Несколько поколений конструкторов пыхтело в этом сарайчике над чертежами. Так что тут уже в самом воздухе висит творческий, изобретательский дух.

Выходили отсюда конструкции всегда с каким-нибудь новшеством. А иногда совсем новые — дерзкие, смелые. Выходили не просто, удивлять своей оригинальностью, а служить людям, школе. Ну, посудите сами. Много лет назад в школе не было электричества. Были керосиновые лампы, был движок.

Школьные конструкторы во главе с Георгием Васильевичем решили строить ни больше ни меньше как собственную электростанцию. Взяли из литературы идею, почти нигде ещё не опробованную, — электростанцию поплавкового типа. Заготовили тридцать кубометров леса, построили раму длиною десять метров, шириной пять. Протянули с одного берега Плюссы на другой этакий невод — гирлянду маленьких турбин — восемьдесят штук, которые изготовили, разумеется, сами… Чуть не сутками ребята с директором пропадали на реке. И однажды в классах загорелись лампы. Электростанция давала пять киловатт настоящей энергии. Но работа продолжалась, они не считали свою конструкцию совершенной. Каждый год менялся вариант. На седьмой год Саша Родионов предложил седьмой вариант, самый надёжный… Не удивительно, что сейчас он инженер-электротехник.

Тогда же в школе не было и воды, добывали её из артезианского колодца ручным насосом. Как же так — вода есть, своё электричество есть, а школа живёт без водопровода. И построили ребята водопровод. Выкопали из земли старые трубы, отрыли траншею, уложили, утеплили. В шахту колодца поставили вихревой насос с мотором, подключили к своей электростанции…

На зиму школе нужно заготавливать уйму дров — гигантские поленницы. А помещения интерната разбросаны по всему посёлку. Так вот что соорудили: передвижную циркульную пилу. Приедет такой автомобильчик, у которого вместо кузова — пилорама, остановится, а мотор работает — пилу вращает.

Как-то в школьном коридоре появился автомат для продажи карандашей. Опустишь копейку — получай карандаш, новый, душистый.

Уже все пеналы были полны карандашами, а ребята всё опускали копейки и опускали. Так им нравилась безотказная работа автомата.

А вы посмотрите, какие на школьном дворе качели, — высота шесть метров — ты садишься, пристёгиваешься, и летишь по орбите, как космонавт.

А придумано всё и сделано в сарайчике своими руками.

Георгий Васильевич хмурит брови:

— Не на одних конструкторах школа держится. Есть и другие кружки: авиамоделисты, кинолюбители, радиотехники, фотографы, краеведы, биохимики… Везде идёт работа. Дороже всего творчество.

А творчеством в школе заражены чуть ли не все. Эта жажда — поиски новых путей — овладела и учителями и ребятами.

Кабинет английского языка прямо ломится от обилия аппаратов, приборов, реликвий, наглядных пособий. Любовь Ефимовна Романова как включит все эти магнитофоны, фильмоскопы — тут хочешь не хочешь — начнёшь изучать английский язык. Изучают. Забирают все первые места на районных смотрах.

В кабинете машиноведения столько наглядных пособий, действующих моделей, стендов, что кажется — попади сюда марсианин, и тот всё поймёт.

А однажды зимой в школьной теплице было обнаружено странное движение муравьев. Сам Георгий Васильевич очень удивился. Оказалось, что это учитель биологии Юрий Васильевич Воронцов со своими учениками проводит научные эксперименты.

Директор рассказывает мне и о других людях своей школы. А на берегу Плюссы, по которому мы идём, то и дело с ним здороваются — дети, подростки, взрослые. Иногда у него с ними происходят короткие разговоры. Георгий Васильевич поясняет: взрослые — это выпускники. Всё больше и больше их остаётся в совхозе. Понимают, что любая работа может стать творческой — как к ней относиться. И везде при желании можно интересно жить. Но и уехавшие в другие места школу не забывают. Вон недавно лётчик Валя Захватов пролетал над школой, помахал крыльями…

Давайте-ка теперь скажем то, что необходимо сказать: самое важное, самое ценное в этой школе — дух творчества, и начало ему — сам директор. Я знаю, Георгий Васильевич не любит об этом говорить. Зато другие-то, посторонние люди всё понимают. Вот как пишет ему один московский профессор: «Завидую вашим ученикам».

И я завидую.

С ребятами Георгия Васильевича связала судьба ещё в молодости, но первый урок, который он им преподал, длился одну секунду и закончился для него трагически. Он и учителем ещё не был, а страстным поклонником техники, трактористом. Жил он тогда на Кубани. Увидел однажды в руках у мальчиков ржавую гранату, оставшуюся в степи со времён гражданской войны. Мальчики что-то отвинчивали… Он выхватил гранату, отшвырнул её, но запал взорвался. Георгий Васильевич остался без руки.

Когда началась война, он был студентом учительского института. Вот так — с протезом вместо левой руки — он и явился в военкомат. Конечно, ему отказали, но он сумел убедить, что сможет, сможет стрелять во врагов одной правой рукой. Так он оказался на фронте. Сражался под Сталинградом. Под Ростовом Георгия Васильевича контузило, и его отправили в тыл. Вернуться на фронт ему не удалось. После окончания института он поехал в одну из самых разорённых немцами областей — в Псковскую область. А здесь выбрал самый отдалённый район — Ляды.

И вот я думаю: какой бы предмет Георгий Васильевич ни преподавал своим ученикам — литературу или машиноведение — какие бы машины с ними ни строил, одной его судьбы будет достаточно, чтобы понять, как нужно жить.

Стучит, пыхтит, лязгает огромный тракторосборочный корпус. Из ворот его то и дело выползает новенький оранжевый трактор «Кировец». На него лишь стоит взглянуть — сразу не удержишься и воскликнешь:

— Что за удивительная такая машина!

Ну, а если посмотреть его в деле, то и подавно проникнешься к нему уважением. Но об этом потом. Давайте лучше сначала поймём, откуда он взялся и как его делают.

Тракторное производство можно сравнить с рекой.

Главный сборочный конвейер — это её основное русло.

А малые конвейеры, где собираются отдельные узлы трактора, — этой реки притоки.

Цеха, где рождаются детали для этих узлов, — родники.

Что бывает, если в главное русло из притоков поступает слишком много воды? Наводнение! Стихийное бедствие!

А что, если слишком мало? Река скудеет и пересыхает.

На конвейере ни того, ни другого не должно быть. Вся конвейерная система движется со строго согласованной скоростью. За этим наблюдает планово-диспетчерское бюро.

И вот посмотрите, что происходит.

На ленту главного сборочного конвейера, на его первый пост, подъёмник подаёт первую, самую тяжёлую и основную деталь — раму. На раме всё держится. Она как скелет. Она как ствол дерева.

Дальше на неё надевают мосты, на которых будут держаться колёса.

Потом крепят коробку передач.

А рама всё движется вместе с лентой. И на каждом посту её ждут другие рабочие. Пока она ещё совсем не похожа на трактор. Так, какой-то громоздкий, неуклюжий предмет.

Но вот на ней крепят сердце машины — двигатель. И закрывают его радиатором. И это, считай, уже половина трактора.

На следующем посту бригада сборщиков укрепляет кабину.

Потом навесные устройства и облицовку.

И наконец — гигантскую обувь — колёса. Каждое колесо ростом с человека, весом в двести килограммов!

Вот теперь уже рама стала трактором. Остаётся его заправить горючим. В кабину подымается водитель, трактор зажигает фары, подаёт голос, прокашливается и — пошёл!

А сзади надвигаются ещё тридцать два полутрактора, четвертьтрактора и просто полуголые рамы. Каждая из них проходит двести пятьдесят метров, прежде чем приобретает божеский вид.