С «западническим» направлением связали свою судьбу великие князья Изяслав Ярославич и Святополк II Изяславич; с «византийским» – Всеволод Ярославич, Владимир Мономах и его сын Мстислав Великий; с «национальным» – Святослав Ярославич, Олег Святославич и его дети.

В церковной политике: киевскому митрополиту – греку противостоял Киево-Печерский монастырь, предшественника коего Д. С. Лихачев видит в митрополите Иларионе, заявившем, что «русские – это новый народ, пришедший на смену старым (в том числе и грекам)» [29, т. II, с. 73]. Константинопольская патриархия решительно отказалась утвердить Илариона митрополитом; в Софии сели митрополиты – греки, а Киево-Печерский монастырь – центр русского летописания, занял самостоятельную позицию.

Древняя вражда полян и северян переоформилась в соперничество Киева и Переяславля с Черниговом, т. е. Северской землей. Племенная война половцев (куманов) с торками (гузами) заставила тех и других искать союзников. Половцы подружились с Черниговом, торки – с Киевом, вследствие чего киевская летопись постоянно клеймит половцев и молчит о торках [19] .

Киево-Печерский монастырь оформился в 1060—1061 годах [29, т. II, с. 84], но после конфликта с Изяславом первый известный летописец Никон бежал в Тмутаракань. В 1068 году монахи лавры поддержали восстание против Изяслава. После подавления Антоний бежал в Чернигов. Но уже в 1073 году монастырь выступил против Святослава и Всеволода, т. е. в пользу изгнанного Изяслава [там же, с. 85]. Видимо, политические симпатии монастыря сменились. С того времени монастырь занимает независимую позицию: Никон составил «антикняжеский свод» [29, т. II, с. 102], где он обвиняет князей в «несытстве» и в небрежении к старым дружинникам, например, Яну Вышатичу [там же, с. 99]. Но в 1098 году Святополк II поддержал антигреческую позицию монастыря и примирился с ним [там же, с. 102]. В последующее десятилетие была создана Нестором «Повесть временных лет», оконченная в 1113 году [там же].

Легко догадаться, что союз монастыря с князем был выгоден обоюдно, и не случайно, что Несторова редакция «Повести временных лет» направлена не только против греков и грекофилов, но и против Олега Черниговского, друга половецких ханов. Следовательно, идеологическая ориентация должна была идти на Запад. Однако там шла борьба папы Григория VII с императором Генрихом IV, дружившим с Алексеем Комнином и женатым на Евпраксии Всеволодовне, сестре Владимира Мономаха. Поэтому антигреческий летописец переносит свои симпатии в прошлое и на север, где были друзья Святополка Изяславича. Датский король Эрик III Добрый (ок. 1095—1103) накануне вступления на престол посетил Святополка в Киеве [27, с. 28]. Не это ли было толчком к созданию «норманнской теории» – легенды, которая «складывалась постепенно и искусственно» [29, т. II, с. 113] и питалась не столько научным прозрением, сколько презрением к грекам и ненавистью к половцам, союзникам Олега Черниговского, правоты которого Нестор не желал заметить.

Обстоятельства благоприятствовали развитию западнических, т. е. германофильских, настроений в Киеве. В 1093 году Евпраксия Всеволодовна, или императрица Адельгейда, сбежала от мужа к графине Матильде в Каноссу. Здесь она сделала разоблачение мужа, рассказав о том, что он принуждал ее к участию в оргиастических мистериях сатанинского культа николаитов. Папа Урбан оказал беглой императрице покровительство и помог ей пробраться на Русь, где она постриглась и умерла в монастыре в 1109 году. Компрометация императора переяславской княжной повела к тому, что Генрих попытался сблизиться с Киевом. Греческая церковь, крайне принципиальная в вопросах канона, осудила браки с католиками. Митрополит Иоанн даже грозил Всеволоду I отлучением. Но Святополку такая непреклонность политического противника была на руку. Он разрешил принять на вооружение антигреческий и, следовательно, проваряжский вариант древней истории Руси [29, т. II, с. 112—114].

Так же оказались смазаны или замалчивались русско-венгерские, русско-печенежские и русско-торкские союзы, хотя только благодаря им Русь вышла победительницей после напряженной войны с Хазарией. Восстановленный нами ход истории показывает, что именно варяжские князья потерпели от Хазарского каганата поражение, чуть было не приведшее Русь к гибели. Летописец Нестор об этой странице истории умолчал. Видимо, одобрение союзов с кочевниками в те годы, когда Святополк терпел от половцев жестокие поражения, не представлялось автору летописи ни актуальным, ни конструктивным. А между тем незаинтересованный добросовестный арабский географ Масуди сообщает, что «русь и славяне составляют войско и прислугу хазарского царя» [цит. по: 2, с. 383]. Но приписать победу в освободительной войне 965 года союзу славян с печенегами – значило реабилитировать друга кочевников Олега Святославича, а отметить помощь Византии – подыграть Владимиру Всеволодовичу Мономаху. То и другое для Святополка Изяславича было нежелательно.

Апология трех поколений викингов и попытка приписать им победу над греками, одержанную еще до «призвания» Рюрика, в 860 году, были политикой далекого прицела, которая могла дать плоды лишь тогда, когда летопись была кончена, переписана, прочтена и усвоена. Святополку же были нужны деньги, как всякому непопулярному правителю. Он применил для получения их средство, заимствованное у феодальных королей Европы,– разрешил пребывание в Киеве еврейской общины, конечно, за большую плату. Нестор, видя это, счел за благо хазарскую проблему в летописи не обострять.

По смерти Святополка киевляне разграбили дома приближенных покойного князя, ростовщиков-евреев, и собрались напасть на бояр и монастыри. Прибытие Владимира Мономаха, князя весьма популярного, успокоило толпу, но вече, выбравшее Владимира великим князем, собралось не на площади, а в храме Св. Софии – твердыне греческого православия [6] . Это немедленно сказалось на летописании. Владимир Мономах вступил в борьбу с Киево-Печерским монастырем и изъял у него летописание, которое он передал в Выдубицкий монастырь [29, т. II, с. 129]. Игумен Сильвестр дважды переработал текст «Повести временных лет», но его правка коснулась главным образом последней части, т. е. княжения Святополка [там же, с. 130]. Таким образом, тенденциозные новеллы и искусственная генеалогия, относящиеся к IX – Х векам, сохранились. Будучи приняты историками XVIII – XIX веков без малейшей критики, они породили фантастические представления о Древней Руси, якобы возникшей по мановению варяжского меча из дикости неполноценных славяно-финских племен. Весь период Киевского (Русского) каганата с IV по IX век считался не бывшим.

Жаль, что не сохранилась черниговская летописная традиция. Там вряд ли было все правильно, но не так, а сравнение двух, пусть даже неполноценных версий дает возможность установить истину или хотя бы усомниться во лжи.

Нестор был весьма талантливым писателем. Это означало, что он мог убедить читателя в своей правоте. На нашу беду защищаемая им концепция истории Руси стала неактуальной после прихода к власти Владимира Мономаха и его потомков. Тогда главными соперниками Мономашичей стали черниговские Ольговичи, и весь гнев киевских летописцев, оберегаемых дикими торками, обрушился на дружественных Чернигову половцев; а о Германии в XII веке позабыли, тем более что силы императоров были поглощены войной с папами. Запад стал для Руси неинтересен.

Это спасло Несторовы варианты, касающиеся древности, от поправления, ибо это в XII веке стало не актуально. А затем, когда интерес к русской древности возник снова, т. е. в конце XIV века, «Повесть временных лет», прошедшая испытание временем, превратилась в каноническую книгу. И не случайно даже в критический XX век такой тонкий исследователь, как М. И. Артамонов, писал: «Конечно, ни о каком подчинении Руси хазарами в X в. не может быть и речи. Здесь мы имеем совершенно явное извращение действительности, вполне понятное в устах хазарского еврея, стремящегося возвеличить Хазарию» [2, с. 374—375]. А то, что при такой точке зрения освободительная война Святослава превращается в грабительский набег и теряет свою героику и свое значение,– это исключалось в угоду летописным версиям. В. Т. Пашуто осторожнее. Он признает, что «источник... темен, но, быть может, он отражает некоторые реалии» [27, с. 93]. Однако если мы отказались от «призвания варягов», то настало время внести ясность в картину взаимоотношений Хазарии и Руси и сказать словами поэта: «Не раз клонилась под грозою то их, то наша сторона», но победа осталась за Русью.