— Это мне известно, Лорд Регис. Я тоже говорила не о себе самой, потому что я просто не особенно хорошая телепатка. Я имею в виду, что моя бабушка в молодости обучалась профессии матрикс-хранительницы. Они взяли ее на службу, и она вышла замуж задолго до двадцати лет, но она всегда помнила древние методы, которым обучалась еще в горах.

— Извините меня, но я не знаю вашей семьи. Кто ваша бабушка?

— Ее звали Дезидерия Лейнир, она вышла замуж за Сторна из Сторна. Моя мать была ее третьей дочерью, ее звали Рафаэла Сторн-Ленарт.

Регис покачал головой.

— Она, вероятно, была Хранительницей задолго до моего рождения. Мне кажется, я слышал это имя, но я не думал, что кто-то из группы, обучавшейся в Альдаране, остался в живых. Она была… внезапно его лицо стало таким же белым, как его волосы, — … была одной из тех, кто семьдесят лет назад давали присягу Шарре в горах? Конечно, это было задолго до восстания…

— Наша семья всегда почитала Богиню Кузнецов, — тихо сказала Линнеа, — и когда потом произошло злоупотребление властью, мы ничего не смогли сделать.

— Я это знаю, потому что в противном случае вы бы умерли, когда нарушилась матрица Шарры, — краска постепенно вернулась на лицо Региса. Итак, если ваша бабушка не так уж стара и совершит путешествие…

— Она стара, Лорд Регис, но она все же сделает это, глаза Линнеа засверкали. — Вам придется признать, что она удивительная женщина, моя бабушка.

Поддавшись импульсу, Регис взял руку девушки. И они вместе спустились вниз, в Зал Совета. С некоторого времени Регис чувствовал себя немного одиноким.

Как сказал старый Хастур, речь в Зале Совета шла о той же старой истории. Регису было двадцать четыре года, и в семь лет он услышал ее впервые, а остальным она была известна задолго до этого. Уже в течение сотни лет то одна, то другая партия соблазнялась земной технологией и пользовалась мнимыми выгодами, которые она получала, примкнув к межзвездной цивилизации. Это было незначительное меньшинство и на них едва ли стоило обращать внимания.

Все два года Совет — если только вообще можно было говорить о Совете разрешал им высказываться, благодарил их за изложение мыслей, с удовольствием принимал решение игнорировать их мнение, а потом все это снова забывалось на два года. Но на этот раз все было иначе. Регис сел в кресло с гербом Хастуров — серебряная ель на голубом фоне и эпиграф Хастуров, перманедо «Здесь мы остановимся».

Взгляд его скользнул по старому креслу, которое теперь казалось наполненным жалкими остатками лараи-касты: немногими дворянами, молодыми сыновьями, теми, которые должны взять на себя ответственность управления Доменами.

Первую делегацию, эту группу наряженных торговцев, которые называли себя пандарковерской лигой, он мог игнорировать. Несмотря на их жалобы, у них, конечно, не было никаких затруднений, хотя Регис мог поклясться, что экспансия цивилизации могла принести им жирный кусок и будет обидно, если они упустят его.

Однако, когда вошла делегация из предгорий Хеллерсов, Регис сосредоточил на ней свое внимание.

Он знал некоторых людей с гор. В то время, когда он еще мог путешествовать, он забирался к ним. Всю свою жизнь он провел на краю гор. Во многих отношениях горцы нравились ему больше, чем жители равнин в Доменах.

Это были люди старой закалки: темнокожие, длинноволосые, на них были сапоги и длинные меховые накидки, и хотя некоторые из них были молоды, лица всех мужчин были обветрены, а глаза, окруженные морщинами, были устремлены вдаль. Они смотрели на Региса с древним уважением к касте Комина, но взгляд их был дик от лишений, которых на их долю выпало больше, чем человек мог вынести. И хотя они старались говорить со стоическим спокойствием, все равно их образ жизни был заметен.

Их предводителем был поседевший мужчина, профиль которого напоминал утес позади города. Он повернулся к старому Хастуру, хотя место Председателя Совета занимал Регис.

— Я Дониспар из леса Дарриела, — коротко представился он. — Тридцать лет назад я поклялся, что скорее вся моя семья будет уничтожена, чем мы спустимся в долину и будем просить помощи у Комина, который связан с проклятыми землянами, — он нагнулся и сплюнул, а потом, очевидно вспомнив о том, где находится, извинился. — Но мы мертвы, Лорд. Наши дети голодают. И умирают.

Мои тоже, — подумал Регис. Они не голодают, но они умирают. Он нагнулся и воспользовался языком горцев: — Комин, меня упрекают, что мы ничего не слышали о неурожаях и голоде в горах.

Дониспар покачал головой.

— Пока ничего не посеяно, Лорд, у нас нет пригодной почвы. Мы живем в лесу. В этом и заключается проблема. У нас все сгорело. Ваи дом, вы знаете, как много лесных пожаров произошло в этом году? Если я расскажу вам об этом, вы не поверите и половине моих слов. И все, что мы делаем, бессильно положить этому конец. Лесные пожары не новость, я уже боролся с ними, прежде чем у меня отросла борода. О лесных пожарах я знаю больше, чем любой человек из Кадарина и даже во всем мире. Но это… от этого нет никакого спасения. Это все выглядит так, словно в огонь вылили смолу со всего леса. Наши сигнальные устройства неэффективны. Я кажется могу поверить, что пожары — это дело рук людей, но какие люди могут отважиться на такую мерзость? Люди не убивают людей, если они ненавидят друг друга, но кто уничтожит лес, в котором люди всегда нуждаются, кто уничтожит друга, объявив его врагом?

Регис увидел, как его собственный ужас отразился на других лицах по всему Залу Совета, и его мозг, обученный мыслить сразу на нескольких уровнях одновременно, осознал высший смысл слов Дониспара. Дарковер лесной мир, и без леса мы погибнем. Это значит, что не будет укрытий для животных, не будет хлеба в тех областях, где не вызревает зерно, не будет меха для теплой одежды, не будет топлива в тех местах, где люди без огня замерзают. Гибель леса отнимает у нас смолу, фосфоресцирующие вещества, фрукты для вина и последние участки почвы, только леса удерживают в горах те крохи пахотной земли, которую дождь и снег все время сносят в долины. Без лесов половина Дарковера быстро превратится в замерзшую пустыню, голодную и безжизненную.

— Вы можете произносить прекрасные речи насчет того, что вы охраняете нашу свободу от Земной Империи, — сказал один из торговцев. Он посмотрел на членов Совета и особенно на Региса, оба Хастура были настроены по-боевому. Вы также имеете право на свою политику, хотя я утверждаю, что вы сможете быстро извлечь пользу из многих вещей землян, если вы достаточно богаты, вы можете позволить себе это. К примеру, самолет, на котором охранники прилетели сюда, вместо того, чтобы перевалить через горы на лошадях и на санях! Я не хочу утверждать, что вы совершенно неправы. Но каждый, кто примет руку помощи, должен последовать по тропе того, кто помог ему. Но что это за дело, которое вы хотите вытребовать и которое называется свободой, ваи дом им? Разве мы еще недостаточно принесли жертв? Должны ли вымереть все горцы, прежде чем вы попросите землян принять этот умирающий мир в свою Империю? Мы можем быть в этой Империи главным пунктом, и это очень важно. Почему бы им не дать нам как можно больше доказательств?

— Это нас не интересует, — ответил Дониспар. — Мы еще меньше желаем видеть здесь землян, чем вас, Лорды. Однако, нам нужно больше помощи, чем вы можете дать нам. У них есть летающие машины, химикалии, быстрая связь. В основном об этом и идет речь.

— Вы хотите, чтобы на нашей планете были дороги, фабрики и машины? Вам нужен еще один Торговый Город в Геллерах, Даниспар? — спросил старший Хастур.

— Я не хочу этого, Лорд, Я однажды уже видел окраину Торгового Города, там скверно пахло. Однако, это все же лучше, чем смерть всего нашего народа. Нам нужно получить помощь и как можно быстрее — и нам теперь все равно, откуда мы ее получим, лишь бы вообще получить!

И, как знал Регис, земляне охотно помогут. Таким образом Империя включила в себя планету за планетой. Плохие урожаи или эпидемия, или пара смертельных случаев, случайно, во время голода, и гордый мир больше не желает подчиняться строгому закону, согласно которому выживает сильнейший, когда он однажды узнает, что этому существует альтернатива.