— А, так вы уже в курсе дела? — спокойно осведомилась Трикси. — Вам, стало быть, известно, что я побывала в этом симпатичном уголке нашего города? А известно ли вам и кое — что другое? Я, видите ли, случайно заметила в руках вашего приятеля, мистера Олифэнта, коробку спичек. Интересная такая коробка — синяя с золотом, и на ней имя владельца. Не могли бы вы объяснить мне, как эта вещица, принадлежащая семейству Линчей, о чем свидетельствует надпись, попала к хозяину гостиницы на Хоторн — стрит? И кто вам донес, что я нанесла визит почтеннейшему мистеру Олифэнту? Уж не сам ли этот джентльмен?

Вопрос Трикси дядюшка Монти оставил без внимания. Он выслушал ее, хрипло откашлялся и заговорил, понизив голос:

— Тот факт, что тебя видели разгуливающей по Хоторн — стрит, означает только одно. Ты посещаешь скупщика краденого и, следовательно, именно ты могла стащить эти портреты из галереи; чтобы получить за них круглую сумму. Цена им, я думаю, немалая. Если бы мистер Линч знал о тебе столько же, сколько знаю я, он бы не позволил своей дочери и словом с тобой перемолвиться! Он бы тебя на порог не пустил!

У девочки снова упало сердце. В это мгновение больше, чем когда бы то ни было, даже больше, чем во время беседы с Олифэнтом, ей хотелось в глаза не видеть проклятую Хоторн — стрит, хотелось даже на милю не приближаться к ней! Она добыла там улику, важный «ключ» к тайне Монти, однако «ключом» нельзя было воспользоваться. Стоило ли рисковать понапрасну? Все, что она сделала, желая доказать гнусность этого человека, этого самозванца и жулика, в любую минуту могло быть извращено, повернуто против нее.

По хитровато — мерзкому выражению узеньких темных глаз дядюшки Монти Трикси поняла: он догадывается, что она беспомощна. Это ее неожиданно взбесило. Босой ступней она пренебрежительно поддела один из свернувшихся в трубку портретов.

— Давайте, суйте их в огонь. Где ваши спички? Можете, если хотите, сжечь оба — никакого значения это ровным счетом иметь не будет. Если бы вы полюбопытствовали и взглянули на подпись художника хоть под одним из них, вы прочли бы имя одного из самых известных современных портретистов Соединенных Штатов. Я узнала о нем случайно; он недавно приезжал и рисовал миссис Уилер. Это совсем молодой человек, дядюшка Монти, ему еще нет и тридцати, а родился он через много — много лет после того, как скончались родители миссис Линч.

На физиономии гостя из Аризоны явственно выразилась досада и удивление.

— Странно, почему мы оба не подумали об этом с самого начала? — продолжала Трикси. — Портреты эти, разумеется, сделаны по фотографиям. Миссис Линч происходит из очень бедной семьи. А бедные семьи, как вы догадываетесь, не в состоянии заказывать портреты у живописцев. Миссис Линч, видимо, совсем недавно получила обе картины, а художнику, который рисовал их, просто сказала, что родители были голубоглазые, но поскольку у нее самой глаза светло — голубого цвета. Трикси снова гордо вскинула голову.

— А теперь, дядюшка Монти, позвольте кое — что сказать вам напоследок. Вы не должны бояться меня больше, чем я вас. Для этого нет основания. Я убеждена, что вы самозванец и бесчестный человек, но, к сожалению, лишена возможности это доказать.

Она с достоинством прошествовала мимо своего собеседника в столовую, по дороге шепотом проговорив себе под нос:

— По крайней мере, пока лишена…

Потом, в комнате Ди, в тихом, безопасном убежище, девочка еще долго лежала без сна, упрямо пытаясь придумать, как все — таки разоблачить дядюшку Монти, открыть перед всеми его мошеннические проделки.

— Должен ведь быть какой — то способ это сделать, — с отчаянием говорила она, глядя в темноту. — Обязательно должен. Но какой?

На следующее утро Трикси спозаранку разбудила Ди и поведала ей о событиях минувшей ночи.

— По — моему, нам надо… Мы просто обязаны прямо сейчас же все рассказать папе, — объявила Ди, когда они одевались, чтобы ехать в школу. — Разве можно дальше молчать? Дядя Монти практически сознался в том, что он самозванец. Разве не так?

Трикси покачала головой.

— Увы, вовсе он не сознался. Я, честно говоря, надеялась, что он проговорится, нечаянно вдруг скажет что-нибудь такое, что даст нам понять, кто он на самом деле, но ничего подобного не произошло. Он угрожал мне, и только. И лишнего словечка про себя не выговорил.

Диана пожала плечами.

— Страшный человек. Я его боюсь все больше и больше. Давай, чтобы нам с ним опять не встречаться, позавтракаем в детской вместе с близнецами.

— Замечательная мысль, — повеселела Трикси. — Это было бы очень здорово! Последний раз я видела ваших малышей, когда они были еще совсем крохотные. Но погоди, а няни разрешат нам устроить эту совместную трапезу?

— Я бы на их месте не возражала, — с неожиданной твердостью проговорила Ди. — Знаешь, в конце концов, хорошенького понемножку. Слуги постоянно мною командуют, и больше выносить это я просто не в состоянии. Устала. Надоело до чертиков. Вот ведь Белка… Она всегда предельно вежлива с людьми, которые работают у них в доме, но при этом, заметь, не позволяет им делать из ее жизни сущий ад.

Трикси чуть не захлопала в ладоши. Подумать только! За короткое время Белка сотворила просто чудо. Ди уже на шаг от того, чтобы вернуть себе прежнюю уверенность и бодрость духа.

— Белка — само совершенство, — сказала она Диане, когда девочки спускались по лестнице в холл, откуда можно было перебраться в то крыло дома, где находилась детская, — Я ее очень люблю.

— Я тоже, — откликнулась Ди. — И это, кстати, одна из причин моей ненависти к Монти. Вскоре после приезда он присутствовал при нашем разговоре с папой и мамой. Я рассказывала им про то, как Белка мало — помалу преодолевает свой болезненный страх перед пауками и змеями и какого мужества это от нее требует. Он послушал — послушал и кое — что из услышанного намотал себе на ус. Он ведь не хочет, чтобы Белка со мной дружила. Потому и развесил перед вечеринкой по дому всю эту нечисть. По той же причине он явился к Уилерам и старался вывести Регана из себя, вызвать его на скандал. Не человек, а злобное чудище! Притворяется, что прекрасно относится к моим друзьям, но и ты сама, конечно, заметила, как он всеми способами старается испортить мои с ними отношения. И не только с тобой и Белкой.

Трикси кивнула.

— Ясное дело, заметила. Но ты не нервничай: он веди совсем скоро отсюда сгинет. Впрочем, как раз это меня сейчас и беспокоит. Сегодня пятница. Предположим, завтра твой папа вручит ему чек на вышеупомянутые пятьдесят тысяч долларов. Значит, в субботу он запросто может отчалить вместе со своим жилым автоприцепом. И тогда ищи ветра в поле.

— Я тоже так считаю, — согласилась Ди. — А до субботы осталось всего ничего. Именно поэтому ты и должна сообщить папе всё, что разузнала о Монти.

— Дане могу я… — жалобно простонала Трикси. — Как ты не понимаешь! Если я это сделаю, меня ждут жуткие неприятности. Проникла я тайком в галерею во время праздника Хэллоуин? Проникла. А перед этим видел Хэррисон, как я потихоньку стащила свечку из столовой? Видел. Дворецкий ваш, понятно, не знает, зачем она понадобилась, но суть не в том. Если твой папа начнет задавать мне вопрос за вопросом, очень скоро дело обернется таким образом, будто это я вырезала из рам портреты родителей миссис Линч.

Завтрак в залитой ярким утренним солнцем детской прошел замечательно. Все было необычайно вкусно; что же до четверки близнецов, то Трикси пришла к выводу, что они почти так же сообразительны, как Бобби. И так же шаловливы. Несмотря на присутствие бдительных нянь, малыши — каждый! — ухитрились пролить себе на колени горячее какао, а заодно и уронить на пол несколько тостов. Когда девочки уходили, все четверо весело ссорились друг с другом и при этом радостно визжали от удовольствия.

Трикси и Диана поднялись в это утро необычно рано. Вернувшись в комнату Ди, они обнаружили, что на часах всего только половина восьмого.