Взяла я – мой мужу остался…

Нам после годичной разлуки часок

Свиданья короток казался,

Но что ж было делать! Наш срок миновал -

Пришлось бы другим дожидаться…

В карету меня посадил генерал,

Счастливо желал оставаться…

Великую радость нашла я в платке:

Целуя его, увидала

Я несколько слов на одном уголке;

Вот что я, дрожа, прочитала:

"Мой друг, ты свободна. Пойми – не пеняй!

Душевно я бодр и – желаю

Жену мою видеть такой же. Прощай!

Малютке поклон посылаю…"

Была в Петербурге большая родня

У мужа; всё знать – да какая!

Я ездила к ним, волновалась три дня,

Сергея спасти умоляя.

Отец говорил: "Что ты мучишься, дочь?

Я всё испытал – бесполезно!"

И правда: они уж пытались помочь,

Моля императора слезно,

Но просьбы до сердца его не дошли..,

Я с мужем еще повидалась,

И время приспело: его увезли!..

Как только одна я осталась,

Я тотчас послышала в сердце моем,

Что надо и мне торопиться,

Мне душен казался родительский дом,

И стала я к мужу проситься.

Теперь расскажу вам подробно, друзья,

Мою роковую победу.

Вся дружно и грозно восстала семья,

Когда я сказала: "Я еду!"

Не знаю, как мне удалось устоять,

Чего натерпелась я… Боже!..

Была из-под Киева вызвана мать,

И братья приехали тоже:

Отец "образумить" меня приказал.

Они убеждали, просили.

Но волю мою сам господь подкреплял,

Их речи ее не сломили!

А много и горько поплакать пришлось…

Когда собрались мы к обеду,

Отец мимоходом мне бросил вопрос:

"На что ты решилась?" – "Я еду!"

Отец промолчал… промолчала семья…

Я вечером горько всплакнула,

Качая ребенка, задумалась я…

Вдруг входит отец,- я вздрогнула.

Ждала я грозы, но, печален и тих,

Сказал он сердечно и кротко:

"За что обижаешь ты кровных родных?

Что будет с несчастным сироткой?

Что будет с тобою, голубка моя?

Там нужно не женскую силу!

Напрасна великая жертва твоя,

Найдешь ты там только могилу!"

И ждал он ответа, и взгляд мой ловил,

Лаская меня и целуя…

"Я сам виноват! Я тебя погубил!-

Воскликнул он вдруг, негодуя.-

Где был мой рассудок? Где были глаза!

Уж знала вся армия наша…"

И рвал он седые свои волоса:

"Прости! не казни меня, Маша!

Останься!.." И снова молил горячо…

Бог знает, как я устояла!

Припав головою к нему на плечо,

"Поеду!" – я тихо сказала…

"Посмотрим!.." И вдруг распрямился старик,

Глаза его гневом сверкали:

"Одно повторяет твой глупый язык:

"Поеду!" Сказать не пора ли,

Куда и зачем? Ты подумай сперва!

Не знаешь сама, что болтаешь!

Умеет ли думать твоя голова?

Врагами ты, что ли, считаешь

И мать, и отца? Или глупы они…

Что споришь ты с ними, как с ровней?

Поглубже ты в сердце свое загляни,

Вперед посмотри хладнокровней,

Подумай!.. Я завтра увижусь с тобой…"

Ушел он, грозящий и гневный,

А я, чуть жива, пред иконой святой

Упала – в истоме душевной…

"Подумай!.." Я целую ночь не спала,

Молилась и плакала много.

Я божию матерь на помощь звала,

Совета просила у бога,

Я думать училась: отец приказал

Подумать… нелегкое дело!

Давно ли он думал за нас – и решал,

И жизнь наша мирно летела?

Училась я много; на трех языках

Читала. Заметна была я

В парадных гостиных, на светских балах,

Искусно танцуя, играя;

Могла говорить я почти обо всем,

Я музыку знала, я пела,

Я даже отлично скакала верхом,

Но думать совсем не умела.

Я только в последний, двадцатый мой год

Узнала, что жизнь не игрушка,

Да в детстве, бывало, сердечко вздрогнет,

Как грянет нечаянно пушка.

Жилось хорошо и привольно; отец

Со мной не говаривал строго;

Осьмнадцати лет я пошла под венец

И тоже не думала много…

В последнее время моя голова

Работала сильно, пылала;

Меня неизвестность томила сперва.

Когда же беду я узнала,

Бессменно стоял предо мною Сергей,

Тюрьмою измученный, бледный,

И много неведомых прежде страстей

Посеял в душе моей бедной.

Я всё испытала, а больше всего

Жестокое чувство бессилья.

Я небо и сильных людей за него

Молила – напрасны усилья!

И гнев мою душу больную палил,

И я волновалась нестройно,

Рвалась, проклинала… но не было сил

Ни времени думать спокойно.

Теперь непременно я думать должна -

Отцу моему так угодно.

Пусть воля моя неизменно одна,

Пусть всякая дума бесплодна,

Я честно исполнить отцовский приказ

Решилась, мои дорогие.

Старик говорил: "Ты подумай о нас,

Мы люди тебе не чужие:

И мать, и отца, и дитя, наконец,-

Ты всех безрассудно бросаешь,

За что же?" – "Я долг исполняю, отец!"

– "За что ты себя обрекаешь

На муку?" – "Не буду я мучиться там!

Здесь ждет меня страшная мука.

Да если останусь, послушная вам,

Меня истерзает разлука.

Не зная покою ни ночью, ни днем,

Рыдая над бедным сироткой,

Всё буду я думать о муже моем

Да слышать упрек его кроткий.

Куда ни пойду я – на лицах людей

Я свой приговор прочитаю:

В их шепоте – повесть измены моей.

В улыбке укор угадаю:

Что место мое не на пышном балу,

А в дальней пустыне угрюмой,

Где узник усталый в тюремном углу

Терзается лютою думой,

Один… без опоры… Скорее к нему!

Там только вздохну я свободно.

Делила с ним радость, делить и тюрьму

Должна я… Так небу угодно!..

Простите, родные! Мне сердце давно

Мое предсказало решенье.

И верю я твердо: от бога оно!

А в вас говорит – сожаленье.

Да, ежели выбор решить я должна

Меж мужем и сыном – не боле,

Иду я туда, где я больше нужна,

Иду я к тому, кто в неволе!

Я сына оставлю в семействе родном,

Он скоро меня позабудет.

Пусть дедушка будет малютке отцом,

Сестра ему матерью будет.

Он так еще мал! А когда подрастет

И страшную тайну узнает,

Я верю: он матери чувство поймет

И в сердце ее оправдает!

Но если останусь я с ним… и потом

Он тайну узнает и спросит:

"Зачем не пошла ты за бедным отцом?.." -

И слово укора мне бросит?

О, лучше в могилу мне заживо лечь,

Чем мужа лишить утешенья

И в будущем сына презренье навлечь. ..

Нет, нет! не хочу я презренья!..

А может случиться – подумать боюсь! -

Я первого мужа забуду,

Условиям новой семьи подчинюсь

И сыну не матерью буду,

А мачехой лютой?.. Горю от стыда. ..

Прости меня, бедный изгнанник!

Тебя позабыть! Никогда! никогда!

Ты сердца единый избранник. ..

Отец! ты не знаешь, как дорог он мне!

Его ты не знаешь! Сначала,

В блестящем наряде, на гордом коне,

Его пред полком я видала;

О подвигах жизни его боевой

Рассказы товарищей боя

Я слушала жадно – и всею душой

Я в нем полюбила героя. ..

Позднее я в нем полюбила отца

Малютки, рожденного мною.

Разлука тянулась меж тем без конца.

Он твердо стоял под грозою. ..