— Вон, вон, вон, где вороны, — сказал Цзеба. — С-ско-рей, они его съедят!

Тут все увидели черных воронов, которые то взлетали, то опускались на невидимую добычу. Врачи и заклинатели, спотыкаясь и путаясь в сухой траве, побежали к этому месту, второпях выпустив веревку. А Цзеба от неожиданного толчка упал и закатился под кустик, нырнул под второй и скрылся за третьим. Здесь, закусив зубами губы, с лицом напряженным и сосредоточенным, он снова потер живот кистями рук, и — о! — веревка лопнула, наконец перетершись о медную пряжку пояса.

Цзеба потянулся, чтобы размять застывшее тело, и взмахнул руками, будто собрался взлететь.

Вдруг земля ушла у него из-под ног, и он исчез, словно растворился в голубом воздухе. И, если бы кто вздумал ворошить обломанные ветви и комья земли на месте свежей осыпи, не нашел бы он ни заики, ни дурачка, ни Цзеба. Ничего этого уже не было на свете. Но пусть читатель не плачет. Не пройдет и двух — трех глав, как он снова встретит знакомое лицо.

Цзин Кэ родился в государстве Вэй. У него были выпуклые глаза, большие уши и толстая шея. Один раз, когда он ребенком играл на улице, один прохожий остановился, дал ему засахаренную сливу и сказал:

— Я никогда не видал такого красивого мальчика! Он, наверное, будет знаменит по всей Поднебесной, и его слава продлится десять тысяч лет.

Цзин Кэ съел сливу, а когда он поднял глаза, то увидел, что прохожий исчез. Он понял, что это был какой-нибудь бессмертный дух, и запомнил его предсказание на всю жизнь.

Матушка Цзин Кэ была бедная женщина. Она торговала на рынке пампушками, но дала возможность сыну научиться читать и владеть большим мечом. Он очень любил читать и драться на мечах и постоянно занимался этим, в то время как его мать резала тесто, катала шарики и пекла их на пару. За такой образ жизни все соседи называли его сановником, и он гордился таким прозвищем.

Когда его мать умерла, ему пришлось самому подумать, как добыть себе на кашу. Он пошел к вэйскому государю и стал давать ему советы, но тот ими не пользовался.

Тогда он пошел к знаменитому фехтовальщику, чтобы сразиться с ним на мечах. Но тот бросил на него презрительный взгляд, и Цзин Кэ не посмел оставаться и уехал в страну Чжао. Здесь он стал вести ученые споры с советником государя. Советник в конце концов разгневался и прогнал его. Тогда Цзин Кэ, отправляясь все далее на восток и на север, достиг государства Янь. Здесь, в столице Цзи, он подружился с мясниками и целыми днями пьянствовал на базаре. Здесь он также познакомился с Гао Цзян-ли, который прекрасно кграл на цитре — цине. Напившись пьяным, Гао Цзян-ли начинал играть, а Цзин Кэ пел о своих подвигах и странствиях, о своей мудрости и храбрости.

Так, напившись, он пел, а навеселившись, плакал на плече Гао Цзян-ли.

У людей сердца замирали, когда они слушали его песни, и они с радостью платили за вино, которое он пил, и мясо, которое он ел, и слава Цзин Кэ все росла и наконец достигла ушей наследника Даня.

Честному человеку нелегко переступить через порог княжеского дворца, но вздорные слухи просачиваются сквозь стены, проникают в закрытые покои, проползают мимо стражи, передаются устами слуг, и таким образом наследник Дань узнал о храбрости и учености Цзин Кэ.

«Это тот человек, который мне нужен», — подумал он и послал за ним.

Цзин Кэ, думая, что его призвали за советом, смело переступил через высокий порог личных покоев наследника, поклонился и громким голосом, по правилам, назвал свое имя. Тут же им овладело сомнение, не затем ли его позвали, чтобы выгнать из страны, как уже раньше с ним случалось. Продолжая кланяться, он сзади нащупывал ногой порог, чтобы незаметно отступить, но, подняв глаза, увидел, что наследник, сидя на циновке, машет ему рукой, чтобы он подошел поближе. Цзин Кэ расправил могучие плечи и торжественно ступил два шага. Но, вновь засомневавшись, отступил было и, вновь набравшись духу, шагнул вперед и так то приближался, то останавливался, пока не очутился рядом с наследником.

— Вы тот самый Цзин Кэ, чьей славой полна Поднебесная? — спросил наследник Дань, удивленно глядя на его странные движения.

— Тот самый, — ответил Цзин Кэ, приосанившись.

— В таком случае, прошу вас присесть, — сказал наследник.

И Цзин Кэ расправил полы халата и сел на циновку, упершись кулаками в колени.

— Видно, небо сжалилось над Янь, что привело сюда такого храбреца и отчаянного человека, о каких говорят, что все тело у них из желчи, — сказал наследник. — Про вас ходят слухи, что вы не побоитесь спуститься на дно моря за драконом и взобраться на гору за тигром. Я хотел бы, чтобы вы исполнили мое заветное желание.

— Почтительно принимаю повеление, — сказал Цзин Кэ, хоть и не знал, о чем шла речь.

Тогда наследник воскликнул:

— Небо обрушивается, и земля проваливается, и вся Поднебесная кипит, как котел! Янь и Цинь не могут существовать рядом, а меж тем Цинь завоевывает одно государство за другим и скоро приблизится к нашим границам. Где же искать спасение? Подумайте об этом, прошу!

В ответ Цзин Кэ долго молчал, а потом проговорил:

— Я человек неразумный, не отличу черное от белого, не увижу снега среди светлого дня, а попросту говоря — не пойму ваших слов.

— Как! — спросил удивленный наследник. — Разве вы не тот Цзин Кэ, кому неземные духи предсказали славу на десять тысяч лет?

— Тот самый, — ответил Цзин Кэ.

— Тогда подвиньтесь ко мне, чтобы ваши колени коснулись моих и никто бы не мог услышать мои слова.

И, когда Цзин Кэ подвинулся, он прошептал:

— Придется убить циньского вана.

После долгого молчания Цзин Кэ произнес:

— Это великое государственное дело. Я же человек низкий. Как говорится, рука длинная, а рукав короткий. И рад бы вам услужить, но это мне не под силу.

— Я прошу вас не сомневаться, — важно сказал наследник, — награда превысит работу.

Но Цзин Кэ ни за что не соглашался.

— Я не таков, — сказал он, — как тот человек, который распорол себе живот, чтобы спрятать в нем жемчужину. Или, говоря другими словами, зачем мне ваша награда, если это дело грозит мне смертью!

— Р-р-р! — зарычал наследник. Лицо его искривилось гневом, и он вскочил на ноги. — Сердце мое подобно спутанной конопле! Р-р-р! Ненависть пронзила меня до костей и мозга костей! Неужели вы думаете, что уйдете отсюда живым, узнав мои потаенные мысли?

Тогда Цзин Кэ повалился в ноги наследнику Дань и на все согласился.

После этого наследник подарил ему прекрасный дом, поднес редкие и драгоценные вещи, прислал колесницы и верховых коней. Но дни проходили за днями, а Цзин Кэ продолжал пьянствовать с мясниками и будто и не собирался уезжать в Цинь. Каждый раз, когда наследник посылал за ним, он находил предлог и причину, почему он не может ехать.

Так, один раз он сказал наследнику:

— Как же я убью циньского вана моим простым кинжалом? Ведь, наверное, на нем надеты доспехи, и мой кинжал не пробьет их, а пробив, притупится. Я вас попрошу достать мне самый острый кинжал.

Наследник тотчас послал своих слуг в соседние государства, чтобы они всюду искали самый острый кинжал. А когда его нашли, он заплатил за него сто золотых и велел закалить в ядовитом зелье.

Позвав Цзин Кэ, он вручил ему кинжал, но Цзин Кэ не взял его в руки, а посмотрел издали и сказал:

— Быть может, это слабый яд и, возможно, он не подействует вовсе?

— Это страшный яд, — ответил наследник. — Он сделан из перьев сокола Чжэнь. Этот Чжэнь питается змеями и так ядовит, что рыба погибает в реке, из которой он пьет, и трава иссыхает вокруг его гнезда. Раб, который добыл перо из крыла птицы Чжэнь, принес его и пал мертвым. Это перо варили в вине, в этом вине закалили кинжал.