— Прошу, прошу в дом, пожалуйте, гостюшки! — уже приглашал князь Михаил Черниговский.

Гости потянулись в терем, и уже на крыльце князь Василько обернулся, снова нашёл взглядом Марию. И снова сердце дало сбой, забилось, как у того самого загнанного барана из детства. Да что же это такое?!

…

— … А уж красив-то, ровно ангел небесный!

В высокой светёлке было душно от чада горящих свечей и разгорячённого дыхания девушек, по случаю прибытия гостей собравшихся на экстренные посиделки. Впрочем, большинство девиц держало на руках какое-то шитьё-рукоделье, оправдывающее их толкотню в верхней светёлке, но всё это была одна видимость.

— Да у него и бороды-то ещё нету. Сколь годов-то ему, Вешняна?

— Семнадцать лет, говорят.

Вешняна, невысокая упитанная девица с курносым, усыпанным веснушками носиком на круглом сдобном лице, вздохнула. Разумеется, ей, дочери незнатного боярина, да с такими внешними данными, сей жених не светил ни при каких обстоятельствах. Но всё же, всё же, всё же… Ведь надежда, как известно, умирает последней.

— Переборчивый больно жених-то выходит. Сколь городов объехал, всё ему не то да не это…

— А вот ежели не по сердцу, так и зачем?

— Ну да, ну да… Ангела небесного ищет, видать…

— А получит ведьму какую-нибудь, доперебирается!

Девушки расхохотались. Одна только княжна Феодулия задумчиво смотрела в окошко. Девушки же украдкой поглядывали на княжну, кто с затаённой улыбкой, а кто и с отчаянной завистью. Девушкам вопрос казался практически решённым. Уж если такая девушка не понравится молодому князю, то кто тогда?

— А не пора ли вам спать, стрекотуньи? — у порога возникла грозная фигура старой ключницы, на поясе которой висела та самая связка ключей, больше напоминавшая разбойничий кистень. — Давайте-ка, давайте, неча свечи зря-то жечь. Всё одно работы сегодня от вас никакой… И вы, госпожи мои, шли бы спать…

— Да ладно, Фовра, мы ещё маленько, — подала голос Мария. — Ну правда, вот немного ещё…

Ключница посопела, но возражать не стала, затворила дверь.

— А кто родители-то у него?

— Родитель у него князь Константин Всеволодович Ростовский, а мать…

— Врёшь ты, Вешняна, — раздался из угла высокий злой голос. — Нет у него ни отца, ни матери.

Разом затихли девки. В углу одиноко сидела худая, жилистая девица-перестарок лет двадцати пяти с длинным лошадиным лицом.

— Как это… нет? — тихо, дрогнувшим голосом спросила Феодулия, широко раскрыв глаза.

— Да вот так. Померли они, — девица криво усмехнулась.

— Ой! — не выдержал кто-то из девушек.

— Ну и злыдня ты, Евтихия! — не выдержала вдруг Мария. — Ошибся, видать, батюшка при крещении. Самое тебе имя Ехидна!

Вместо ответа новоокрещённая Ехидна вдруг заревела густым, сочным басом, так не вяжущимся с прежним высоким голосом. Поднялся шум, гам и переполох.

— Так и знала! — в дверях вновь возникла фигура со связкой боевых ключей. — Никакого толку от ваших посиделок, девки, только рёв один! Княжон не стыдитесь, гостей постыдились бы! По всему граду Чернигову рёв сей слыхать! А ну, гасите свечи! Спать всем!

…

— Филя, Филь…

— М-м?

— Ты не спишь?

Пауза.

— Филя, слышь… Нравится тебе князь Василько?

Пауза.

— Ты чего молчишь, Филь?

— Я не молчу, Мариша. Думаю.

Короткий смешок.

— Да, думать ты у нас горазда больно. Почти как боярин Фёдор.

Пауза.

— Как посватает он тебя, замуж пойдёшь?

Пауза.

— Пойду, коли батюшка велит.

— Ба-атюшка… А ты сама-то как?

— Ой, да спи уже! Вот пристала…

Мария вдруг соскочила со своей постели, подскочила к сестре.

— Подвинься!

— Ты чего, Маришка?

Но девушка уже скользнула под одеяло, прижалась к тёплой сестре, обняла. Лавки в горнице были вытесаны из неохватных дубов — одному вполне просторно, а вот двоим тесновато, только вприжимку.

— Ох и счастливая ты, Филя! — Мария чмокнула сестру в щёку.

— Хм… счастливая… — Феодулия тоже обняла сестру, вздохнула. — Не посватает он меня, Мариша.

— Тебя? Не посватает? Да ты… Да ты в зеркало гляделась давно ли?

— Бывало, — слабо улыбнулась Феодулия.

— Ну и как?

— Да вроде всё на месте.

— На ме-е-есте… Ежели он ТЕБЯ не посватает, то зачем он вообще сюда явился? Калачи с пирогами есть?

Феодулия снова чуть улыбнулась.

— Не умеешь ты сердцем чуять, Мариша. Мала ещё.

— Ох-ох-ох… Тоже мне, старая ведунья! Тебе пятнадцать, мне четырнадцать — велика ли разница?

— Не в том дело, Мариша. Вот только чую я — не посватает он меня.

— А кого ж тогда?

— А вот увидим… — Феодулия отвернулась, едва не столкнув сестру с лавки, — Ладно, давай уже спать… Вот встанем завтра, а под глазами синие круги. Как к гостям выйти?

…

— … Да ведь непорядок это — младшую дочь наперёд старшей выдавать!

Князь Михаил был крепко озадачен. Разумеется, предложение князя Василька Константиновича, ясное и недвусмысленное, было ему на руку. Однако всё равно, непорядок, на Руси так не принято…

— Так что ответишь ты мне… тятя?

Михаил вздрогнул, кинул взгляд на собеседника. Молодой князь Василько сидел, опустив голову. Ишь ты, «тятя»… Вот и беда, что нету над тобой отцовской воли… Сам себе, вишь, хозяин, оттого и дурит. Подавай ему Марию, и всё тут! Чем Феодулия-то нехороша?

Василько Константинович, князь Ростовский, вдруг пал с лавки на колени, поднял на Михаила отчаянные глаза.

— Отдай… Всю Русь поперёк прошёл, никого не надо… А как увидел твою Марию, так будто и воздуха вокруг нету… Отдай, молю, тятя!

— Эк тебя разобрало… — крякнул Михаил. — Мать, а мать! Ты чего молчишь?

— Воля твоя, княже, — чуть поджав губы, ответила княгиня Феофания.

Михаил тряхнул головой, твердея, принимая решение.

— Ладно, чего там… Раз уж так всё выходит… Эй, Лешко!

В княжью горницу проворно вскочил молодой человек.

— Распорядись там! Княжну Марию сюда позовите!

— Марию? — чуть помедлив, уточнил молодой человек.

— Никак ты оглох?! — возвысил голос князь Михаил — Марию, я сказал!

…

— Идут, идут!

Сенные девки, юркие, как мыши, и так же точно имеющие великолепный нюх на любое событие, доступное их мозгам, шустро бежали впереди князева посланца, нырнули куда-то в неприметную щель — ну точно мыши…

Обе княжны уже сидели принаряженные, причёсанные — ждали. Собственно, Мария ждала только одного: когда призовут к батюшке Феодулию, к жениху на смотрины. А чего ждала Феодулия, одному Богу известно — сидела себе, смотрела то в окошко, то в стол, то в пол…

В горницу, склонившись в низкой двери, пролез княжий дворовый тиун Лешко, из молодых, да ранних.

— Княжна Мария! Батюшка князь тебя к себе зовёт.

— Меня?! — опешила Мария.

— Тебя, тебя.

Девушка беспомощно оглянулась на сестру. Феодулия слабо улыбнулась в ответ.

— Иди, Мариша.

— Но как же, Филя…

— Иди, иди! — Феодулия вновь улыбнулась, кивнула взмахом ресниц, как она одна это умела — Вот так, Мариша. А ты говоришь, зеркало…

Всё дальнейшее Мария видела как будто со стороны, сквозь текучую воду. Как во сне, шла она по полутёмным переходам, как во сне, вступила в отцовскую красную горницу…

— … Да ты слышишь ли, Мария? — князь возвысил голос — Отвечай же!

Мария опомнилась наконец, и обнаружила себя стоящей посреди горницы, перед сидящими отцом и матерью. А рядом с отцом сидел молодой князь Василько, глядя на неё молящими глазами.

— Сомлела малость девка, — вслух сделал вывод отец. — Князь Ростовский Василько Константинович просит вот у меня твоей руки. Что скажешь-то?

— Да… — надо же, и голос сел.