Кубусь с негодованием отмахнулся.

— Ты полагаешь, я могу думать о мороженом? Говорю тебе, теперь-то уж все окончательно пропало!

С той злополучной среды минуло два дня. Погода совершенно переменилась. Небо затянули тяжелые свинцовые тучи, и с полуночи в среду начался продолжавшийся двое суток нескончаемый проливной дождь. Казалось, само небо оплакивает неудачу юных детективов. Опустели дворы и улицы, лужайки и спортплощадки. Не слышно стало веселого гвалта, сопровождавшего шумные игры варшавских сорванцов. Дождевые капли вызванивали на крышах печальную мелодию, и вместе с мрачной и угрюмой атмосферой воцарилась скука.

Неудачи, преследовавшие Кубуся, настолько огорчили его, что он решил навсегда прекратить расследование преступлений. В момент наивысшего разочарования он вознамерился даже сжечь свой драгоценный красный блокнот и тем самым довести до конца принятое решение. Однако он вовремя одумался и вместо того, чтобы сжечь, спрятал в шкаф бесценные записки детектива, засунув их между прошлогодними учебниками. В нем еще тлела слабая надежда обрести в конце концов славу и известность, не уступающие популярности Шерлока Холмса, самого благородного из величайших на свете сыщиков.

А пока все свое внимание он уделил спорту. Вдвоем с Гипцей они устроили большие автомобильные гонки вокруг стола. Этой забавы хватило ровно на два часа, после чего она им наскучила. В самом деле, ведь это совсем не то, что слежка за владельцем "Крайслера" или общение с Толусем Поэтом!

А черный зонт? Кто может знать, где находится сейчас черный зонт, это пригрезившееся им волшебное творение. Иногда он мелькал в мыслях беспокойным намеком или вплетался вдруг в тревожный сон юного детектива. Но неизменно оставался при этом по-прежнему таинственным и, как раньше, недосягаемым.

И кто бы мог подумать, что выяснению загадки поможет скромная муха в сливках. А дело было так.

Гипцина мама пошла в парикмахерскую. Правда, сама Гипця никак не могла понять, для чего нужно ходить в парикмахерскую и тратить на это половину дня. Но что поделаешь, если все женщины добровольно испытывают эти муки, значит, в этом все же что-то есть.

В общем, достаточно сказать, что мамуся отправилась сделать прическу в салон пана Люсьена (фирма "Люсьен — Дамский парикмахер — Прически — Химическая завивка — Окраска волос — Маникюр"), а Гипце поручила купить в магазине самообслуживания баночку сливок. Девочка и не подозревала, что в сливки может попасть муха-самоубийца. Она обнаружила это только дома, когда ей захотелось вдруг глотнуть немного сливок. Сорвав с банки серебристую крышечку-наклейку, Гипця, собравшаяся было обмакнуть в баночку свой язычок, заметила вдруг в сливках безжизненно плававшую муху. Вздрогнув от отвращения, возмущенная Гипця помчалась обратно в магазин.

Продавщица, однако, наотрез отказалась принять справедливую претензию и, более того, обвинила саму Гипцю в том, что муха попала в сливки по ее собственной вине. Это было уже слишком! Не задумываясь, Гипця бросилась бегом в парикмахерскую.

В это время ее мать сидела перед зеркалом. Над ней склонился сам мастер Люсьен, молодой еще мужчина с претенциозными, прямо-таки убийственными усиками. С видом, приличествующим великому художнику, он деликатными движениями пальцев укладывал прекрасные каштановые волосы матери.

— Но, дорогая Гипця, — выговорила мать, пораженная видом плавающей мухи, — не стоит упорствовать из-за такой мелочи. Никому ведь не докажешь, что эта муха…

— Это безобразие! — перебила ее возмущенная Гипця. — Та пани обвиняет меня в том, что именно я утопила муху в сливках. Должна же быть на свете какая-то справедливость!

Она произнесла это с такой убежденностью в своей правоте, что мать, вздохнув, уступила:

— Ну, хорошо. Подожди меня здесь, сходим вместе и выясним.

В салоне было душно. От нагревшихся электрофенов исходил слабый шум, воздух пропитался приторными запахами шампуня и лака. Гипця уселась у приоткрытого окна. Напротив нее полная маникюрша в белом фартучке трудилась над ногтями своей клиентки. Видно было, что клиентка, молодая женщина с ярко-рыжими волосами, только что побывала в умелых руках мастера Люсьена, ибо прическа ее сияла, как начищенный медный шлем. У женщины было заурядное, ничем не примечательное лицо и столь грубо намалеванные ресницы, что она, казалось, вот-вот заплачет черными слезами. Смеясь и стреляя по сторонам, глазками, клиентка громко разговаривала с маникюршей.

— Пани Стасю, — щебетала она, — это настоящая потеха, скажу я вам. Старый зонт, и к тому же совершенно дырявый…

Гипця вздрогнула, словно от удара электрическим током. Казалось невероятным, чтобы в салоне мастера Люсьена могли вести разговоры про их заколдованный зонт. Тем не менее она внимательно вслушивалась в разговор, стараясь не упустить из него ни одного слова.

— Дырявый?.. — фальшиво засмеялась маникюрша, нанося маленькой кисточкой лак на ногти клиентки. — Это в самом деле смешно. Кому мог понадобиться дырявый зонт?

Женщина в ответ захихикала.

— Пани не знает, что у мужчин бывают свои причуды… Фредек сказал, что это исторический зонт.

— Какой? — удивилась маникюрша.

— Старинный… Но я не верю. Впрочем, какое мне до этого дело? Главное, Фредек был на седьмом небе от счастья. Прямо-таки сиял от радости…

— И что они с ним сделали?

— А я знаю? Меня это не касается. Я слышала, есть разные такие чудаки, что собирают старые зонты. Ей-богу, мне было ужасно смешно…

Маникюрша завершила обработку ногтей, и клиентка поднялась из-за столика. С минуту она приглядывалась к своим ногтям, затем, попрощавшись с маникюршей, направилась в раздевалку.

Гипця чувствовала себя так, будто она спала и кто-то внезапно ее разбудил. В ушах все еще продолжали звучать отдельные фразы из подслушанного ею странного разговора. "Старый зонт, и к тому же совершенно дырявый…" Да ведь это же их загадочный зонт. Кому и для чего он мог понадобиться? Эта рыжая, конечно, не знает, что находится внутри серебряной ручки. Если бы знала, не смеялась бы так беззаботно. "Фредек сказал, что это исторический зонт…" А что еще он мог сказать? Не станет же он посвящать в тайну эту неразумную женщину, которая громко рассказывает про зонт в салоне заполненной клиентами парикмахерской. И вообще, кто такой этот Фредек? А сама рыжая? Может, именно она забрала зонт из бюро находок на Братской? Нет, это почти невероятно, но в то же время и удивительно логично.

Краешком глаза Гипця видела, как рыжеволосая набросила на плечи дождевую накидку.

"За рыжей нужно проследить", — подумала девочка, чувствуя, как в ней самой просыпается детектив и возникает желание действовать. Сорвавшись со стула, она подбежала к сидевшей перед зеркалом матери.

— Ты права, мамуся, не стоит волноваться из-за той мухи в сливках!

Мать не могла скрыть своего удивления.

— Гипця, ты ведь просидела уже столько времени. Я сейчас буду готова.

— Я передумала, — торопливо проговорила девочка и поспешно бросилась в раздевалку.

Зеленая накидка рыжеволосой мелькнула за мокрым от дождя окном. Набросив на голову капюшон плаща, Гипця шариком выкатилась из парикмахерской и, оказавшись на улице, почувствовала на разгоряченном лице холодные дождевые капли. Осмотревшись, она увидела в нескольких шагах от себя зеленый зонт и зеленую дождевую накидку. Рыжая шла медленно, аккуратно обходя лужи и смешно переступая ногами, будто передвигалась по раскаленной плите. Перед "Августинкой" она задержалась, сложила зонт и быстро исчезла в дверях кафе.

Гипця пересчитала мелочь, оставшуюся после покупки сливок. "Хватит на трубочку с кремом", — с облегчением подумала девочка и вошла в кафе. На пороге переполненного зала она осмотрелась и в углу у окна заметила сначала зеленую накидку рыжеволосой, а уже потом рядом с ней коричневую курточку.