ведь тебе придется долго играть роль перед тем, как предстать перед судьей. Послушай, нам обеим известно, что вся твоя история гроша ломаного не стоит. Почему бы нам не забыть о твоем вранье? И тогда я подумаю, что смогу для тебя сделать.

— Не знаю, о чем это вы. Я же сказала. Камаль убил Дэнни. Я любила Дэнни. Что-то во мне оборвалось, когда я услышала, что Камаля арестовали, и мне захотелось ему отомстить за то, что он забрал у меня Дэнни.

Петра улыбнулась. Это была плотоядная улыбка хищницы, учуявшей запах крови.

— Послушай, Марлен, это проблема номер один. Парни, арестовавшие Камаля, не бродили по окрестностям. Они сразу отправились в ресторан, вытащили его в парадную дверь и посадили в машину. А потом поехали сюда. Я читала рапорт. У тебя не было времени узнать об аресте, а ведь тебе еще надо было раздобыть оружие и явиться сюда как раз вовремя, чтобы пустить ему пулю в голову. — Петра дала Марлен время подумать. — Разве что кто-то шепнул тебе об аресте. Этому кому-то было необходимо убрать Камаля. Вот ты ему и понадобилась. Итак, как ты узнала об аресте Камаля?

— Ничего не скажу.

— И не говори. Но тебе придется меня выслушать, потому что все, что скажу я, будет динамитной шашкой, которая камня на камне не оставит от твоих надежд на смягчение наказания. Марлен, у тебя не получится доиграть свою роль до конца. Твоя история развалится, как только начнется следствие. Знаю, ты думаешь, будто мы не будем заниматься этим делом, потому что оно получится долгим и мучительным, не говоря уж о том, что с улиц исчез наркодилер средней руки. Нет, так не выйдет, потому что мы заинтересованы в раскрытии этого дела, я лично заинтересована. Мне нужны люди, которые стоят над Камалем.

— Это все ни к чему, — упрямо проговорила Марлен. — Как насчет чертовой сигареты?

— Я же сказала. Не бесплатно. Давай, Марлен. Тебе грозит очень долгий срок. Ведь это не было преступлением по страсти. Это было заранее спланированным убийством. И мы соберем доказательства. Ты станешь старухой, прежде чем выйдешь на свободу.

В первый раз в холодном взгляде Марлен промелькнуло что-то человеческое.

— Вы ничего не докажете.

Петра громко рассмеялась:

— Ах, Марлен, только без этого. Я думала, люди, подобные тебе, знают, как мы, полицейские, работаем. Ладно, иногда, когда мы не уверены… Но уж когда мы знаем правду, собрать доказательства — дело плевое. А я знаю, что тебя заставили. И еще я знаю, кто тебя заставил, потому что этим людям было плевать, кто убьет Камаля. Вот только себя они не пожелали подставить. Использовали тебя. Итак, одна дыра в твоей защите уже есть — это время. Следующей будет, как я думаю, ответ на вопрос, где ты взяла оружие.

— Это пистолет Дэнни, — торопливо ответила Марлен. — Он оставил его у меня.

— То есть в десяти минутах езды от ресторана и в добрых двадцати минутах отсюда. Полицейские же доехали сюда из ресторана за тринадцать минут. Ты не могла бы быть тут вовремя, если бы тебе не позвонили, когда полицейские пришли за Камалем. Итак, вторая дыра — пистолет.

Петра взяла пачку сигарет и положила ее обратно в карман.

— Прямо сейчас, — продолжала она, — полицейские опрашивают в Митте всех, кто знаком с тобой и с Дэнни. Держу пари, они не отыщут никого, кто знает о твоей связи с Дэнни. Ну, может быть, одного-двух. И держу пари, эти люди не хуже тебя знают Дарко Кразича.

Кребс явно не осталась равнодушной, когда Петра произнесла имя Кразича. У нее так сильно дрогнул палец, что у сигареты отвалился фильтр. На мгновение зажегся огонь в глазах. Ну вот, подумала Петра, первая трещина есть. Теперь вперед.

— Сдай его, Марлен. Он же тебя сдал. Если ты поговоришь со мной, у тебя есть шанс спасти свою жизнь. Ты увидишь, как растет твоя дочка.

У Марлен потемнели глаза, и Петра поняла, что упустила ее. Из-за дочери? «Ну конечно, — подумала Петра, — девочка у Кразича. Она его страховой полис. Надо найти ее, и только тогда мы сможем расколоть Марлен Кребс». Однако стоило еще раз бросить кости.

— Ты скоро предстанешь перед судьей, но тебя оставят под стражей. Не важно, насколько красноречив твой адвокат, не важно, как сильно он будет напирать на то, что ты не опасна для общества, под залог тебя не отпустят. Я скажу прокурору, что ты, по нашим данным, причастна к организованной преступности. И ты пойдешь в тюрьму, но не в одиночку. Думаешь, мне будет трудно пустить слух, что ты сотрудничаешь с нами? И сколько потребуется времени Дарко Кразичу, чтобы ты никогда и ни с кем больше не говорила? Подумай об этом, Марлен. Сколько ему потребовалось времени, чтобы убрать Камаля? — Петра встала. — Подумай.

Она подошла к двери и постучала, сообщая о том, что допрос окончен. Когда дверь открыли, Петра посмотрела через плечо. Марлен Кребс подалась вперед, нечесаные волосы упали ей на лицо.

— Я еще зайду к тебе, Марлен.

Кребс подняла голову и с ненавистью уставилась на Петру:

— Черт бы тебя подрал.

«Пожалуй, это можно принять за «да», — торжествующе решила Петра, возвращаясь на вахту за своим оружием. Наконец-то под Дарко Кразичем загорелась земля, и на этом огне, вероятно, можно будет поджарить Тадеуша Радецкого.