Цыганка быстро собрала карты, вдруг обняла Леру, прижала к себе.

— Прощай, моя золотая, мне пора! Не говори никому, что я приходила.

— А вы придете еще? — Лера смотрела на нее, с трудом сдерживая слезы.

— Когда-нибудь.

— Когда? Через двадцать лет?!

— Да разве я проживу столько… Не плачь, моя золотая…

Проводив цыганку, Лера бросилась ничком на диван и зарыдала. Все было нелепо, несправедливо, ужасно! Неужели все это правда, то, что показали карты?! Внезапно, сквозь слезы отчаяния, в сознание Леры ворвался громкий и настойчивый телефонный звонок. Она вскочила с дивана, бросилась к телефону, схватила трубку… Там был какой-то шум, потом телефонистка назвала ее номер…

— Валерия, как ты могла убежать от меня? Я очень скучаю, — произнес Юрген в наступившей тишине. Голос его звучал так, как звучат, наверное, голоса молодых ангелов.

— Я тоже очень скучаю! — Лера перестала плакать и глупо улыбалась трубке, прижимая ее к щеке.

— Как твоя мама? — спросил он.

— Ей уже лучше, ее выпишут завтра.

— Это хорошо.

Лере хотелось так много сказать Юргену… Господи, да она сходит с ума, она просто умирает, как хочет видеть его, ей всюду мерещатся его голубые глаза, его прекрасная улыбка… Слова почему-то замерли в горле, и она произнесла, с трудом преодолевая охватившее ее оцепенение:

— Я очень хочу тебя увидеть, понимаешь?..

— Я тоже, — сказал он, — мы скоро увидимся. Я скоро буду в Москве, я позвоню тебе…

— Юрген, я тебя очень люблю, я не могу без тебя! — В трубке что-то затрещало, разговор прервался. — Юрген, алло! Алло! — в отчаянии кричала Лера и вдруг увидела свою мать, стоявшую в дверях под руку с сестрой Жанной. «Неужели они слышали? Какой ужас…» — пронеслось в ее сознании, она вспыхнула, замерла, потом побледнела, с трудом справилась с собой и произнесла с неестественной улыбкой:

— Тебя выписали сегодня? Как хорошо…

— Что-то я не вижу, что ты очень обрадовалась, — язвительно сказала тетка. — Соня, пойди ляг, тебе нужен покой, — строго приказала она, потом снова свирепо поглядела на Леру. — Что стоишь? Согрей чайник, матери нужно сделать грелку!

Теперь она пребывала в своем привычном агрессивном состоянии, временное перемирие закончилось.

Лера побежала на кухню, дрожащими руками включила кран, набрала в чайник воды, поставила на плиту, расплескала, чуть не залив газ. Руки слушались плохо, ей хотелось куда-нибудь спрятаться, зарыться с головой, чтобы никто ее не видел… Да, с матерью, конечно, ей было тяжело, они постоянно ссорились, мирились, и все это можно было как-то терпеть, пока в доме не появлялась проклятая тетка! Полная женщина с крашеными рыжими волосами и одутловатым лицом, бывшая школьная училка, непризнанная поэтесса, она ненавидела Леру с момента ее появления на свет, считая своим долгом защищать бедную сестру от эгоистичной и вероломной дочери. Как только Лера начала осознавать окружающий мир, она ответила тетке взаимностью.

— Вечно ты где-то шляешься, как потаскуха! — обрушивалась тетка на Леру, не успев переступить порог.

— Не надо, Жанет, — страдальчески произносила мать.

— Как это не надо?! Почему я должна терпеть твои мучения с этой дрянью?!

Лера, захлебнувшись обидой и ненавистью, желала только одного — чтобы тетка однажды провалилась сквозь землю.

Мать лежала в постели, с грелкой в ногах, бледная и печальная, а тетя Жанна сидела рядом с ней и пронзительно смотрела на Леру.

— С кем это ты так любезничала по телефону? — спросила она холодно.

— Так, с одним приятелем… — ответила Лера уклончиво.

— Ничего себе приятель! Ты каждому встречному в любви объясняешься?!

— Не надо, тетя Жанна, — попросила Лера, — мы опять начнем ругаться, а ты сама сказала, что маме нужен покой.

— Покой? Это ты говоришь?! — голос тетки заскрежетал, как ржавое железо. — Небось ты ее уже мысленно похоронила, признайся! А? — И вдруг, срываясь на крик, она произнесла: — Шлюха! Мерзавка! Дрянь бессердечная!

Лера онемела от обиды, с трудом сдерживаясь, чтобы снова не зарыдать. Она понимала, что тетка просто безнаказанно срывает на ней зло, но кто дал ей право так издеваться над своей племянницей, которая, видит Бог, ни в чем не виновата перед ней! Мать не в себе, не может ее защитить! Ничего, она сумеет сама за себя постоять!

— Тетя Жанна, оставь нас в покое, наконец! — Лера старалась говорить как можно более спокойно и уверенно, сдерживаясь из последних сил. — Убирайся из нашей жизни!

— Нет, это ты убирайся, грязная проститутка! Много валюты заработала со своими иностранцами?!

Конечно, от тетки всего можно было ждать, но это уж слишком! И некуда скрыться — крошечная комнатка в двухкомнатной малогабаритке! Все невозможно — думать, жить, работать, любить! «Юрген, возьми меня с собой, Юрген, я люблю тебя, я хочу жить в твоей стране! Юрген, увези меня отсюда!!! Юрген, не забывай меня…»

Нет, дома оставаться Лера больше не могла. Не сказав больше ни слова, она выбежала на улицу. Шел дождь, повсюду стояли лужи, отражая свет вечерних фонарей. Лере было так плохо, что, ничего не замечая, она побрела по улице, наступая прямо в лужи. Ноги быстро промокли, она двигалась куда-то посередине полутемного переулка. Именно так, под дождем, неделю назад она бежала на свидание к Юргену! Всего две недели!.. Казалось, целая вечность прошла.

По лобовому стеклу «Москвича» непрерывно скользили щетки, не успевая сбрасывать потоки воды.

— Ни черта не видно! Темно, как у негра в заднице! — проворчал водитель.

Его напарник захохотал.

— А ты там был, Леха?

— Не нравится — сам за руль садись!

— Не сейчас же… — напарник устало прикрыл глаза. — Ты в дежурке сидел, а я на задержании был, потом на обыске, потом допрос… Я устал, понимаешь, и вообще не в духе!

— Подумаешь, комиссар Мегрэ нашелся! — ухмыльнулся Леха.

— А ты и книжки читаешь? — съязвил напарник. — Вот не знал!

— И книжки читаю, и с девушками гуляю, и песни пою, не то что некоторые меланхолики! — Он резко нажал на газ и заорал фальшивым голосом:

— Спасибо за подарок, — сказал напарник. — Тормозни.

— Это еще зачем?

— Место одно проезжаем…

— Мемориал Макса Великого? Здесь произошло ограбление банка… Или изнасилование?

— Болван! Тут одна девушка живет.

— Ой, извини, друг, Леху-дурака, не знал. Не спец я по высоким материям. — Леха хмыкнул, сбавляя скорость. — Тебя прямо на хату?

— Заткнись! — рявкнул Максим.

— Почтим памятные места минутой молчания… — произнес Леха с фальшивым пафосом.

Максим, готовый вспыхнуть от ярости, вдруг захохотал.

— Ну и гад ты все-таки! За что я тебя люблю…

— Ах ты мой голубенький, педик ненаглядный! — продолжал язвить Леха.

— Ты хоть и мент поганый, а с тобой не соскучишься! — смеясь, сказал Максим.

— Да мне твоя кислая рожа осточертела. Ладно, едем дальше?

— Едем.

Леха опять газанул, машина рванулась как угорелая, расплескав на несколько метров вокруг огромную лужу.

Внезапно в свете фар шарахнулась женская фигурка в плаще, обрызганная с ног до головы.

— Что ж ты, сука, делаешь? — возмутился Максим.

— Ты это ей? — невинно спросил Леха.

— Тебе, водила хренов!

— Я что, нарочно? Да? Нечего под дождем шляться.

Максим буквально вывернул шею, глядя, как девушка движется вдоль улицы, словно не замечая ни дождя, ни обрызгавшей ее машины.

— Ну-ка останови! Подай назад! — крикнул Максим.