ГЛАВА 17

В деревню мы вернулись без всяких эксцессов, и там все тоже было благополучно, и за время нашего отсутствия зомби никого из знакомых не сожрали.

Приехали мы уже поздним вечером, так что дед Егор привычно дрых в домике для гостей, а Оксана с Зинаидой Петровной сидели на кухне и смотрели по телевизору концерт Стаса Михайлова в записи. Где теперь этот Стас Михайлов? Какую Лободу в овраге доедает?

Оксанка тут же бросилась на шею к мужу, а мы с Федором протиснулись мимо и скромно сели у стеночки.

Зинаида Петровна сурово поджала губы. Видимо, в этом противостоянии она болела не за нас.

— Ну как все прошло? — спросила Оксанка, вдоволь намиловавшись.

— С переменным успехом, — сказал Кабан. — Что-то удалось сделать, что-то не удалось, что-то на потом отложили.

— Ничуть не удивлена, — сказала Зинаида Петровна. — Это вообще на тебя очень похоже — все на потом откладывать. Проводка в туалете полгода искрила, ты тоже говорил, что потом займешься…

— Зато Ленина видели, — сказал Кабан. — Он вам, Зинаида Петровна, сердечный привет передавал. Все вспоминал субботник, на котором вы вместе то бревно таскали.

— Не груби маме, — сказала Оксана.

Кабан сделал вид, что не понимает, о чем идет речь. Зинаида Петровна посоветовала дочери накормить мужа, да и нас заодно, сообщила, что у нее болит голова (ясно давая понять, что до нашего прихода она не болела) и отправилась почивать наверх.

Оксанка метнулась к холодильнику и микроволновке, а я пошел мыть руки. Когда я вернулся, на столе уже стояла еда. Не бог весть, какие разносолы, конечно, но для апокалипсиса пойдет.

Кабан разлил по стопарикам холодную водку.

— Ну, мужчины, — сказал он. — Вздрогнули.

Мы вздрогнули. Я закусил куском вареной колбасы, Федор запил соком. Кабану эта доза была, как слону дробина, он и занюхивать не стал.

— Так что там с квестом? — спросил Оксана. — Понимаю, что ты при маме не хотел говорить.

— Средней паршивости результат, — сказал Кабан, накладывая себе подогретого риса. — Думу зачистили под ноль, как положено, но там новые проблемы вылезли.

— Какие?

— Ленин восстал, — сказал Кабан. — В смысле, из мертвых.

— Какой еще Ленин? — не поняла Оксана.

— Тот самый Ленин, — сказал Кабан. — Который вечно живой. Не врали, значит, нам пионервожатые.

— Ты серьезно, что ли?

— Куда уж серьезнее, — сказал Кабан. — Пацаны не дадут соврать. Могучий старик оказался. Гнался за нами чуть ли не до третьего транспортного.

— На чем гнался?

— На броневике, — сказал Федор.

— Ребята, вы меня разыгрываете, что ли?

— А потом мы ему броневик ракетой подшибли, — сказал я. — Только тогда он и отстал.

— Василий, и ты туда же?

— Нет, правда, — сказал я.

Пока Кабан убеждал жену, что он над ней не подшучивает, за запах водки и звон стаканов из гостевого домика выполз дед Егор. Новость о возвращении Ильича его так возбудила, что он принял два стакана без закуси, а потом поинтересовался, не воскрес ли кто-нибудь еще.

Иосиф Виссарионович, например.

— По счастью, нет, — сказал Федор.

— Что б ты в том счастье понимал, ек-макарек, — сказал дед Егор. — Такой бардак в стране, кто еще порядок наведет?

— Я бы на месте Ильича Сталина воскрешать не стал, даже если бы у меня была такая возможность, — сказал Федор. — Потому что зачем конкурентов-то плодить? А вот какого-нибудь Железного Феликса в качестве боевого миньона вполне можно было бы использовать.

— Ты Системе лишних идей не подавай, — попросил я. — Нам геморроя и так хватает.

— Думаю, она и без меня сообразит.

— А где, вы говорите, Ильич-то наш сейчас обретается, ек-макарек? — спросил дед Егор.

— Как и положено, в центре, — сказал Кабан. — А ты, дед, с какой целью интересуешься?

— Уж не хочешь ли ты к нему примкнуть по примеру Кельтузеда? — спросил Федор. Он вообще довольно часто говорил фразами, только ему одному понятными.

— Не знаю насчет ваших зедов, ек-макарек, — сказал дед Егор. — Но ежели Ильич опять мировую революцию учинять будет, я ему патрону стану подносить.

— Там, дед, и без тебя желающих полно, — сказал Кабан. — Еле ноги унесли.

— Потому что контра ты, — беззлобно сказал дед Егор. — Вот как есть контра, ек-макарек. Я б тебя по законам революционного времени вообще бы к стенке поставил без суда и следствия.

— Хорошо, что времена сейчас другие, — сказал Кабан. — Верхи не могут, низы не хотят, зомби жрут всех подряд и довольно чавкают. Вот такое у меня понимание момента.

— Ладно, утро вечера мудренее, ек-макарек, — сказал дед Егор, опорожнил еще один стакан и утопал к себе.

— Мы, пожалуй, тоже пойдем, — сказал Кабан, обнимая жену за талию.

— И я, — сказал Федор. — Спать уж больно охота.

Так я и остался на кухне один.

Набулькал себе еще стопарик, сделал бутерброд с колбасой. Водка никогда не делала мою жизнь прекрасней, но если выпить ее в достаточном количестве, то мне становилось все равно. Проблемы оставались моими проблемами, но уже не так волновали.

Правда, в этот раз я понял, что столько не выпью. Поэтому поставил нетронутый стопарик на стол, зажевал бутерброд и тоже пошел спать.

А утром случилась очередная фигня.

Но начиналось все неплохо. Дождавшись всеобщего пробуждения, Кабан объявил выходной и надумал учинить шашлык, благо, мяса у него было в избытке. Возражать никто не стал, только дед Егор пробубнил что-то про последние дни, рябчиков и ананасы, но помог наколоть дров, после чего занял наблюдательную позицию, уложив свою двустволку на траву рядом с собой.

Федор порывался развести огонь, но его не допустили из-за требований безопасности, и хозяин дома взялся за это сам. Я просто сидел в шезлонге, пил холодное пиво, наблюдал за такой привычной и такой, казалось бы, неуместной во времена апокалипсиса суетой. О прокачке, квестах и прочих неприятных вещах мы, по общему молчаливому согласию, решили сегодня не разговаривать. Ну, пока относительно трезвые, конечно, а дальше — как пойдет.

Ближе к четырем часам вечера, когда мясо уже было нанизано на шампуры, а мангал наполнился красными углями, я и заметил инверсионный след в небе.

Неизвестный летающий объект был маловат для самолета, не походил на него очертаниями, да и вообще, самолеты уже неделю, как не летают.

— Баллистическая ракета? — предположил Кабан, когда я обратил на НЛО всеобщее внимание.

— Супермен, — сказал я.

— Тони Старк, — сказал Федор.

— И куда только ПВО смотрит, ек-макарек, — высказался дед Егор.

— Да нет уже никакого ПВО, дед, — сказал Кабан. — Кстати, не знаю, что это за фигня, но она явно снижается.

— Не иначе, сюда летит, — выдал я самое мрачное из своих предчувствий, сунул ноги в ботинки и на всякий случай достал Клаву из инвентаря.

— Да кому мы нужны, — сказал Кабан, облачаясь в свою броню и беря в руки молот.

— Мальчики, вы серьезно? — спросила Оксана.

— Иди в дом, — сказал ей Кабан. Дед Егор клацнул затвором.

Если апокалипсис чему и научил нас за эти дни, то это было несколько нехитрых истин. Если видишь что-то необычное, не игнорируй это, вполне возможно, что оно пришло именно за тобой.

Ситуация в любой момент может стать еще хуже.

Все сюрпризы — неприятные.

Дна нет.

Непонятная летающая фигня снижалась, и стало ясно, что Федор оказался в своих предположениях ближе всех, потому что баллистической ракетой она точно не была, и плащ за его спиной не развевался, а трусов, надетых поверх трико, с такого расстояния все равно было не разглядеть.

Но это был, вне всякого сомнения, человек или что-то человекоподобное. Гуманоид был облачен в броню, издалека действительно похожую на костюм Железного человека, разве что чуть менее пафосно раскрашенный.

Летел он, действительно, к нам, но меня это уже не удивило. Что меня удивило, так это то, что на его счет не было никаких системных сообщений. Ни квестов, ни ивентов, ни прочей бодяги.

Хотя и на нежить этот парень тоже не тянул. разве что очень технически продвинутую нежить.

Он сел на лужайке типичным супергеройским приземлением, с падением на одно колено, резко выпрямился и небрежным жестом стащил с головы шлем, тут же сунув его себе под мышку.

Лицо у него было довольно смуглое, мужественное, со шрамом на подбородке, в общем, женщинам такие, как правило, нравятся. Волосы черные с едва пробивающейся сединой, подстрижены коротко.

— Добрый день, игроки, — сказал он на чистом русском языке.

— Он был добрый, — сказал Кабан, угрожающе перехватывая молот. — Пока ты не нарисовался. Ты кто такой вообще?

— Я — Соломон Рейн, — сказал пришелец с таким видом, будто это имя должно быть известно вообще всем.

— А, ну тогда другое дело, — сказал Кабан. — И какого черта ты делаешь на моей лужайке?

— Я тоже игрок, — сказал Соломон. — И я пришел сюда, потому что среди вас есть человек с очень редкими способностями. Я заберу его с собой и помогу ему стать могущественным, а потом вместе мы сокрушим врагов и его будет ждать великое будущее.

Забавно, но он не уточнил, каких именно врагов придется сокрушать. Что-то мне подсказывало, что это будут его враги, причем не какие-то абстрактные враги, а очень конкретные личности, о которых мы тут вообще ни сном, ни духом.

Тем не менее, Федор Сумкин погасил фаерболы в своих ладонях и, изобразив на лице гримасу мужественности, сделал шаг вперед.

— Что ж, я готов, — сказал он.

Соломон смерил его недоуменным взглядом.

— Среди вас, но не среди присутствующих на этой… лужайке, — сказал он. — Пусть те, кто скрываются в доме, тоже выйдут сюда.

— А то что? — спросил Кабан.

— А то я войду.

— Это будет не так просто, как ты думаешь, — сказал Кабан.

— Это будет гораздо легче, чем думаешь ты, — сказал Соломон. Он одарил Стаса долгим внимательным взглядом, а потом понимающе кивнул. — Родственники.

— Не суть, — сказал Кабан. — Никто не будем распоряжаться на моей земле.

— Я понимаю, что ваш мир попал в Систему совсем недавно, и вы еще не утратили иллюзию родственных связей, — сказал Соломон. — Но, как говорит один из ваших мертвых языков, хомо хомини люпус эст. Каждый сам за себя, и чем раньше вы это поймете, тем лучше.