– Меня вообще не крестили ни в какую христианскую веру. Я придерживаюсь старой веры и чту только славную матушку-землю.

Заявление Кэт вызвало у старухи и молоденькой горничной новый всплеск ужаса.

– Язычница!

– Боже упаси нас всех!

Мартин сжал голову и застонал, но тут дверь спальни Мег открылась. Все замерли, когда, сдвинув в испуге брови, девочка сделала осторожный шаг в коридор.

– Папа? О чем это все тут кричат?

– Ни о чем, Мегги. – Мартин опустил взгляд и вспыхнул, впервые обнаружив свое полураздетое состояние. – Так, склока по хозяйству. Обычная неразбериха среди женской прислуги. Папа займется этим сам. Ты… ты только оставайся пока у себя.

Он подтолкнул Мег обратно в комнату, закрыл дверь и для верности подпер ее плечом. В этот момент вырез его рубашки распахнулся еще больше, обнажив обросшую черными волосами грудь.

Кэт не смогла отвести глаз, обводя взглядом мужскую грудь, крепкие икры и проблеск мускулистого бедра. Не одну ее заинтересовало это зрелище. Мисс Баттеридор с глупым видом таращилась на своего хозяина, а молоденькая горничная вытягивала шею из-за объемов старухи, чтобы лучше его разглядеть.

Мартин выпрямился с удивительным достоинством для полуголого мужчины, которого внимательно оглядывали сразу три разновозрастные женщины.

– Милые женщины, не мучьте меня своими истериками в такую несусветную рань и займитесь своими делами.

– А вы… – Он перевел мрачный взгляд на Кэт. – Идите за мной.

Даже не составив себе труда убедиться, подчинилась ли она ему, Мартин шагнул к лестнице. Горничная послушно вытерла залитые слезами щеки, и даже Агата угрюмо повиновалась.

Кэт была единственной, кого возмутило поведение Мартина, но она последовала за Мартином вниз по лестнице.

– Меня можно считать кем угодно, Вулф, – проворчала Катриона, гордо шествуя за ним, насколько это позволяли его огромные ботинки, – но только не прислугой какого-то мужчины и тем более не склочницей, устраивающей неразбериху.

– Вы сама по себе сущая неразбериха. С вами только и жди беды откуда-нибудь. – Открыв дверь слева от лестницы, он кивком головы показал, чтобы она прошла внутрь первой.

Кэт резко метнулась мимо него в небольшой кабинет, скудно обставленный, стены которого были обтянуты темным полотном в складку. Стало понятно, где Мартин провел оставшуюся часть ночи: на импровизированном нехитром ложе из подушки и одеял перед камином.

Мартин закрыл дверь и обогнул беспорядочную груду одеял, пробираясь к тому месту, где он оставил свои бричесы.

Прыгая на одной ноге, он засунул другую в штанину из черной шерстяной ткани. Кэт, видимо, полагалось по-девичьи стыдливо отвернуться. Но она давным-давно утратила подобную скромность.

Она наблюдала, как он натягивал бричесы, и перед ее глазами мелькали плоские крепкие ягодицы. Только когда он заметил, что Кэт разглядывает его, она неохотно отвела взгляд.

Пока Мартин засовывал сорочку в штаны и застегивал бричесы, Кэт изучала полированную поверхность стола и книжный шкаф.

Заинтересовавшись названиями забытых книг, Кэт сделала шаг в направлении шкафа, но тут же потеряла ботинок. Она споткнулась и чуть было не подвернула лодыжку.

– Проклятие!

В тот миг Мартин насмешливо посмотрел на молодую женщину.

– Это все ваши проклятые башмаки, – пожаловалась она. – Ужасно большие. Лучше бы я пошла босиком.

– Какая оплошность с моей стороны носить ботинки, которые никак не подходят вашим изящным ножкам, – Мартин с подчеркнутой медлительностью растягивал слова. – Напомните мне поговорить с моим сапожником об этом. – Он плюхнулся на стул у стола и начал натягивать чулки. – Только сначала не затруднит ли вас объяснить мне, какого черта вы копались в моей гардеробной?

– Вы оставили мне небольшой выбор, лишив меня моей одежды.

– Я отдал ваши вещи прачке, чтобы та выстирала их и починила. Если бы вы оставались в постели восстанавливать силы, как вам и следовало поступить, отсутствие одежды не превратилось бы в проблему. Гм-м… будьте любезны, – он указал на другую пару башмаков, стоявшую у камина, более потертых, чем те, что Кэт позаимствовала у него.

Кэт одарила его рассерженным взглядом, но протопала за ними. Подняв изношенные ботинки, она заметила, что на подошве и каблуках налипла свежая грязь.

Грязью были забрызганы и полы плаща, небрежно брошенного на табурет. Тот же самый плащ, который был на нем, когда он ночью прокрался проверить, спит ли Мег.

Кэт нахмурилась. Ночной наряд Мартина должен был насторожить ее много раньше. Он выходил из дома после того, как заходил в спальню Мег. Зачем мужчина рисковал покидать дом в столь поздний час в таком опасном городе, как Лондон? Играть? Кутить? Распутничать?

Кэт не составило бы труда представить Мартина за подобным времяпрепровождением, если бы… не видела, с какой бережностью и нежностью он склонялся над дочерью. Кэт сомневалась, чтобы Мартин рисковал оставлять Мег ночью, если не имел на то неотложной причины. Какого дьявола! Что же это за причина?

– …Мисс О'Хэнлон? Кэт? – Голос Мартина оторвал Кэт от созерцания его башмаков. Он обращался к ней, весь вкрадчивая вежливость: – Я, безусловно, всецело в вашем распоряжении, сударыня. Вы можете принести мне ботинки в любое время, когда сочтете нужным. Но я умоляю вас, хорошо бы я получил их из ваших рук прежде, чем я состарюсь еще на один день.

Мег плюхнула ботинки перед ним.

– Примите мою искреннюю вам благодарность.

– Моя предводительница послала меня сюда вовсе не для того, чтобы прислуживать вам вместо вашего камердинера, – хмуро буркнула в ответ Кэт.

– Ваша предводительница?

– Арианн. Хозяйка острова Фэр удостоила меня чести считаться ее ирландским солдатом.

Мартин подавил смешок, изо всех сил стараясь скрыть усмешку. Он все же хмыкнул, наклонившись натянуть ботинок.

Кэт сжала кулаки.

– Когда-нибудь, Вулф, ваша привычка смеяться надо мной закончится вашей сломанной челюстью.

– Я смеялся вовсе не над вами. Только над тем, что Хозяйка острова Фэр, это воплощение мира и женского изящества, является чьей-то предводительницей. К тому же у нее появился ирландский наемник.

– Я уже говорила вам. Я служу Хозяйке из любви, а не за деньги. А мира для нее нет и подавно, уже давным-давно, как, впрочем, и для всех остальных. Наступили опасные времена.

– Да, времена опасные и жестокие. – Улыбка Мартина исчезла. Он закончил натягивать ботинки и поднялся на ноги. – И поэтому, поскольку вы, судя по всему, полностью восстановили свои силы, вам лучше, не теряя ни минуты, отправляться назад к вашей предводительнице.

– В мои планы не входит уезжать отсюда куда бы то ни было без вас с девочкой.

– Я думал, мы закончили с обсуждением этого дела еще вчера.

– Нет, вчера мы только уяснили, насколько вы упрямы. Пока вы не измените вашего мнения об отъезде Мег на остров Фэр, я остаюсь здесь, чтобы защищать ее.

– Не сочтите, что я не признателен вам за ваше предложение или не доволен вашим присутствием здесь. Я давненько так сильно не веселился, наверное, с моего последнего приступа дизентерии, но думаю, будет много лучше, если вы отплывете во время следующего прилива, мисс О'Хэнлон.

– Нет. – Кэт скрестила на груди руки.

– Нет? – Его улыбка была мягкой, как и его голос, но глаза засверкали, когда он обошел стол, направляясь к ней.

– Не вздумайте запугивать меня. – Кэт встала, широко расставив ноги и оперевшись на пятки. – Вы пытались сделать это вчера в театре, и для вас это закончилось тем, что вы улеглись на свой зад с моей шпагой у вашего горла. О да, думаю, вы можете попытаться вышвырнуть меня из своего дома на улицу. Вы и полдюжины других мужчин, которые вам потребуются для подмоги. Но я все равно вернусь и, если придется, стану ночевать на вашем пороге.

– Бог с вами, женщина, я не поступил бы так ужасно даже с собакой, уж не говоря о подруге Хозяйки острова Фэр. Но вам нет никакой надобности оставаться здесь.