Но скоро слово сказывается, да не скоро дело делается. Битва разгорелась с еще большим ожесточением. Ударят вражеские пушки — горы задрожат, деревья к земле пригибаются, море рябью покрывается. В адском реве боя, в дыму и пыли нельзя день от ночи отличить. Все живое горит, гибнет. Плавится камень, обугливаются деревья, рушатся скалы. А моряки по-прежнему стоят несокрушимо.

Суровая зима сменила осень, затем наступила весна, за ней пришло лето, а черноморцы все бьются и бьются с врагом, не отступая ни на шаг. Много истребили они ненавистных пришельцев. Но слишком неравные были силы: на каждого моряка тысяча шла. И в долгих кровопролитных боях вновь стали иссякать силы черноморцев.

Пришел час, когда решили моряки в последний раз броситься на врага, погибнуть в неравном бою, смертью своей преградить путь захватчикам.

И тут к ним опять пришла Мать. И снова сыновья услышали ее немного печальный и торжественный голос.

— Сыны мои! — сказала Мать. — Я люблю вас больше всего на свете. Скажите мне: «Мать, идем с нами в бой!» — и я смело пойду в любую минуту. Велика моя любовь к Отчизне, к вам, родные мои, сильна моя ненависть к врагу... Но я уже стара. И я отдаю вам самое дорогое, что у меня осталось — свое сердце!..

Пораженные, смотрели братья на Мать свою, не в силах проронить ни слова.

Мать!.. В мире нет ничего более святого и бескорыстного, чем твоя великая любовь. Нет ничего богаче твоего сердца — неисчерпаемого источника силы.

Даже враги затихли, потрясенные силой материнского величия.

Она стояла в лучах заходящего солнца, на самой вершине горы, которую обороняли ее сыновья. И казалось, что это она, а не солнце излучает золотистые лучи, озаряя все вокруг ярким светом. Из ее груди медленно падали на исстрадавшуюся горячую землю тяжелые капли крови.

И моряки с удесятеренной силой ринулись на врага. Они дрались с такой яростью, с такой отвагой, с какой еще никто и никогда не дрался! Падали, поднимались и вновь бросались на врагов. Из многочисленных ран их лилась кровь. Но они не умирали. Ибо нельзя было убить, уничтожить материнское сердце! И пока оно билось, они были бессмертны.

Враг не выдержал сокрушительного удара и отступил.

А там, где падали капли материнской и сыновней крови, поднялись и заалели яркие маки. Их много на севастопольской земле, как много крови пролито черноморцами за ее счастье.

когда под ударами бомб и снарядов разрушался бетон укреплений, рушились скалы и, казалось, не могло устоять ничто живое, севастопольцы стояли.

Так было и при июньском, последнем штурме.

Ему в начале мая 1942 года предшествовало наступление гитлеровских войск на Керченском полуострове. Под ударами врага наши войска 20 мая оставили Керчь и переправились на Таманский полуостров.

И вновь Севастополь один остался непобежденным на крымской земле.

Было ясно: теперь немецко-фашистское командование бросит все свои силы на Севастополь, чтобы покончить, наконец, с этим гордым и «упрямым» городом, одно имя которого вызывало у врагов ярость и страх, а для свободолюбивых народов служило символом стойкости, мужества, уверенности в конечной победе над фашизмом.

Севастополь готовился к новым тяжелым боям. Воины и жители города знали: будет трудно, очень трудно, и старались сделать все возможное, чтобы как можно лучше подготовиться к встрече с врагом. Они совершенствовали оборонительные рубежи, строили новые укрепления, закладывали минные поля, устанавливали противотанковые заграждения.

В конце мая в городе была объявлена мобилизация на фронт коммунистов и комсомольцев. По решению городского комитета обороны к вооруженной борьбе с врагом готовилось все население города, способное носить оружие. На всех предприятиях были укомплектованы боевые дружины.

Было продумано снабжение населения продуктами во время длительных бомбардировок. Очищены и взяты на учет колодцы, вырытые еще в период первой обороны. Часть жителей, в основном женщины и дети, была эвакуирована, вывезено ценное промышленное оборудование, закрыты все школы, кроме 32-й, которая находилась в Инкерманских штольнях, детские сады. Население снова перебралось в убежища.

Залпы над бухтой.

В дивизиях и бригадах проходили делегатские партийные и комсомольские собрания. Защитники клялись до последнего дыхания сражаться с врагом. Широкая массово-политическая работа проводилась и в убежищах среди населения. Секретарь Крымского обкома партии Ф. Д. Меньшиков, весь период находившийся с группой работников обкома в осажденном Севастополе, партийные и комсомольские работники города Б. А. Борисов, А. А. Сарина, В. П. Ефремов, А. А. Петросян, Саша Багрий, Надя Краевая, Костя Гармаш и другие, агитаторы и пропагандисты постоянно бывали на предприятиях и в убежищах.

Город жил в тревожной напряженности.

С Большой земли спешно перебрасывалось подкрепление. Но доставка его теперь все более усложнялась.

Немецко-фашистское командование понимало, что сила Севастополя — в надежной связи с Большой землей. И пока эта связь не будет прервана, пока корабли смогут приходить в севастопольские бухты и доставлять гарнизону все необходимое, города не взять. Враг предпринимал все, чтобы прервать живительную артерию, питавшую Севастополь. В Крым была направлена группа из 150 самолетов, специально подготовленных для борьбы с кораблями. Из Германии и Италии переброшены подводные лодки, катера-охотники и торпедные катера.

Активную подготовку к новому наступлению гитлеровское командование начало задолго до июньского штурма. 11-я немецкая армия, действовавшая в Крыму, была значительно усилена. Она насчитывала более 200 тысяч человек, имела 450 танков.

В Крым был переброшен 8-й авиационный воздушный корпус генерал-полковника Рихтгофена. Тот самый корпус, который бомбил Лондон и Ливерпуль, участвовал в захвате острова Крит.

На полуострове и на близлежащих аэродромах была сконцентрирована огромная воздушная армада — 1060 самолетов, в том числе 700 бомбардировщиков, тогда как авиаотряд защитников города имел всего 53 исправных самолета.

Для разрушения укреплений и борьбы с тяжелыми батареями береговой обороны под Севастополь были доставлены мощные и сверхмощные артиллерийские установки, в том числе 24-дюймовые мортиры, а несколько позднее появилось и «чудо техники» — снятая с линии Мажино пушка «Дора» (севастопольцы называли ее «дурой») — самое большое орудие второй мировой войны: лафет его достигал высоты трехэтажного дома, а четырехтонный снаряд был виден в полете простым глазом. Обслуживало пушку полторы тысячи солдат и офицеров во главе с генералом.

Да, к новому наступлению гитлеровское командование готовилось основательно, создавая огромное преимущество в живой силе и боевой технике.

Перед началом наступления на каждого нашего бойца приходилось два вражеских, на каждое орудие — два орудия противника, против одного нашего танка действовало двенадцать фашистских, против каждого самолета — более десяти вражеских.

Потом, в ходе боев, это преимущество врага все нарастало. На участках, где гитлеровские войска наносили главные удары, оно было подавляющим с первых дней боев.

Севастополь в огне. Июнь 1942 года.

Фашисты не сомневались, что Севастополь на этот раз будет взят за три-четыре дня.

Наступление началось с воздушного штурма города.

20 мая 1942 года немецкие самолеты совершили массированный налет на Севастополь. С этого дня бомбежка не прекращалась. Налеты становились все ожесточеннее и ожесточеннее. Сотни бомбардировщиков ежедневно носились над городом и передним краем обороны. Немецкая авиация совершала в день по две-четыре тысячи самолето-вылетов, сбрасывая на позиции наших войск, промышленные предприятия, жилые кварталы и порт тысячи бомб.