– Нет есть, если вы упорствуете в своем безумии, оставаясь в Лондоне. Если секта или Темная Королева нападут на след Мег, вы будете нуждаться во мне. Кто еще поможет вам позаботиться о ней? Эта безграмотная старуха с ее тростью? Горничная с метлой? Тогда как я, вы, возможно, это заметили, неплохо владею шпагой.

– Больше чем неплохо, – к ее изумлению, он признал ее мастерство.

– И я буду охранять вашу дочь так же, как свою предводительницу. Я буду защищать Мег до последней капли крови.

Мартин пристально посмотрел ей в глаза. Что-то смягчилось в выражении его лица, он легонько прикоснулся кончиками пальцев к шишке на ее лбу, которая еще побаливала.

– Ей-богу, я вам верю, – пробормотал он. – Но это вряд ли уместно. Вы и суток не пробыли под моей крышей, но вызвали переполох среди моих домочадцев, не говоря уже о том, что присвоили себе мои штаны.

– Так пошлите кого-нибудь из ваших слуг в «Бойцового петуха» за моими вещами. Тогда у меня появятся мои собственные штаны.

– На самом деле я уже посылал Джема вчера вечером. – Мартин явно отвел глаза, чтобы не встречаться с ней взглядом, и Кэт стало не по себе.

– И где же моя седельная сумка?

– Ваших вещей там не оказалось, – нахмурившись, признался Мартин.

– Что?! – Сердце Кэт екнуло. – Что, черт возьми, вы хотите сказать этим «не оказалось»?

– Похоже, кто-то попросту приделал им ноги.

– Там не осталось ничего?

– Боюсь что так.

– Никакой одежды? Моей куртки и штанов и… и моих башмаков? – Кэт мерила шагами комнату, ее гнев и тревога возрастали с каждым шагом. – Моя седельная сумка и все мои деньги? Все, кроме денег, которые я потратила на театр, я оставила, спрятав внутри чулка.

– Едва ли то было хорошей идеей.

– Это казалось гораздо лучше, чем носить деньги при себе и рисковать быть ограбленной разбойниками или… или карманниками.

– Безопаснее оставить деньги в «Бойцовом петухе»? – Мартин закатил глаза. – Вот уж точно не самое почтенное заведение.

– Где еще, черт побери, вы думаете, я могла остановиться? В почтенных местах не останавливаются женщины, путешествующие одни без мужа или горничной. Особенно ирландки. Мне еще повезло, что мне не пришлось расположиться на ночлег в свинарнике. – Но лучше уж я бы заночевала со свиньями, – бушевала она. – Как же я ненавижу эту проклятую страну. Здесь живут одни только негодяи и воры.

Оказавшись подле Мартина, она подкрепила свои слова свирепым жестом.

– Разве у вас в Ирландии совсем нет воров? – Он попятился назад, чтобы избежать ее кулаков.

– Есть, – резко ответила Кэт. – Проклятые англичане. Она сделала еще один разъяренный круг по комнате, прежде чем ее гнев наконец выжег сам себя, затем подавленно опустилась на деревянный табурет, сжав кулаки на коленях.

– Я вам сочувствую, – нагнувшись над молодой женщиной, мрачно и серьезно проговорил Мартин. – У вас украли что-то очень ценное для вас?

– Вовсе нет. С чего вы это взяли…

– С того, что вы не напоминаете мне тех женщин, которые плачут по украденной одежде или горсти монет.

– Вовсе я не плачу! – Но, к своему ужасу, Кэт почувствовала, как ее глаза защипало от слез. Она отвернулась от него, но Мартин поймал ее за подбородок, вынуждая встретиться с ним взглядом.

В его глазах было искреннее сочувствие. Слишком много времени прошло с тех пор, когда кто-то из мужчин смотрел на нее таким образом.

– Расскажите мне, что вы потеряли. Я добуду вам замену.

– Вы н-не сможете. – Она попыталась оттолкнуть его руку от своего лица.

Но он упорствовал, обхватив ее кулак своей рукой, обволакивая ее ласковым взглядом, теплом доброй улыбки.

– Ничего особенного. Я веду себя просто глупо, переживая потерю старой кожаной фляги, в которой держала асквибо.

– Вы печалитесь из-за пропажи виски?

– Не виски, будь оно проклято. – Кэт судорожно сглотнула. – Но фляга… она мне досталась от моего папы. Это… это все, что у меня осталось от него.

– У вас еще остались ваши воспоминания, и я могу вам только позавидовать. – Мартин сжал ее руку. – Я понятия не имею, кем был мой отец. Я всего лишь незаконный отпрыск парижской шлюхи.

– Фу, нет такого понятия, как незаконный. У нас в Ирландии. – Она печально поправилась: – По крайней мере, в Ирландии, которую я когда-то знала. По древнему уложению, все дети равны, потому что мы все рождаемся с душой. И нет никакой разницы, были ли женаты наши родители.

– Какой прекрасный и разумный закон, – отметил он задумчиво. – К сожалению, я действительно никак не смогу возместить вам потерю фляги вашего отца. Но я смогу купить вам одежду: новое платье, ботинки, чулки, корсеты, все, в чем вы нуждаетесь.

– И не вздумайте! – воскликнула Кэт, вырывая свою руку. Она и так чувствовала себя уязвленной. Она растаяла перед Мартином настолько, что чуть не расплакалась. И теперь еще терпеть унижение, принимая от него милостыню. Она подпрыгнула с табурета.

– Прошу прощения. Я не хочу показаться неблагодарной, но я никогда не унижалась до того, чтобы принимать подарки от мужчины, словно я его… его любовница.

– Моя любовница? Едва ли! – Мартин выпрямился. – Нет, считайте покупку нового платья просто любезностью для подруги Арианн. И, кроме того, – он улыбнулся. – Все-таки мне бы хотелось вернуть свои штаны назад.

– Прекрасно. Вы получите их прямо сейчас. И рубашку также. – Ее губы сложились в упрямую линию, и она начала расшнуровывать рубашку.

Мартин схватил ее за руку.

– Вы всегда такая дьявольски гордая и упрямая? – Мартин не понимал, досадовать ему или изумляться. – Ну, будьте же разумны, Кэт. Даже если бы вашу одежду и не украли, вы и тогда не смогли бы разгуливать по Лондону в мужском наряде. Это же не остров Фэр. Какой-нибудь пуританский проповедник арестует вас за непристойное поведение. Нравится вам это или нет, я обязан обеспечить вас надлежащим платьем.

– Вовсе не обязаны, – буркнула Кэт, вырываясь от него и отступая дальше. – У меня есть платье. Как только ваша прачка приведет его в порядок и отдаст его мне обратно.

– Эти жалкие обноски. Я не стал бы даже обтирать свою лошадь ими. Если вы настаиваете на том, чтобы оставаться здесь, вы окажетесь в числе моих домочадцев, и вы должны быть одеты пристойно.

– Чума на вашу респектабельность. – Кэт ткнула пальцем ему в грудь. – Позвольте мне прояснить одну вещь, Ле Луп. Я не окажусь в числе ваших домочадцев. Я здесь не у вас в услужении, а чтобы защищать Мег. И я сама буду решать, что мне надевать. Я никогда не… – Она задохнулась, поскольку он схватил ее за плечи, притянул к себе и крепко поцеловал. Его губы были жарки и властны, и от поцелуя горячая волна прошла по всему ее телу.

Кэт отпрыгнула назад, как будто ее ошпарили, и какое-то время была не в силах восстановить дыхание, уж не говоря о том, чтобы слово вымолвить. Мартин тоже отскочил в сторону. Он казался ошеломленным своим же собственным порывом.

– Какого… какого дьявола! Зачем вы так? – вопрошала Кэт.

– Я… Будь я проклят, если я знаю, – взревел он. – Это вы во всем виноваты. Всегда спорите по любому поводу. Вы доводите меня до безумия. Я счел это единственным способом заставить вас закрыть рот. – Он громко выдохнул. – Кроме того, ничего особенного, просто… английская традиция. Мужчины здесь часто целуют женщин в качестве… дружеского приветствия.

– Но я же не англичанка, да и вы тоже. Так что лучше уж вам не забывать этого. – Кэт вытерла губы рукавом. – Попробуйте только попытаться поцеловать меня еще раз, и ваши дружественные губы будут раздуты так, что вы больше вообще никого не сможете поцеловать в знак дружбы.

– Не волнуйтесь, мадемуазель. Я скорее поцелую ежа. У него намного меньше колючек, – негодующе посмотрел на нее Мартин. – И я еще не говорил вам, что вы можете оставаться.

– Если бы я спрашивала вашего согласия, меня бы это сильно опечалило.

Кэт с удовольствием вскинула бы бровь в его особенной невозмутимой манере, но лучшее, что она могла себе позволить, это, гордо вздернув голову, направиться к двери. Но ее достойный выход был смазан и испорчен: проклятые большие башмаки снова заставили ее споткнуться на ровном месте.