Тянулись месяцы шенкурской ссылки… Курнатовский и его товарищи не долго ладили с народниками: они не могли простить им терпимого отношения к безобразиям, творимым шенкурским начальством. И все же марксистам довелось дать народникам еще один урок революционной солидарности.

Однажды к дому, где жил Курнатовский, прибежал ссыльный народник. В этот день они провожали Водовозова. Окончился срок его ссылки.

— Во имя революционной солидарности, — заговорил посланец народников, еле переводя дух, — помогите! На переправе через Вагу скандал. Полиция не разрешает нам проводить Водовозова на другой берег реки. Что делать? Товарищи послали меня за вами.

Трое марксистов во главе с Курнатовским бросились бегом к переправе. Там они увидели полицейских, которые не пускали на паром друзей и знакомых Водовозова, пришедших проводить его.

Курнатовский, точно коршун, налетел на полицейских.

— По какому праву вы не пускаете людей проводить товарища? — закричал он. — Долго ли вы будете издеваться над нами?

Полицейские растерялись, а тут еще на них набросились Машицкий и Ворпеховский. В разгаре спора полицейские забыли о тех, кто пришел проводить Водовозова. Они воспользовались этим, перебрались на паром, сообща взялись за канат, и когда полицейские опомнились, паром находился чуть ли не на середине Ваги.

Через несколько недель в кармане Курнатовского лежал паспорт с перечислением городов Российской империи, где ему запрещалось жить. Хоть и урезанная, хоть и плохонькая, но все-таки это была свобода! Куда же ехать? Слежка за ним не прекращалась. И тогда он решил запутать следы, сбить своих преследователей с толку. Его искали в Петербурге, а он жил в селе Глухове, под Вышним Волочком, где временно поселилась его мачеха. От нее он умчался в Москву, где жили тогда Степановы. Там быстро получил явку в Воронеж и исчез, растворился в степных просторах России.

Друзья советовали ему временно покинуть родину, завершить образование и наладить связи с русскими социал-демократическими организациями за рубежом, в первую очередь — с плехановской группой «Освобождение труда». После долгих раздумий Курнатовский решил именно так и поступить. На юге России у революционных народников существовала хорошая подпольная типография, изготовлявшая документе для революционеров. Ее помог создать Алексей Николаевич Бах, живший в то время уже в Швейцарии. Этой типографией пользовались и марксисты. Здесь можно было найти бланки паспортов, выкраденные в полиции, штампы виз, различные штемпеля, печати.

Получив в Воронеже безукоризненный паспорт со всеми необходимыми визами для беспрепятственного выезда за границу, Курнатовский направился в Харьков, из Харькова — в Варшаву… А его искали в Москве, под Москвой. От Варшавы до границы рукой подать, и когда поезд миновал столб с двуглавым орлом, Виктор Константинович почувствовал, что ему больше нечего опасаться сыщиков и полицейских.

Цюрих, куда направил свой путь Курнатовский, был центром обширного промышленного района. В предместьях города, который живописно раскинулся по берегу озера, носившего то же название, дымились трубы машиностроительных заводов, химических предприятий, текстильных фабрик. Здесь зарождалась электропромышленность.

В 30-х годах XIX века в Цюрихе основали университет, в 50-х — политехнический институт. По тому времени это были первоклассные учебные заведения. Хороший состав профессуры, превосходно оборудованные лаборатории привлекали в стены этих учебных заведений молодежь из многих стран мира. К тому же Цюрих славился как большой культурный центр — много музеев, общедоступных библиотек. Да и жизнь в этом городе-труженике стоила значительно дешевле, чем в курортной Женеве, переполненной туристами, или в столице Швейцарии — чиновничьем Берне.

Рабочие Цюриха относились с большим сочувствием к революционерам-эмигрантам, среди которых встречалось немало русских. Первые социал-демократические организации Швейцарии появились именно в этом городе, где учение Маркса и Энгельса нашло благодатную почву. Если по всей Швейцарии соблюдалось право политического убежища и власти терпимо относились к эмигрантам, которые приносили доходы домовладельцам и торговцам, то в Цюрихе борцов за свободу, политических изгнанников окружало особенное участие: трудовое население Цюриха старалось чем могло облегчить судьбу людей, покинувших родину. К тому же здесь хорошо знали, что большинство политэмигрантов имеет очень скромные средства.

Покидая Россию, Курнатовский запасся несколькими рекомендательными письмами и адресами. По одному из таких адресов он и отправился, сойдя с поезда. Русский студент Цюрихского политехникума Скорняков встретил его приветливо, точно старого друга. Они проговорили до полуночи, а утром Скорняков пошел с Курнатовский подыскивать жилье поближе к политехникуму. На Зонненштрассе им попалась комнатка, которую сдавала старая фрау Шох. Плата оказалась вполне подходящей. Шох жила одиноко, работала на текстильной фабрике, дети ее давно разбрелись по свету в поисках счастья, муж умер несколько лет назад. Фрау Шох была не менее бедна, чем ее будущий постоялец. Вот почему она сдавала одну из двух маленьких занимаемых ею комнат. Дом принадлежал муниципалитету. И практически то, что хозяйка желала получить за комнату, равнялось плате, которую она сама вносила в муниципальную кассу Цюриха.

Первая зима в Швейцарии прошла сносно. При содействии Скорнякова и других политических эмигрантов Виктор Константинович поступил в политехнический институт и получил урок в одной богатой русской семье. Это было пределом мечтаний для каждого студента-эмигранта из России.

Со Скорняковым они встречались почти ежедневно. — Тут обстановка любопытная, — сказал ему уже в первые дни знакомства Скорняков. — Среди русских эмигрантов молодежь — все больше марксисты, среди стариков преобладают народники. Споров здесь множество, но озлобления нет. Молодые зачитывают до дыр книги Плеханова. Все — и молодежь и старики — поругивают нынешних народников, которые остались в России.

Споры о путях революционного развития, по которым пойдет дальше русский народ, велись в Руссише лезециммер — маленькой библиотеке-читальне. Книгами этой библиотеки пользовались и марксисты и народники. Вскоре Курнатовский стал не только завсегдатаем библиотеки, но и фактическим ее заведующим. Разумеется, работал он бесплатно. Средства на жизнь добывал уроками.

Мучило Виктора Константиновича то обстоятельство, что он не мог никак попасть в Женеву. Курнатовский мечтал увидеться с Плехановым и его товарищами из группы «Освобождение труда». Но занятия в институте и отсутствие денег на дорогу мешали ему съездить в Женеву. Однако через цюрихских марксистов ему все же удалось связаться с руководителями группы и по их поручению заняться организацией социал-демократических кружков среди русских студентов-эмигрантов. А когда в Женеве убедились, что имеют дело с образованным, серьезным и вполне надежным человеком, ему стали поручать транспортировку нелегальной литературы в Россию. Студенты политехнического института Кричевский и Теплов стали его помощниками в этой трудной работе.

Лишь по вечерам он отдыхал, забираясь в библиотеку. Нравы здесь царили поистине демократические. В центре комнаты на большом столе среди книг и журналов лежала старая коробка из-под сигар. Каждый посетитель оставлял в коробке (если ему удавалось раздобыть хоть немного денег) любую, какую он пожелает, сумму. Это не было абонементной платой. Коробка служила своеобразной кассой взаимопомощи. Нуждающийся брал сколько ему нужно, а заработав деньги или получив их от родных, возвращал «ссуду». Часто с процентами. И не было случая, чтобы кто-нибудь злоупотребил доверием товарищей, не возвратил долг.

В один из зимних вечеров, когда Курнатовский собирался закрывать читальню, дверь внезапно отворилась и на пороге появился человек в черном поношенном пальто. Посетитель неуверенно оглядел комнату, видимо, он сомневался — туда ли он попал. Вглядевшись в незнакомца, Курнатовский вдруг бросился к нему, обнял.