Они целую вечность не могли выбрать мороженое, а потом мы уселись возле дороги и стали есть. Скоро им захотелось еще по штучке, и я купил. Я казался себе настоящим Санта-Клаусом, пока мальчишка не сказал, что ему плохо. Он умудрился слопать два гигантских «Дайма». А девочка заявила, что хочет писать.

— Тогда пошли домой! — сказал я.

Все было отлично, пока мы не оказались перед закрытой дверью. Я позвонил. Тишина. Я похолодел от смутного предчувствия.

— Белла, у тебя ведь есть ключи?

Девочка энергично помотала головой. Конечно нет.

— У меня есть ключ! — просияв, сказал Билли. Н-да, странно.

— Правда? Вот здорово! Дай мне его, пожалуйста.

Билли порылся в кармане и извлек оттуда большой потемневший ключ. Я вставил его в замочную скважину — точнее, попытался вставить.

— Но… ключ сюда не подходит, — растерянно сказал я.

— Не-а.

— Тогда от какой он двери?

— Не знаю.

— Он этот ключ возле супермаркета нашел, — деловито заметила Белла.

Ситуация обострилась до предела. Я стоял на лестничной клетке в компании совершенно чужих детей, за которых был в ответе, потому что выманил их на улицу. И что теперь?

Вдруг меня осенило.

— Белла, ты знаешь номер маминого мобильного?

— А что это?

— Ну ведь у мамы наверняка есть мобильник? Такой маленький телефончик. — Я показал ей свой.

— Не-а, такого у нее нет.

У меня была последняя модель, крошечный легкий телефон — наверно, у нее другой.

— А какой есть? Может быть, побольше?

— Не-а. Я хочу писать!

— У меня живот боли-и-ит!

— А ты знаешь телефон к ней на работу? — зашел я с другой стороны, все больше отчаиваясь.

— Нет.

— Где она работает?

— В школе.

— В какой школе?

— В обычной, неужели не ясно! Я скоро описаюсь!

Окончательно растерявшись, я позвонил в ближайшую дверь. Тишина. Все на работе.

Тогда я стал звонить во все квартиры по очереди, а дети, не переставая скулить, шли за мной по пятам. Наконец какая-то женщина с четвертого этажа впустила нас и разрешила Белле сходить в туалет, но потом началось самое неприятное.

— Вы их отец?

— Нет, я их дядя, — соврал я. Зачем пускаться в сложные объяснения.

— А вот и нет! — фыркнула Белла. — Просто мама на тебя нечаянно спрыгнула.

— Спрыгнула? — удивилась женщина. — Скажи мне, малышка, так вы не знаете этого дядю?

— Не-а… он нам только мороженое купил.

Могу себе представить, что подумала эта женщина. Педофил угощает детей мороженым. Надо срочно звонить в полицию!

— Может быть, дети побудут у вас, пока их мать не вернется домой? — предложил я, не давая ей опомниться. — Кажется, они забыли ключ от квартиры, а мне как раз надо идти!

Женщина подозрительно посмотрела на меня. Куда это ты заспешил?

— Как вас зовут? — спросила она.

Я дал ей свою визитку. Она взяла ее так осторожно, словно боялась, что визитка выпрыгнет из руки и укусит.

— Я не могу остаться с детьми, — ответила она. — Мне пора на работу!

Тарзан в поле зрения не наблюдалась. Господи, куда она могла запропаститься? А если ее задавило автобусом, мне придется оставить детей у себя? Стану приемным отцом поневоле? Я решил взять инициативу в свои руки.

— Мне ничего не остается, кроме как отвезти детей в полицию, — авторитетно сказал я. — Меня ждут в другом месте, с собой я их взять не могу. Может быть, вы объясните ситуацию полицейским, и они попытаются разыскать мать! — Не так давно я называл эту мать «дорогая»…

— Я? С какой стати? Идите в полицию сами! Только не знаю, где вы найдете полицейский участок, поблизости их нет! И имейте в виду, если с детьми что-то случится, я дам на вас исчерпывающие показания!

Кажется, дети просекли, в чем дело. И заревели в один голос.

Мы с Билли ездили на полицейской машине. Аманда говорит, что она сто раз ездила на такой, но я ей не верю. Она просто завидует!

Когда мы с тем мороженщиком ехали в полицию, он ужасно сердился, хотя сначала был добренький. Мороженым угощал. А потом тетка не разрешила нам остаться, мы снова поднялись на наш этаж и стали звонить в дверь. Но никто не отвечал. Тогда Билли начал реветь, звать маму и бить в дверь ногами. И тут мороженщик рассердился и стал ругаться. Потом он посадил нас к себе в машину — нам понравилось, только крыши у нее не хватает. Мы приехали в полицию, мороженщик что-то долго-долго им говорил, а они все записывали на машинке. Потом он уехал, полицейские сказали, что позвонят ему, а мы остались рисовать за столом. Билли нарисовал кучу полицейских — их сразу можно узнать по шапкам. А я нарисовала тюрьму с решеткой. Правда, в полиции решеток не было.

Пришла мама и стала нас обнимать — сильно-пресильно — она все время повторяла: «Господи!

Господи!» Полицейские записали, что она говорила, а она разозлилась и сказала, что велела Белле незнакомым не открывать. Значит, дочка решила, что знает этого человека, а меня всего двадцать минут не было! Вы что, меня обменя… обвиняете?

Ну а потом нас отвезли домой на полицейской машине. Я сказала маме, что мы могли бы поехать к мороженщику, вдруг он снова пригласит нас в «Барби-кинг», чтобы отпраздновать, что мы остались в живых? Я лично очень проголодалась.

А мама ответила, что с мороженщиком мы больше общаться не будем, потому что он идиот!

Если так и дальше пойдет, надолго меня не хватит — погрузят в чумовоз и увезут в дурдом. Сначала сотрясение мозга у Билли, а теперь еще это.

Настроение у меня было прекрасное, на работе наша замечательная Стелла одолжила мне денег на оплату счета за телефон. Включила телевизор — там любимая передача детей, обычно их от телевизора клещами не оторвешь. Я решила сбегать в ближайший банк, чтобы заплатить за телефон; по моим подсчетам это заняло бы не больше двадцати минут. На это ушло полчаса, а потом я зашла в магазин, купила литр молока и пару яиц для блинчиков. И сразу домой.

Звоню в дверь — гробовая тишина. Ключи лежат на столике в коридоре, обычно Белла сама мне открывает, она прекрасно знает, что посторонних пускать нельзя. Но за дверью — ни звука. Сердце колотится с бешеной скоростью. Кричу в щель для писем: «Белла! Билли!» Опять тишина. Я мчусь к лифту, спускаюсь вниз и ору на весь двор так, что эхо отлетает от стен: «Белла! Билли!» Тут мое сердце стало выделывать кульбиты и плясать на канате. Так страшно мне не было никогда. Что могло случиться? Может, они играли на окне, несмотря на то что я строго-настрого это запретила? Или засунули пальцы в розетку и лежат сейчас без сознания? А вдруг они убежали из дома и какой-нибудь негодяй заманил их в подвал? Я бегу и кричу на всю улицу. Пакет с молоком и яйцами по-дурацки колотится о мою ногу, яйца разбились и потихоньку вытекают наружу.

Сейчас-то я знаю, что примерно в это же время Янне ругался с соседкой с четвертого этажа, но тогда мне это было неизвестно, я стояла перед дверью и не могла ни войти в квартиру, ни подождать рядом. В отчаянии я помчалась в полицию, и все стало ясно, а когда я увидела этих маленьких балбесов, мне захотелось разорвать их на части и одновременно прижать к себе так, чтобы они задохнулись. Потом нам пришлось вызвать сторожа, чтобы открыть дверь, — еще одна услуга, которую я не в состоянии оплатить.

Когда я уложила их спать в тот вечер, то была так зла, что без остановки ходила по квартире и пинала шкафы и двери. А время от времени ударяла кулаком по всем твердым поверхностям. Вот идиот, совсем обнаглел! Как он мог просто взять и увести моих детей?! Как ему только в голову пришла идея оставить их у какой-то незнакомой женщины с четвертого этажа, а самому смыться! Проклятый молокосос, да я ему в задницу въеду на его «ламборджини»! А потом припаркуюсь там!!!