С наступлением темноты, когда бомбежка утихала, население выходило из укрытий. Всю ночь люди тушили пожары, восстанавливали дороги, водопроводную сеть и телефонную связь, возвращали к жизни промышленные предприятия. Трудились, забывая об усталости, несмотря на то, что многие были ранены, обожжены, иные потеряли родных и близких, или зачастую, выбравшись из убежища, видели на месте своих домов груды дымящихся развалин.

Севастополь сегодня.

«Казалось бы, после такого страшного изнурительного дня нелегко поднять людей на новый ночной труд, — вспоминает бывший первый секретарь горкома партии Борис Алексеевич Борисов. — Ничуть не бывало! По зову городского комитета партии в движение пришло все население Севастополя.

Ни нам, ни агитаторам не приходилось тратить лишних слов. Достаточно было сказать: надо разобрать завал на такой-то улице, помочь тушению пожара, — и обитатели убежищ — женщины, старики, подростки, — тотчас же поднимались и шли на работу.

В который раз ощутили мы безмерную силу связи партии с народом».

С рассветом вновь появлялись вражеские самолеты, и вновь рушились дома, пылали пожары.

Продолжая ожесточенные бомбардировки города и порта, гитлеровцы со 2 июня обрушили главный удар авиации и артиллерии на рубежи обороны.

Пять дней они по квадратам «обрабатывали» каждый метр нашей обороны, стремясь разрушить и уничтожить все, что стояло на их пути. Пять дней стонала под разрывами бомб и снарядов севастопольская земля. Плотная туча пыли, перемешанной с пороховой гарью и дымом, висела над передним краем, закрывая небо.

Гитлеровцы не жалели бомб и снарядов. На каждый километр фронта они установили в среднем по пятьдесят, а на направлениях главных ударов — по сто пятьдесят стволов. Позже Манштейн писал, что «во второй мировой войне немцы никогда не достигали такого массированного применения артиллерии, как в наступлении под Севастополем». А французский генерал Шассен подчеркнул, что только за последние двадцать пять дней боев немецкая артиллерия выпустила на Севастополь 30 тысяч снарядов, авиация сбросила 125 тысяч тяжелых бомб. Это почти столько, сколько сбросил английский воздушный флот к этому времени на Германию с начала войны.

С особым ожесточением враг бомбардировал и обстреливал позиции наших войск на Мекензиевых горах и район Итальянское кладбище — Камары. Сюда были нацелены основные удары при наступлении.

А в это время к Севастополю шли фашистские дивизии, освободившиеся под Керчью, перебрасывалось пополнение с других фронтов.

На рассвете 7 июня 1942 года весь Севастопольский фронт от Балаклавы до Бельбека взорвался тысячами залпов орудий и минометов. Воздух дрожал от рева сотен самолетов. Два часа все вокруг грохотало, слившись в сплошной гул.

Потом огненный вал прекратился, и в атаку ринулись фашистские танки и пехота. Пьяные гитлеровцы шли в полный рост, плотными рядами, не надеясь встретить серьезного сопротивления, уверенные в скорой и легкой победе.

Но изувеченные снарядами и бомбами окопы вдруг ожили. Ударила наша артиллерия. Первые цепи врага были срезаны. То тут, то там пылали дымными кострами танки. Фашисты были отброшены.

И снова ураганный артиллерийский огонь и бомбовый удар врага. Потом новые атаки. Захлебывались атаки, начиналась артиллерийско-авиационная подготовка. Так продолжалось и на второй день, и на третий... Гитлеровцы несли огромные потери. Только в первый день штурма под Севастополем полегло свыше трех тысяч вражеских солдат и офицеров. Остатки разгромленных полков и дивизий гитлеровское командование отводило в тыл и бросало в бой свежие. Казалось, атакам их не будет конца. Особенно трудно на Мекензиевых горах. Здесь на позиции 79-й бригады полковника А. С. Потапова и 172-й дивизии полковника И. А. Ласкина вели наступление три пехотных и одна танковая дивизия 54-го армейского корпуса. Станция Мекензиевы горы переходила из рук в руки.

В эти дни политотдел Приморской армии выпустил листовку с обращением к бойцам, командирам и политработникам 172-й стрелковой дивизии. В ней были и такие слова: «О вашей храбрости сложат песни, о вашей стойкости в веках будут жить бессмертные легенды».

Жаркие бои гремели и на других участках фронта. На правом фланге обороны вдоль Ялтинского шоссе противник наносил вспомогательный удар. Но моряки 7-й бригады морской пехоты под командованием генерал-майора Е. И. Жидилова и приморцы 109-й стрелковой дивизии, которой командовал генерал П. Г. Новиков, успешно отражали вражеские атаки.

Отважно дрались и другие дивизии и бригады. В непрекращавшемся сражении таяли ряды севастопольцев. Дрались до последнего. «Если они идут в атаку, — писал Леонид Соболев о севастопольцах, — то с тем, чтобы опрокинуть врага во что бы то ни стало. Если они в обороне — они держатся до последнего, изумляя врага немыслимой, непонятной ему стойкостью. И когда моряки гибнут в бою, они гибнут так, что врагу становится страшно: моряк захватывает с собой в смерть столько врагов, сколько он видит перед собой».

10 июня в районе станции Мекензиевы горы гитлеровцам удалось окружить 365-ю зенитную батарею, которой в это время командовал старший лейтенант Иван Пьянзин.

Несколько суток артиллеристы батареи, прославившиеся еще при отражении второго вражеского штурма, отбивали атаки танков и пехоты. В строю было лишь два орудия. Когда замкнулось вражеское кольцо, они лишились последних запасов воды и продуктов: тяжелый снаряд попал прямо в землянку, где хранились продовольствие и вода. На помощь рассчитывать не приходилось: защитникам города везде было тяжело, и зенитчики знали это. Они могли, подорвав орудия, прорваться к своим, но решили иначе. Вечером на командном пункте собрался партийный и комсомольский актив. Коммунисты и комсомольцы приняли клятву: «Высоту не сдадим, преградим путь фашистам к Севастополю». Под этой клятвой (ее носил секретарь комсомольской организации краснофлотец Чирва по окопам) поставили свои подписи все оставшиеся в живых зенитчики.

И артиллеристы стояли. На батарею пикировали бомбардировщики, ее обстреливали из орудий и минометов, на перепаханную снарядами и минами высотку по нескольку раз в день бросались в атаку гитлеровцы. Вышло из строя еще одно орудие. 13 июня замолчало последнее — не стало боезапаса. Но зенитчики продолжали неравный бой. Их оставалось все меньше и меньше. Наконец, танкам, а за ними автоматчикам удалось ворваться в расположение батареи. И тогда командир батареи коммунист Иван Пьянзин передал по радио на командный пункт артдивизиона и соседние батареи последнюю просьбу: «Отбиваться нечем. Личный состав весь вышел из строя. Открывайте огонь по нашей позиции. Прощайте, товарищи!..»

Плотный огонь четырех наших батарей накрыл высоту. Много гитлеровцев нашло себе тут могилу. Это был последний удар по врагу батареи героев. Почти все они погибли, но клятву свою выполнили.

Ивану Семеновичу Пьянзину посмертно присвоено звание Героя Советского Союза.

Несколько суток вела бой в окружении врага артиллерийская батарея под командованием лейтенанта Абдулака Умеркина. Фашисты бросали против артиллеристов танки и пехоту, но так и не смогли взять позиции батареи.

Четыре дня самоотверженно дралась окруженная врагом рота противотанковых ружей под командованием лейтенанта Горового. Когда к ее позиции пробрались наши бойцы, они увидели в окопах мертвых бронебойщиков. А невдалеке застыло более десятка уничтоженных танков.

Так погибали герои. Но, погибая, они уничтожали сотни гитлеровцев.

На усиление своих войск под Севастополем гитлеровское командование перебрасывало пополнение с других участков фронта. Состав некоторых фашистских дивизий почти полностью обновился.

На пути к Севастополю.