— Мак? — повторил Лу. — Ты меня слышал?

Учитывая маскировку, которую использовал Хамелеон, чтобы слиться с окружением, это имело смысл.

— И где его можно достать? — спросил Мак.

— Ну, ты находишься в «горячей точке» для таких штук, — ответил Лу. — Его должны продавать по всему Лос-Анджелесу, потому что там развита индустрия развлечений. Костюмерные магазины должны его продавать. И студии тоже.

Волоски на шее Мака встали дыбом. Что-то вдруг аукнулось в глубине души.

— Мак? — повторил Лу.

— Спасибо, Лу, — быстро ответил Мак и повесил трубку.

И студии тоже.

Он использовался для грима.

Мак уставился на телефон, на самом деле не видя его.

Госпиталь Линда Виста использовался для съемок.

Как и спасательная станция, где они нашли телефон Хамелеона.

Нет, не то. Мак крепче стиснул телефон. Он не Священник и не Хамелеон.

— Он актер, — сказал Мак.

Он актер определенного роста, веса и возраста, который знаком с госпиталем Линда Виста. Да! Его восхищение телевидением, славой. Продуманные костюмы.

Костюмы!

В здании Бюро можно одеться агентом, сотрудником паспортного стола или офицером полиции. Должно быть, он маскировался под офицера полиции ради костюма.

Мак ударил кулаком.

— Я тебя раскусил, — прошептал он. — Я тебя раскусил.

Внезапно он мыслями вернулся к той поездке на лифте с Изабель. Позади них стоял полицейский офицер. В то время Мак едва ли осознавал, что на Изабель смотрит другой мужчина — такое случалось нередко. Так часто, что он не уделил этому внимания, просто бездумно отреагировал, успокоившись, когда мужчина отвернулся.

Теперь Мак знал, почему новый составной портрет показался ему знакомым.

— Это был он, — сказал Мак, стискивая челюсти.

Смелость в выборе места, необходимость преследовать жертву, желание заполучить славу.

Телефон зазвонил и завибрировал в кулаке Мака. Он ожидал, что это будет Лу, но нет. Звонила Шэрон.

— Это был коп, — сказали они хором.

— Что? — переспросила Шэрон.

— Найди снимок того копа-латиноамериканца для цифровой реконструкции и сбрось мне! — заорал Мак, резко скидывая звонок. Он быстро набрал сержанта Диксона.

— Сержант, — заговорил он, перебивая приветствие Диксона. — Где в Лос-Анджелесе снимают сериалы про копов?

Диксон на мгновение умолк.

— Ну, да повсюду, — наконец, ответил он.

— Нет, — сказал Мак. — Не где угодно. Подумайте о Линда Виста. Что-то заброшенное, уединенное, где никто не побеспокоит.

— Точно, — сказал сержант. Мак буквально слышал, как крутятся шестеренки в его голове. — Тогда тюрьма в Линкольн Хайтс. Там снимали «Секреты Лос-Анджелеса» и…

— Где это?

— Знаете что, — произнес сержант, начиная заражаться энтузиазмом Мака. — Это не так далеко от Линда Виста и университета Южной Калифорнии!

— Сбросьте мне адрес в сообщении, — сказал Мак, направляясь к двери. — Я в центре города. Здесь недалеко.

— Я пошлю подкрепление, — закричал Диксон. — Не выезжайте без подкрепления!

— Пришлите мне гребаный адрес! — приказал Мак, распахивая дверь и сбрасывая вызов.

Теперь его очередь преследовать жертву.

***

Прентисс поднял нож и ощутил знакомое возбуждение, когда глаза Изабель широко распахнулись.

— Я могу прочесть тебя, — закричала она. — Я могу почувствовать твою боль, — Прентисс уже начинал опускать лезвие, когда эти слова уложились в голове. Буквально в дюйме от ее колена нож резко остановился. — Разве ты не хочешь, чтобы кто-то тебя понял? — произнесла она дрожащим голосом. Он уставился на нее, стискивая челюсти. — Твою боль, — повторила она. — Безграничную боль. Разве не этого ты хочешь?

Его боль действительно была безграничной. Весь день. Каждый день. Никто не знал. Никто даже не подозревал. Он посмотрел на заплаканное лицо Изабель. Но она может это почувствовать. Она узнает!

Прентисс посмотрел на опущенный нож в своей руке. Ему необязательно отказываться от этого — можно просто отложить. Все тело Изабель дрожало, ее страх был настолько осязаем, что он его практически чувствовал. Он совершил фальшивый взмах ножом, смакуя ее резкий вскрик и то, как она дернулась на стуле.

Да. Возможно, ему не нужно торопиться с этим.

Он медленно сложил нож, хотя его сердце заколотилось в бешеном ритме.

Это убийство стало абсолютно уникальным.

Все в этом месте было идеальным, подумал Мак. Вплоть до поддельного автомобиля на парковке. Белый Форд Краун Виктория с добавленным бампером-«толкачом» и несколькими антеннами. Но регистрационный номер остался неверным. У него были штатские номера.

На это ушло всего двадцать минут, и если не считать Краун Вика, огромная парковка была пустой. Мак подъехал как можно ближе к зданию, припарковался и выскочил из машины. Он вытащил свой глок из кобуры и побежал.

***

Изабель не могла сдержать дрожь. Наручники постоянно дребезжали. Хамелеон медленно описывал круги вокруг нее. Хоть он и убрал нож, ужас Изабель только возрастал. Руки оставались связанными сзади, и она никак не могла узнать, когда он ее коснется. Он двигался бесшумно, не торопясь, и чем дольше он медлил, тем сильнее становился омывавший ее страх. Кислотный привкус подбирался к горлу, и Изабель попыталась сглотнуть, чтобы ее не стошнило, но ее рот абсолютно…

Внезапно она ощутила давление на левую ладонь, и видение началось. Изабель видела себя, кричащую и извивающуюся на металлической койке. Ее разум отгородился от этого ужаса, но внезапно вмешалось другое удовольствие — наслаждение. Жестокая радость ворвалась в нее, и она знала, что Прентисс — таково его настоящее имя — действительно наслаждался созерцанием ее страданий. Образы удалялись в прошлое: ее тело в багажнике, проверка грима в зеркале, она с Маком в лифте, покупка фальшивого пистолета, шопинг в магазине для взрослых, покупка наручников, и потом Анджела. Изабель резко втянула воздух, когда Анджела умерла.

Прентисс был разочарован, потому что страдания закончились.

Анджела, подумала Изабель. По крайней мере, для нее все закончилось.

Внезапно Прентисс оказался на песке, глядя на колесо обозрения. Анджела визжала, когда в ее руку вжимался стетоскоп, и рука Изабель дернулась в ответ. Образы замелькали быстрее. Теперь это была Эсме, едва остававшаяся в сознании, когда кончик лезвия прижался к ее коже. Безграничная радость, переполнявшая Прентисса. Была и другая жертва, в темной ванной комнате. Она кричала. Ее крик эхом отражался от кафеля и стекла. Горло Изабель горело от довольных криков Прентисса. Одна жертва за другой, их боль, его эйфория, пока комната вокруг Изабель не закружилась. И тогда появилась она — мать Прентисса.

Женщина кинулась на него с маленьким кухонным ножом, и Изабель ощутила, как он опустился на ногу Прентисса. Она слышала звук, с которым разрывался сустав, почувствовала пульсирующую вибрацию, когда нож вошел до упора, а потом боль — невыносимая и нескончаемая.

— Мама! — заорала она невероятно высоким голосом во все горло, когда ощущение разрываемой плоти прошлось по ее бедру. — Моя нога!

— Да! — завопил позади нее Прентисс. — Да!

***

Мак резко остановился и повернулся на звук.

Ошибки быть не могло.

— Изабель, — пробормотал он.

***

За воплем Изабель Прентисс едва расслышал топот ног. Но в конце длинного коридора появился агент с пистолетом. Прентисс немедленно пригнулся, и как только его пальцы перестали касаться ладони Изабель, ее крик умер.